— Ваше имя, фамилия, возраст, род занятий?
— Жозеф Пап, девятнадцать лет, рядовой сто четырнадцатого пехотного полка.
Жозеф Пап был в военной форме и все время теребил пилотку, засунутую за ремень. Как и остальные свидетели, Пап взглянул на Ламбера, но не с пренебрежением, а с напряженным интересом. Должно быть, он впервые видел человека, обвиняемого в убийстве, и, наверно, надеялся обнаружить в его лице черты преступной натуры.
— Расскажите присяжным, что вы делали днем и вечером девятнадцатого марта?
— Я кончил работу, как обычно, в половине пятого. Зная, что Мариетта днем будет у парикмахера, пошел на улицу Деглан встречать ее.
— Она вам назначила свидание?
— Нет. За три дня до этого я спросил ее, нельзя ли будет встретиться с нею в субботу после работы, но она сказала, что ничего не получится: она идет к паоик-махеру.
— На что же вы надеялись, ожидая ее?
— Я думал, может, у нее найдется час или хоть полчаса пройтись со мной.
Лицо у Папа было длинное и худое; чувствовалось, что физически он еще не сформировался. Военная форма не придавала ему мужественности, напротив, подчеркивала его юношескую угловатость.
— Может быть, вы хотели проверить, не обманывает ли вас она?
— Да, это тоже было.
— Вы знали, что, кроме вас, у нее были и другие любовники?
— Не знать этого было просто невозможно. Всякий раз, встречаясь с нею, я умолял ее начать новую жизнь, и уверен, что в конце концов она бы меня послушалась.
Пап почти с вызовом бросил эти слова в лицо публике: он ведь один хранил в душе память о Мариетте, один не отрекся от нее.
— Ей двсегда не везло.- с тоской Продолжал он.— Она в этом не виновата,
— Расскажите подробней о ваших планах.
— Мы жили бы вместе, пока она не получит развод и не выйдет за меня.
— Ваша мать знала о ваших намерениях?
— Нет. Я никому о них не рассказывал, тем более маме.
Он на мгновение обернулся и испуганно посмотрел в зал.
— Вы ревновали ее к Ламберу?
— К нему —не очень.
— А к Желино?
Пап опустил голову и прошептал:
— Да.
— Когда вы ожидали Мариетту на улице Деглан, вы видели Желино?
— Да. Я стоял на углу. Я понял, что Мариетта вопреки своим обещаниям продолжает с ним встречаться.
— Она вам обещала больше с ним не встречаться?
— Да. Он для нее ничего не значил.
— Что же вы сделали?
— Немедленно перешел на другую сторону улицы и отдалился метров на сто, чтобы он подумал, будто я убежал.
— С какой целью вы хотели внушить Желино, будто вы ушли?
— Чтобы узнать, что произойдет, когда Мариетта выйдет из парикмахерской. Я думал, может, она позвала его, чтобы сказать, что больше не желает с ним встречаться.
— Вы следовали за ними до Котельной улицы?
— Да. Они меня не замечали. По пути зашли в винный магазин.
— Когда они вошли в дом Ламбера, вы остались стоять на улице?.
- Да.
— И долго вы там стояли?
— Довольно долго.
На первом допросе Пап сначала стал выкручиваться, заявив комиссару Беле, что, прождав некоторое время у парикмахерского салона, ушел и бесцельно бродил по улицам. Беле спросил, явился ли Пап, как обычно, в семь вечера на работу в кинотеатр, и тот сперва ответил «да», но потом смешался и признался, что в тот вечер его там не было,/"
— Вы видели, как зажегся свет на втором этаже? — продолжал Ломон.
— Да.
— Я полагаю, вы узнали комнату? — Я много раз приходил туда.
— Тем не менее вы продолжали наблюдать?
Во втором ряду Желино, которого Пап не мог видеть, всем своим видом изображал веселье и бросал на соседей красноречивые взгляды, стараясь подчеркнуть комизм ситуации.
— Я оставался там, пока они не вышли, — В какое время это было?
— У меня не было часов. Я продал свои за несколько дней до этого.
Уж не затем ли, чтобы купить Мариетте какую-нибудь безделушку? Но Ломон не стал выяснять,
— Восемь часов уже было?
— Наверняка нет.
— Значит, они вышли раньше восьми? — Видимо, раньше. Я стоял за углом.
— Вы видели девочку, шедшую в булочную?
— Нет.
— И вы опять пошли за ними следом? — Да, на расстоянии.
— Куда они направились?
— Они прошли по Железнодорожной, а потом свернули в первую улицу направо. — На Котельную?
— Да. Мне показалось, что они о чем-то спорят. Потом они остановились, почти на мостовой, и тут Маркетта отпустила его руку.
— Чью? Желино?'
— Да, его. И они, как будто поссорившись, тут же разошлись в разные стороны: Желино продолжал свой путь, а Мариетта повернула обратно,
— Вы с ней заговорили?
— Она мне сперва не отвечала: у нее было скверное настроение. Я умолял ее поговорить со мной, клялся, что не стану ни в чем упрекать. Тогда она остановилась и бросила: «Ну, выкладывай скорей, что тебе нужно!» Разговаривать об этом на улице, мимоходом, я просто-напросто не мог и попросил ее пойти со мной куда-нибудь поужинать, но она ответила, что ей не хочется есть. Я тог-
да предложил ей прямо сейчас уйти со мной: у меня была на примете меблированная комната, а заработка моего на двоих вполне хватило бы.
— Что она ответила?
Пап замялся, бросил на Ломона умоляющий взгляд и,запинясь, пробормотал:
— Она отказалась. Считала, что я слишком молод. Ломон не стал требовать от него в точности воспроизвести ее ответ. Во время одного из допросов Пап признался Беле, что Мариетта, передернув плечами, прошипела: «Кретин несчастный! Неужто сам не понимаешь, что ты еще сосунок сопливый?»
— Она рассталась с вами на Котельной улице?
— Нет, пошла дальше, а я за нею, но она не отвечала мне и не обращала на меня внимания, словно меня вообще не было.
— Вы видели, как она вошла к себе в дом?
— Нет. На углу Железнодорожной она раздраженно топнула ногой и закричала: «Отцепись от меня, не то пойду пожалуюсь твоей матери!»
Пап, по его утверждению, побрел после этого вверх по Железнодорожной до самого конца — там уже начинались поля; значит, он должен был пройти мимо дома помощника начальника станции.
Свидетелей, которые могли бы подтвердить, что видели его, у Папа не было. Он, правда, утверждал, что где-то по дороге повстречался с молодой женщиной, несшей на руках плачущего младенца, однако отыскать ее не удалось. Потом по улице Наций и бульвару Гамбетта он возвратился в город, но нигде не перекусил и ни в какие кафе не заглядывал.
— В котором часу вы пришли домой?
— Полдвенадцатого. В это время я обычно возвра* вдаюсь из кинотеатра. Маме я ни о чем рассказывать не стал, и она меня ни о чем не спрашивала.
— Когда вам стало известно, что Мариетта Ламбер убита?
— На следующий день часов в одиннадцать. Услышал по радио. Было воскресенье, и мама не стала меня рано будить.
Свои слова Пап ничем не мог подкрепить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38