Элен еще не утратила деревенскую свежесть, и ее круглое личико напоминало яблоко. У нее не было одного переднего зуба, и это портило ее улыбку, которая тем не менее была еще прелестна в своей наивности.
— Повернитесь к господам присяжным и расскажите им...
Она тщетно соображала, с чего начать, и нетрудно было предвидеть, что вот-вот она расплачется от досады или смущения.
— Где вы встретились с обвиняемым?
— В первый раз?
— Да.
— На ярмарке, мы там гуляли ,с подружкой.
— Когда это было?
— Почти в такое же время, как сейчас,— в ноябре прошлого года. Ярмарки всегда бывают в ноябре,
— Вы стали его любовницей в тот же вечер?
Она покраснела, промолчала и лишь слегка кивнула головой.
— На следствии вы показали, что отправились с ним в гостиницу на Рыночную улицу и он настаивал, чтобы ваша подружка сопровождала вас.
— Она отказалась. Ухажер у нее строгий.
— Потом вы часто виделись с подсудимым?
— Время от времени он ждал меня у магазина.
— Что вы называете «время от времени»? — Иногда раз в неделю, иногда два.
— Вы говорили, что он был влюблен в вас?
— Он об этом речь не заводил»
— Он водил вас в номеоа?
- Да.
— Всякий раз?
— Кроме вечерга, когда подружка ушла в кино и я привела его к себе.
— Вы знали, что он женат?
— Он мно сказал. Да я и сама увидела по обручальному кольцу.
- Подсудимый рассказывал вам о своей жене? — Иногда.
— Что же он говорил о ней?
— Что она потаскуха.
— Он никогда не говорил, что собирается ее бросить?
— Нет.
— Но сказал, что хочет жениться на вас? — Не совсем так.
— А как он выразился?
— Однажды вечером мы лежали в постели и...
Она запнулась, смутившись под устремленными на нее взглядами, опустила конец фразы, о смысле которого все легко догадались, и продолжала:
— Он сказал: «Вот была бы ты моей женушкой, я бы тебе враз ребенка состряпал». Я спросила его —почему. А он ответил: «Да такой, как ты, сам бог велел иметь детей». Вид у него был какой-то чудной. Потом он еще добавил: «Но когда-нибудь я тебе все равно его сделаю».
Она полуобернулась к Ламберу и посмотрела на него так, словно просила прощения.
— Это был единственный раз, когда он намекнул на женитьбу?
— Единственный.
— А о разводе он не заговаривал?
— Никогда.
— Ни о том, чтобы как-нибудь избавиться от жены?
— Ой, что вы!
— Создалось ли у вас впечатление, что обвиняемый женился бы на вас, будь он свободен?
— Я только думала, что если б он был холостой, может, мне бы и повезло. Но такая удача мне не светит.
Ломон уже собирался отпустить свидетельницу, но на этот раз вмешался Армемье.
— Не угодно ли суду спросить свидетельницу, когда состоялся этот разговор?
— Вы поняли вопрос? Когда произошло то, о чем вы нам рассказали?
— В последний раз, как я его видела. Я хочу сказать, в последний раз перед тем, как встретилась с ним у господина следователя.
— Значит, незадолго до смерти Мариетты Ламоер?
— Примерно дня за четыре, в начале, недели, во вторник или среду —сейчас уже не припомню.
Прокурор знаком показал, что Удовлетворен, и прежде чем направиться к выходу. Элен бросила последний взгляд на Ламбера; он тоже проводил ее глазами. Ломон заметил, что взгляд мужчины выражал полное безразличие, без намека на нежность или волнение и сразу же устремился к Люсьене Жирар. Кажется, Ламбер даже чуть заметно полол плечами.
Такое отношение к Элен Ардуэн не понравилось Ло-мону и раздосадовало его. Но он не защищает Ламбера. Он никого не защищает, пожалуй, кроме самого себя. А это слишком сложно объяснить.
— Введите следующего свидетеля.
Им был Желино, и Ламбер, наклонясь к конвойному, тихо поделился с ним своими соображениями, после чего облокотился о барьер и вызывающе выставил вперед подбородок,
АЛИБИ ЖЕЛИНО
Желино, видимо, подготовил свой выход и ответы так же, как готовился перед ярмаркой расхваливать свой товар— фальшивые драгоценности. В клетчатом костюме, держа шляпу жемчужно-серого цвета, он выбежал из свидетельской комнаты в зал, словно на эстраду кабаре, и даже приветствовал публику легким взмахом руки.
— Ваше имя Жюстен-Жак-Антуан Желино, место рождения Марсель, возраст тридцать пять лет, постоянного места жительства не имеете, занимаетесь торговлей вразнос на ярмарках?
— Совершенно верно, господин судья!
— Прошу в дальнейшем именовать меня «господин председательствующий».
