Лоране оказалась девственницей, что несколько обескуражило Ломона. Однако в разговорах между собой они никогда не допускали никаких намеков не то что на секс, но даже просто на чувства. Любовницей Лоране не была. Даже в спальне она оставалась только супругой. Именно так: не любовницей, а спутницей жизни и хозяйкой дома.
Ни ему, ни ей и в голову не приходило откровенно говорить между собой об интимных отношениях; более того, они еще очень долго продолжали быть на «вы» и перешли на «ты» только после того, как Рене, сестра Лоране, ставшая графиней, приехала к ним в гости и, услышав их церемонное обращение друг к другу, долго хохотала, а потом заявила, что они просто невыносимо старомодны.
В отношениях между собой оба были искренни. Каждый — тут уж Ломон руку отдал бы на отсечение — делал все возможное, чтобы их совместная жизнь была как можно приятнее. После смерти папаши Пьержака, сраженного эмболией во время очередного вояжа в Париж, Лоране унаследовала третью часть акций отцовского предприятия; разговоров о деньгах между нею и Ломоном никогда не возникало, и она сама стала распоряжаться собственным состоянием.
Имей они детей, у них, вероятно, сложилась бы нормальная семья. Но они ни разу не говорили об этом. У Рене были дочка и двое сыновей. Ломон и Лоране как-то гостили у нее в Париже, в небольшом особнячке на улице Сен-Доминик; племянники набросились на Лоране, она растерялась, не зная, как себя вести, и, похоже, через несколько минут уже устала от их крика.
Зато их очень занимало будущее Ломона, и на обсуждение этой темы нередко уходили целые вечера. Ради этого будущего Ломон перешел из прокуратуры в суд— надеялся на вакансию в Париже.
— Леопольдина, узнайте, пожалуйста, не нужно ли чего-нибудь месье, раздался ь соседней комнате голос Лоране.
— А вам не жарко, мадам?
Каждый вечер, прежде чем подняться к себе на третий этаж, Леопольдина приходила пожелать Лоране спокойной ночи. Она заглянула в спальню к Ломону.
— Вы заболели?
— Пустяки! Небольшой грипп.
— Завтра, надеюсь, не пойдете в суд? На улице крепко подмораживает. Отложите-ка лучше ваши бумаги и поспите. Позвольте, я положу их на секретер.
— Благодарю, Леопольдина. Сейчас не надо. Леопольдина была очевидицей довольно большого отрезка их жизни. Что она думает о них? Знает ли о том, что произошло пять лет назад? Или, может быть, подобно Анне, считает, что не стоит даже пытаться понять поступки богачей?
Впрочем, у нее хватает своих забот. Она о них не распространяется, но по ее лицу всегда видно, приходил к ней сын или нет. Ему не то двадцать пять, не то двадцать шесть; если бы не женственные манеры, его с полным правом можно было бы назвать красивым парнем. Работает он у декоратора Огюста Форестье, человека пожилого, и вместе с ним живет в просторном каменном доме. Интересно, захаживает ли туда Де-
— Спокойной ночи, месье. На вашем месте я знаю, что сделала бы, но нынешние доктора лечат по-своему...
Леопольдина поставила бы ему пиявки: она сама прибегает к ним с тех пор, как здоровье ее ухудшилось.
— Спокойной ночи, Леопольдина. Разбудите меня завтра в семь.
— Вы не передумали?
— Так нужно.
Ломон со страхом подумал: голосовые связки у него воспалены; что если завтра голос сядет и он не сможет говорить?
— Погасить верхний свет? — Да, будьте добры.
Решив больше не думать о своих отношениях с Лоране, Ломон заставил себя прочесть несколько страниц из дела Ламбера, и тот сразу же возник перед глазами— точь-в-точь такой, каким Ломон видел его сегодня на скамье подсудимых.
Завтра комиссар Беле опять будет давать показания, но допрос свидетелей на нем не кончится. Следующие, правда, ничего существенного не сообщат. Подтвердят только, что Ламбер был пьян, и уточнят время.
Альфред Муво, работавший вместе с Ламбером — это его именовал Фредом подсудимый,— показал на следствии, что они вместе зашли в кафе «Спорт». Он выпил всего один аперитив, перно; Ламбер за это же время — три.
Муво двадцать четыре, года, он женат, имеет трехлетнюю дочь. Жена опять ожидает ребенка.Содержатель кафе «Спорт» Санзед, грузный толстяк, сам обслуживал Ламбера; он подтвердил показания Муво.
Некто Мике, официант в «Подкове», тоже обслуживал Ламбера: тот пил бургундскую виноградную водку.
— Он ничем не отличался от других, кто заходит в субботу пропустить стаканчик,— показал Мике на следствии.
