– Без света нет изображения, а его нюансы определяют нюансы образа. То, как художник использует и видит свет, становится частью его искусства… Подождите минутку!
Она встала и быстро вышла из комнаты, а Анджи выпрямилась и посмотрела Еве в глаза.
– Неужели вы подозреваете ее? Да как вы можете?! Лиэнн и мухи не обидит, не то что ребенка! Она не способна на зло.
– Я задаю вопросы. Это часть моей работы.
Анджи покачала головой, обошла диван и села напротив Евы.
– Эта работа дается вам нелегко. Когда вы смотрите на мертвых, у вас в глазах стоит жалость. – Она перевернула портрет Кенби. – Незачем на него смотреть. Вы его и так не забудете.
– Он больше не нуждается в моей жалости.
Тут в комнату вошла Лиэнн, державшая в руках небольшой ящичек.
– Да это камера-обскура! – выпалила Пибоди и тут же покраснела. – У моего дяди была такая. Когда я была подростком, он показывал мне, как ею пользоваться.
– Ясно. Это действительно очень старая техника. – Лиэнн поставила ящичек на стол, затем навела на Еву отверстие и сняла с него крышку. – Самодельный ящик с фотобумагой внутри. Свет поступает снаружи через отверстие, линза фокусирует луч и создает изображение. Пожалуйста, посидите неподвижно, – сказала она Еве.
– Этот ящик создаст мой портрет?
– Да. Понимаете, свет совершает здесь маленькое чудо. Я прошу каждого из моих студентов сделать такую камеру и поэкспериментировать с ней. Тот, кто не понимает этого чуда, никогда не создаст произведения искусства, хотя, знаете, может неплохо фотографировать, техника и технология – это вовсе не главное. Не все зависит от аппаратуры и умения ею пользоваться. Основа образа – свет и то, что мы видим благодаря ему.
– То, что мы берем у натуры? – спросила Ева, следя за Лиэнн. – Что впитываем в себя?
– Возможно. Некоторые первобытные народы боялись, что камера, воспроизводящая их изображение, крадет у человека душу; другие верили, что она дарит им бессмертие. В обоих этих верованиях есть доля истины. С одной стороны, мы увековечиваем модель, с другой – крадем моменты времени и присваиваем их. Иными словами, каждый раз что-то отнимаем у натуры. Этот миг, это настроение, этот свет… Они никогда не будут такими же. Даже секунду спустя. Уйдут – и навсегда сохранятся благодаря фотографии. В этом и заключается чудо.
– Но в фотографиях мертвых нет ни мысли, ни настроения, ни света.
– Нет, есть. Мысль, настроение и свет художника. В большинстве случаев смерть очищает человека. Отметает все лишнее и оставляет главное… А теперь посмотрим, что у нас получилось.
Она закрыла отверстие крышкой и вынула лист бумаги с изображением Евы, напоминающим бледный набросок карандашом.
– Свет выжигает образ на бумаге и тем самым сохраняет его, – сказала она, протянув листок Еве. – Свет – это инструмент, магия и душа одновременно.
– Интересный она человек, – заметила Пибоди, когда они сели в машину. – Держу пари, что Браунинг – потрясающий учитель.
– А поскольку она умеет манипулировать изображениями, то могла подделать показания видеокамер, подкрутив счетчик времени. Следовательно, ее алиби может оказаться фикцией. Во всяком случае, такая возможность существует. Придумай мотив.
– Ну, я не…
– Не обращай внимания на то, что она тебе нравится. – Ева выехала на улицу. – Зачем ей было преследовать и убивать двух красивых юных студентов?
– Искусство. Все дело в искусстве.
– Конкретнее, Пибоди!
– О'кей. – Пибоди захотелось снять фуражку и почесать в затылке, но она сдержалась. – Управлять натурой, чувствовать свою власть над ней, чтобы творить?
– Это первый уровень, – согласилась Ева. – Управление, творчество и в результате признание. Внимание, слава… Возьмем нашего профессора. Она учит студентов, отдает им свои знания, умения, опыт, а они берут это и становятся тем, кем она сама стать не смогла. Она написала пару книг, опубликовала несколько фотографий, но художником ее не считают, верно? Ее считают всего лишь учителем.
– Это очень важная профессия, хотя ее часто недооценивают. Вот вы, например, хороший учитель.
– Я никого ничему не учу. Может быть, готовлю к чему-то. Но это совсем другое дело.
– Если бы вы не учили меня, я бы не получила возможность стать детективом. Во всяком случае, это произошло бы не так быстро.
– Я просто готовила тебя, и не будем больше об этом говорить… Второй уровень – это что-то взять у натуры. Для убийцы натура – не личность, у которой есть своя жизнь, свои потребности или права. Натура – это что-то вроде дерева. Если для каких-то твоих нужд нужно срубить дерево – что ж, тем хуже для него. Деревьев на свете много.
– Вы же знаете, что в нашей семье все сторонники «зеленых». – Пибоди передернула плечами. – При мысли о бездушно срубленных деревьях меня бросает в дрожь.
– Как бы то ни было, этот убийца убивает не ради желания пощекотать себе нервы. Гнев и корысть тут ни при чем. И секс тоже. Это что-то глубоко личное. И интимное. Очевидно, он рассуждает так: «У этого человека, у этой особи есть то, что мне нужно, и я возьму это. Возьму то, что у них есть, и оно станет моим. Они станут моими, а результат – произведение искусства. Вот он я! Восхищайтесь мной!»
– Это настоящее извращение.
– У него очень извращенный ум. Извращенный, изощренный и хладнокровный.
– Вы думаете, это профессор Браунинг?
– Во всяком случае, она имеет к этому отношение. И мы должны выяснить, какое именно. Кто знает ее, Хастингса и двух жертв одновременно? Кто имел контакты с ними всеми? Постараемся узнать.
Они поехали в Джульярд. Жизни Рэйчел Хоуард и Кенби Сулу должны были где-то пересекаться.
Ева велела Пибоди побродить по театральному факультету с фотографией Рэйчел, а сама пошла в деканат. Когда зазвонил телефон, она стояла в задней части репетиционного зала и следила за группой молодых людей, изображавших различных животных.
– Даллас.
– Привет, лейтенант! – услышала она голос Рорка. – Господи, ты что, в зоопарке?
– В каком-то смысле. – Чтобы было не так шумно, она вышла в коридор. – Все в порядке?
– Более или менее. Ева, я должен на несколько дней улететь из города.
– Ох…
Собственно говоря, в его отлучках не было ничего необычного – у Рорка имелись деловые интересы во всех уголках Земли. Но время он выбрал неудачное.
– Я должен лететь в Ирландию, – сказал Рорк, не дав ей возразить. – Должен вернуться и завершить то, что начал.
– Послушай, мне понятны твои чувства, но, может быть, не стоит так спешить? Я сейчас веду дознание. Дай мне закончить дело. А потом я возьму отпуск. Подам заявление, как только вернусь в управление.
– Я должен сделать это сам.
Она сосчитала до десяти, а потом сделала глубокий вдох.
– Рорк…
– Ева, это нужно сделать. Тебе не о чем беспокоиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89