— Как вам будет угодно. Мне-то без разницы.
Он был чуть пониже, но плотнее Ламбера, борцовские бицепсы распирали рукава его пиджака в обтяжку.
— Вы клянетесь говорить правду, всю правду, только правду?
С усмешкой, точно это была самая забавная шутка, какую ему доводилось слышать, Желино поднял руку и громко, на весь зал отчеканил.
— Клянусь!
— Вы не служите у обвиняемого, а также не состоите с ним ни в родственных, ни в дружеских отношениях?
Несколько секунд Желино соболезнующе смотрел на Ламбера.
— Чего нет, того нет.
— У вас много судимостей — и достаточно серьезных.
— Я всегда утверждал, что я невиновен, господин судья. Виноват, я хотел сказать: председательствующий,
— Четыре года назад вы оставили семью, и ваша жена, проживающая в Гавре, вынуждена была привлечь вас к судебной ответственности за уклонение от расходов на содержание двоих детей. Это так?
— Мы не были созданы друг для друга. Наш брак оказался ошибкой.
— Четыре раза вы были осуждены за мошенничество, — Если уж вы упомянули об этом, господин судья,
то я попросил бы вас быть честным до конца, иначе у этих господ,— Желино указал на присяжных,— может сложиться ложное впечатление. В тюрьме должны были бы сидеть не я, а мои покупатели — я всегда это говорил н продолжаю на том стоять. В чем моя вина?
В его словах была изрядная доля правды, и Ломон проявил честность, по выражению Желино. Он сообщил присяжным, в чем состояло мошенничество свидетеля, Желино подходил на улице, по преимуществу вечером, к прохожему, имеющему вид состоятельного человека, и показывал ему зажатое в кулаке украшение—чаще всего, женское кольцо с фальшивым бриллиантом. Делая вид, будто боится попасть в полицию, Желино давал понять, что кольцо краденое и что ему сейчас же позарез нужно несколько тысяч франков.
— Если до завтра я не достану денег, чтобы смыться за границу,— говорил он клиенту,— я сгорел. Дайте мне на билет до Брюсселя, и бриллиант ваш.
Трудно определить точное число его жертв: больший» ство предпочитало не заявлять в полицию.
Ломон закончил рассказ. Желино посмотрел на присяжных невинными глазами, и весь вид его говорил: «Теперь убедились?»
— Вы были любовником Мариетты Ламбер?
— Я не имею обыкновения хвастать своими победами, но раз уж вы сами завели об этом речь, отрицать не стану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Повернитесь к господам присяжным и расскажите им...
Она тщетно соображала, с чего начать, и нетрудно было предвидеть, что вот-вот она расплачется от досады или смущения.
— Где вы встретились с обвиняемым?
— В первый раз?
— Да.
— На ярмарке, мы там гуляли ,с подружкой.
— Когда это было?
— Почти в такое же время, как сейчас,— в ноябре прошлого года. Ярмарки всегда бывают в ноябре,
— Вы стали его любовницей в тот же вечер?
Она покраснела, промолчала и лишь слегка кивнула головой.
— На следствии вы показали, что отправились с ним в гостиницу на Рыночную улицу и он настаивал, чтобы ваша подружка сопровождала вас.
— Она отказалась. Ухажер у нее строгий.
— Потом вы часто виделись с подсудимым?
— Время от времени он ждал меня у магазина.
— Что вы называете «время от времени»? — Иногда раз в неделю, иногда два.
— Вы говорили, что он был влюблен в вас?
— Он об этом речь не заводил»
— Он водил вас в номеоа?
- Да.
— Всякий раз?
— Кроме вечерга, когда подружка ушла в кино и я привела его к себе.
— Вы знали, что он женат?
— Он мно сказал. Да я и сама увидела по обручальному кольцу.
- Подсудимый рассказывал вам о своей жене? — Иногда.
— Что же он говорил о ней?
— Что она потаскуха.
— Он никогда не говорил, что собирается ее бросить?
— Нет.
— Но сказал, что хочет жениться на вас? — Не совсем так.
— А как он выразился?
— Однажды вечером мы лежали в постели и...
Она запнулась, смутившись под устремленными на нее взглядами, опустила конец фразы, о смысле которого все легко догадались, и продолжала:
— Он сказал: «Вот была бы ты моей женушкой, я бы тебе враз ребенка состряпал». Я спросила его —почему. А он ответил: «Да такой, как ты, сам бог велел иметь детей». Вид у него был какой-то чудной. Потом он еще добавил: «Но когда-нибудь я тебе все равно его сделаю».
Она полуобернулась к Ламберу и посмотрела на него так, словно просила прощения.
— Это был единственный раз, когда он намекнул на женитьбу?
— Единственный.
— А о разводе он не заговаривал?
— Никогда.