Уголовная полиция установила: третьим баром, куда заглянул Ламбер, был «Бар друзей» в квартале Буль д'Ор. Пьери, владелец заведения, сказал следователю:
— Ламбера знаю: он частенько заглядывал ко мне. Время от времени напивался, но порядка никогда не нарушал. В тот вечер он был крепко пьян: я даже боялся, как бы он не заснул за стойкой. Выпил он две стопки водки. При этом даже не говорил, что ему наливать, а только указывал пальцем на бутылку. Когда я посоветовал ему отправиться домой, он покачнулся, протянул руку, схватил со стойки початую литровую бутыль красного и унес с собой. Я предпочел не отнимать ее, только крикнул, чтобы завтра или послезавтра он зашел расплатиться.
Список свидетелей был длинный, и Ломон прикидывал, сумеет ли завтра закончить допрос. Навряд ли, особенно если прокурор тоже станет задавать вопросы. До сих пор Армемье, как ни странно, хранил молчание. Правда, все это были свидетели обвинения.
Ортанз Вавен, назвавшаяся домашней хозяйкой и живущая напротив Ламберов, утверждала, что видела, как в семь вечера Мариетта вошла к себе в дом в сопровождении мужчины, по приметам похожего на Желино; впоследствии, на очной ставке, она его опознала. Сначала, показала она, у Ламберов было темно, свет горел только на первом этаже. Через некоторое время — на ее взгляд, минут через пятнадцать — двадцать— загорелась лампа и на втором этаже.
Ломон читал протокол допроса:
«Вопрос: Занавески в этой комнате были задернуты?
Ответ: Занавески у них прозрачные, сквозь них все видать: кроме того, в тот вечер я еще муженька спать не уложила. Счастье еще, что моя дочь вышла замуж и живет в Алжире.
В. Что вы увидели?
О. Я увидела, как Мариетта, совершенно голая, разгуливает перед окном.
В. А вы не заметили в комнате пришедшего с ней мужчину?
О. Я была на первом этаже, а оттуда видишь только того, кто стоит у самого окна. Мне бы подняться наверх, но у меня были другие дела. Думаю, он лежал в постели.
В. Ваш муж был дома?
О. По субботам мой муж возвращается очень поздно.
В. Вы видели, как Мариетта Ламбер и ее спутник выходили из дому?
О. Нет.
В. Вы весь вечер были дома?
О. Да, но я не все время была в комнате, выходящей на улицу.
В. Вы видели, как пришел Ламбер?
О. Не хуже, чем вижу вас.
В. В котором это было часу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Ни ему, ни ей и в голову не приходило откровенно говорить между собой об интимных отношениях; более того, они еще очень долго продолжали быть на «вы» и перешли на «ты» только после того, как Рене, сестра Лоране, ставшая графиней, приехала к ним в гости и, услышав их церемонное обращение друг к другу, долго хохотала, а потом заявила, что они просто невыносимо старомодны.
В отношениях между собой оба были искренни. Каждый — тут уж Ломон руку отдал бы на отсечение — делал все возможное, чтобы их совместная жизнь была как можно приятнее. После смерти папаши Пьержака, сраженного эмболией во время очередного вояжа в Париж, Лоране унаследовала третью часть акций отцовского предприятия; разговоров о деньгах между нею и Ломоном никогда не возникало, и она сама стала распоряжаться собственным состоянием.
Имей они детей, у них, вероятно, сложилась бы нормальная семья. Но они ни разу не говорили об этом. У Рене были дочка и двое сыновей. Ломон и Лоране как-то гостили у нее в Париже, в небольшом особнячке на улице Сен-Доминик; племянники набросились на Лоране, она растерялась, не зная, как себя вести, и, похоже, через несколько минут уже устала от их крика.
Зато их очень занимало будущее Ломона, и на обсуждение этой темы нередко уходили целые вечера. Ради этого будущего Ломон перешел из прокуратуры в суд— надеялся на вакансию в Париже.
— Леопольдина, узнайте, пожалуйста, не нужно ли чего-нибудь месье, раздался ь соседней комнате голос Лоране.
— А вам не жарко, мадам?
Каждый вечер, прежде чем подняться к себе на третий этаж, Леопольдина приходила пожелать Лоране спокойной ночи. Она заглянула в спальню к Ломону.
— Вы заболели?
— Пустяки! Небольшой грипп.
— Завтра, надеюсь, не пойдете в суд? На улице крепко подмораживает. Отложите-ка лучше ваши бумаги и поспите. Позвольте, я положу их на секретер.
— Благодарю, Леопольдина. Сейчас не надо. Леопольдина была очевидицей довольно большого отрезка их жизни. Что она думает о них? Знает ли о том, что произошло пять лет назад? Или, может быть, подобно Анне, считает, что не стоит даже пытаться понять поступки богачей?