— Ни о том, чтобы как-нибудь избавиться от жены?
— Ой, что вы!
— Создалось ли у вас впечатление, что обвиняемый женился бы на вас, будь он свободен?
— Я только думала, что если б он был холостой, может, мне бы и повезло. Но такая удача мне не светит.
Ломон уже собирался отпустить свидетельницу, но на этот раз вмешался Армемье.
— Не угодно ли суду спросить свидетельницу, когда состоялся этот разговор?
— Вы поняли вопрос? Когда произошло то, о чем вы нам рассказали?
— В последний раз, как я его видела. Я хочу сказать, в последний раз перед тем, как встретилась с ним у господина следователя.
— Значит, незадолго до смерти Мариетты Ламоер?
— Примерно дня за четыре, в начале, недели, во вторник или среду —сейчас уже не припомню.
Прокурор знаком показал, что Удовлетворен, и прежде чем направиться к выходу. Элен бросила последний взгляд на Ламбера; он тоже проводил ее глазами. Ломон заметил, что взгляд мужчины выражал полное безразличие, без намека на нежность или волнение и сразу же устремился к Люсьене Жирар. Кажется, Ламбер даже чуть заметно полол плечами.
Такое отношение к Элен Ардуэн не понравилось Ло-мону и раздосадовало его. Но он не защищает Ламбера. Он никого не защищает, пожалуй, кроме самого себя. А это слишком сложно объяснить.
— Введите следующего свидетеля.
Им был Желино, и Ламбер, наклонясь к конвойному, тихо поделился с ним своими соображениями, после чего облокотился о барьер и вызывающе выставил вперед подбородок,
АЛИБИ ЖЕЛИНО
Желино, видимо, подготовил свой выход и ответы так же, как готовился перед ярмаркой расхваливать свой товар— фальшивые драгоценности. В клетчатом костюме, держа шляпу жемчужно-серого цвета, он выбежал из свидетельской комнаты в зал, словно на эстраду кабаре, и даже приветствовал публику легким взмахом руки.
— Ваше имя Жюстен-Жак-Антуан Желино, место рождения Марсель, возраст тридцать пять лет, постоянного места жительства не имеете, занимаетесь торговлей вразнос на ярмарках?
— Совершенно верно, господин судья!
— Прошу в дальнейшем именовать меня «господин председательствующий».
— Как вам будет угодно. Мне-то без разницы.
Он был чуть пониже, но плотнее Ламбера, борцовские бицепсы распирали рукава его пиджака в обтяжку.
— Вы клянетесь говорить правду, всю правду, только правду?
С усмешкой, точно это была самая забавная шутка, какую ему доводилось слышать, Желино поднял руку и громко, на весь зал отчеканил.
— Клянусь!
— Вы не служите у обвиняемого, а также не состоите с ним ни в родственных, ни в дружеских отношениях?
Несколько секунд Желино соболезнующе смотрел на Ламбера.
— Чего нет, того нет.
— У вас много судимостей — и достаточно серьезных.
— Я всегда утверждал, что я невиновен, господин судья. Виноват, я хотел сказать: председательствующий,
— Четыре года назад вы оставили семью, и ваша жена, проживающая в Гавре, вынуждена была привлечь вас к судебной ответственности за уклонение от расходов на содержание двоих детей. Это так?
— Мы не были созданы друг для друга. Наш брак оказался ошибкой.
— Четыре раза вы были осуждены за мошенничество, — Если уж вы упомянули об этом, господин судья,
то я попросил бы вас быть честным до конца, иначе у этих господ,— Желино указал на присяжных,— может сложиться ложное впечатление. В тюрьме должны были бы сидеть не я, а мои покупатели — я всегда это говорил н продолжаю на том стоять. В чем моя вина?
В его словах была изрядная доля правды, и Ломон проявил честность, по выражению Желино. Он сообщил присяжным, в чем состояло мошенничество свидетеля, Желино подходил на улице, по преимуществу вечером, к прохожему, имеющему вид состоятельного человека, и показывал ему зажатое в кулаке украшение—чаще всего, женское кольцо с фальшивым бриллиантом. Делая вид, будто боится попасть в полицию, Желино давал понять, что кольцо краденое и что ему сейчас же позарез нужно несколько тысяч франков.
— Если до завтра я не достану денег, чтобы смыться за границу,— говорил он клиенту,— я сгорел. Дайте мне на билет до Брюсселя, и бриллиант ваш.
Трудно определить точное число его жертв: больший» ство предпочитало не заявлять в полицию.
Ломон закончил рассказ. Желино посмотрел на присяжных невинными глазами, и весь вид его говорил: «Теперь убедились?»
— Вы были любовником Мариетты Ламбер?
— Я не имею обыкновения хвастать своими победами, но раз уж вы сами завели об этом речь, отрицать не стану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38