Впрочем, у нее хватает своих забот. Она о них не распространяется, но по ее лицу всегда видно, приходил к ней сын или нет. Ему не то двадцать пять, не то двадцать шесть; если бы не женственные манеры, его с полным правом можно было бы назвать красивым парнем. Работает он у декоратора Огюста Форестье, человека пожилого, и вместе с ним живет в просторном каменном доме. Интересно, захаживает ли туда Де-
— Спокойной ночи, месье. На вашем месте я знаю, что сделала бы, но нынешние доктора лечат по-своему...
Леопольдина поставила бы ему пиявки: она сама прибегает к ним с тех пор, как здоровье ее ухудшилось.
— Спокойной ночи, Леопольдина. Разбудите меня завтра в семь.
— Вы не передумали?
— Так нужно.
Ломон со страхом подумал: голосовые связки у него воспалены; что если завтра голос сядет и он не сможет говорить?
— Погасить верхний свет? — Да, будьте добры.
Решив больше не думать о своих отношениях с Лоране, Ломон заставил себя прочесть несколько страниц из дела Ламбера, и тот сразу же возник перед глазами— точь-в-точь такой, каким Ломон видел его сегодня на скамье подсудимых.
Завтра комиссар Беле опять будет давать показания, но допрос свидетелей на нем не кончится. Следующие, правда, ничего существенного не сообщат. Подтвердят только, что Ламбер был пьян, и уточнят время.
Альфред Муво, работавший вместе с Ламбером — это его именовал Фредом подсудимый,— показал на следствии, что они вместе зашли в кафе «Спорт». Он выпил всего один аперитив, перно; Ламбер за это же время — три.
Муво двадцать четыре, года, он женат, имеет трехлетнюю дочь. Жена опять ожидает ребенка.Содержатель кафе «Спорт» Санзед, грузный толстяк, сам обслуживал Ламбера; он подтвердил показания Муво.
Некто Мике, официант в «Подкове», тоже обслуживал Ламбера: тот пил бургундскую виноградную водку.
— Он ничем не отличался от других, кто заходит в субботу пропустить стаканчик,— показал Мике на следствии.
Уголовная полиция установила: третьим баром, куда заглянул Ламбер, был «Бар друзей» в квартале Буль д'Ор. Пьери, владелец заведения, сказал следователю:
— Ламбера знаю: он частенько заглядывал ко мне. Время от времени напивался, но порядка никогда не нарушал. В тот вечер он был крепко пьян: я даже боялся, как бы он не заснул за стойкой. Выпил он две стопки водки. При этом даже не говорил, что ему наливать, а только указывал пальцем на бутылку. Когда я посоветовал ему отправиться домой, он покачнулся, протянул руку, схватил со стойки початую литровую бутыль красного и унес с собой. Я предпочел не отнимать ее, только крикнул, чтобы завтра или послезавтра он зашел расплатиться.
Список свидетелей был длинный, и Ломон прикидывал, сумеет ли завтра закончить допрос. Навряд ли, особенно если прокурор тоже станет задавать вопросы. До сих пор Армемье, как ни странно, хранил молчание. Правда, все это были свидетели обвинения.
Ортанз Вавен, назвавшаяся домашней хозяйкой и живущая напротив Ламберов, утверждала, что видела, как в семь вечера Мариетта вошла к себе в дом в сопровождении мужчины, по приметам похожего на Желино; впоследствии, на очной ставке, она его опознала. Сначала, показала она, у Ламберов было темно, свет горел только на первом этаже. Через некоторое время — на ее взгляд, минут через пятнадцать — двадцать— загорелась лампа и на втором этаже.
Ломон читал протокол допроса:
«Вопрос: Занавески в этой комнате были задернуты?
Ответ: Занавески у них прозрачные, сквозь них все видать: кроме того, в тот вечер я еще муженька спать не уложила. Счастье еще, что моя дочь вышла замуж и живет в Алжире.
В. Что вы увидели?
О. Я увидела, как Мариетта, совершенно голая, разгуливает перед окном.
В. А вы не заметили в комнате пришедшего с ней мужчину?
О. Я была на первом этаже, а оттуда видишь только того, кто стоит у самого окна. Мне бы подняться наверх, но у меня были другие дела. Думаю, он лежал в постели.
В. Ваш муж был дома?
О. По субботам мой муж возвращается очень поздно.
В. Вы видели, как Мариетта Ламбер и ее спутник выходили из дому?
О. Нет.
В. Вы весь вечер были дома?
О. Да, но я не все время была в комнате, выходящей на улицу.
В. Вы видели, как пришел Ламбер?
О. Не хуже, чем вижу вас.
В. В котором это было часу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38