Беаслей не
пошевелился, разве только налил немного больше горького пива из бутылки в
свой стакан. Род поймал его взгляд. Без всяких слов, Род сел. Если человек
так сильно интересуется им (а Род думал именно так), и если человек умен
(о чем Род знал точно), стоило выполнить его требования и послушать, что
же он скажет. У Рода до сих пор было приятное ощущение, что его сосед
любит его - ощущение слабо проступало на честных лицах ожидающих его
Норстралийцев, когда Род вышел снова на свой задний двор из фургона Сада
Смерти.
Беаслей заговорил так, как он говорил бы о необычной пище или редкой
выпивке:
- Мальчик, для этого разговора есть несколько причин. Если кто-то
подслушает его, он не сможет просто так выкинуть его из головы, понятно?
Род на мгновение задумался, потом искренне ответил:
- Я слишком молод, чтобы быть уверенным, но я никогда не слышал о
ком-то подслушивающем произнесенные слова, когда он может "услишать" их
мысленно. Кажется, или то, или другое. Вы же никогда не говорите, когда вы
"гаварите"?
Беаслей кивнул.
- Это так. Я хочу рассказать тебе кое-что из того, что не рассказал,
и, конечно, когда я стану рассказывать тебе, я постараюсь говорить потише,
так чтобы никто не мог подслушать нас, понятно?
Род кивнул.
- Так в чем же дело, сэр? Что-то неправильно с моим титулом
наследника?
Беаслей стал пить, не сводя взгляда с Рода, глядя на него поверх
кружки.
- В этом тоже есть проблемы, парень, но хоть все здесь не так плохо,
об этом я могу поговорить с тобой и с другими опекунами. Тут дело более
личное. И похуже.
- Пожалуйста, сэр! В чем же дело? - закричал Род, почти раздраженный
всей этой таинственностью.
- Очсек заинтересовался тобой.
- Что такое Очсек? - спросил Род. - Я никогда о таком не слышал.
- Ни что, а кто, - сумрачно сказал Беаслей. - Очсек как ты знаешь -
парень в правительстве Содействия. Человек, который хранит книги для
Зампредседателя. Это - Поч. Сек. (что означает Почетный Секретарь или
что-то доисторическое). Так его называли, когда мы впервые ступили на эту
планету. Но теперь все называют его Очсеком и пишут, как и говорят. Он
знает, что не может дать обратный ход приговору, вынесенному в Саду
Смерти.
- Никто не может! - закричал Род. - Такого никогда не было. Каждый
это знает.
- Они могут знать это, но есть гражданский суд.
- Как они могут судить меня гражданским судом, если мне даже
обвинение не предъявлено? Вы сами знаете...
- Никогда, парень. Никогда не говори, что Беаслей что-то знает, или
чего-то не знает. Говори только, что ты думаешь, - даже в частной беседе,
только между ними двумя, - Беаслей не хотел нарушать фундаментальную тайну
слушанья в Саду Смерти.
- Это только так говорится, Господин и Собственник Беаслей, -
разгоряченно заговорил Род, - что гражданский суд есть нечто, что
применяется к собственнику, если соседи долгое время жалуются на него. Но
ведь у них не было ни времени, ни повода жаловаться на меня?
Беаслей задержал руку на чашке. Произносить слова было для него
настоящей мукой. Капли пота проступили у него на лбу.
- Предположим, парень, что я знаю, - печально сказал он, - через
собственные каналы о том, как проходило судилище в том фургоне... там! Я
скажу, что как-то узнал об этом... и я точно знаю, что Очсек ненавидит
иностранного джентльмена, который мог быть в трейлере в роли...
- Повелителя Красная Дама? - прошептал Род, в конце концов
потрясенный фактом, что у Беаслея хватило сил говорить, о чем обычно даже
не упоминали.
- Конечно, - кивнул Беаслей. Его гордое лицо едва не расплылось от
слез. - Я уверен, что Очсек знает о тебе и чувствует, что закон нарушен,
все нарушено, что ты - уродец, который может причинить вред всей
Норстралии. И что же мне делать?
- Я не знаю, - сказал Род. - Возможно, все мне рассказать?
- Никогда, - сказал Беаслей. - Я - гордый человек. Дай мне еще
выпивки.
Род пошел к серванту, принес еще бутылку горького пива, удивляясь,
где и когда он может найти Очсека. Он никогда не имел никаких дел с
правительством; его семья - в первую очередь его дед, всю жизнь, а потом
его тети и кузины - брали на себя заботы обо всех официальных бумагах,
разрешениях и прочих вещах.
Беаслей сделал большой глоток пива.
- Это хорошее пиво. Говорить - тяжелая работа, даже если это -
хороший способ сохранить секрет, если ты совершенно уверен, что никто не
сможет заглянуть в наши головы.
- Я его не знаю, - сказал Род.
- Кого? - спросил Беаслей, мгновенно прервав ход своих мыслей.
- Очсека. Я не знаю никакого Очсека. Я никогда не был в Новой
Канберрии. Я никогда не видел официальных представителей, нет, даже
никаких инопланетян, я никогда не встречал джентльмена, о котором мы
говорили. Как может Очсек знать меня, если я не знаю его?
- Ну, ты даешь, парень. Он не был тогда Очсеком.
- Во имя овец, скажите мне, кто он! - спросил Род.
- Никогда не произноси имя Повелителя, если говоришь о Повелителе, -
мрачно сказал Беаслей.
- Сожалею, сэр. Я - извиняюсь. Кто это?
- Хоугхтон Сум сто сорок девятый, - сказал Беаслей.
- У нас нет соседа с таким именем, сэр.
- Да, - грубо сказал Беаслей, так словно приближался к концу дороги
неразрешимых тайн.
Род смотрел на него, по-прежнему недоумевая.
Далеко-далеко по дороге за Холмами Подушки, заблеяла гигантская овца.
Возможно, это означало, что Хоппер передвинул на новое место ее платформу,
так чтобы она смогла дотянуться до свежей зелени.
Беаслей наклонился к Роду. Он зашептал, и смешно было видеть
нормального человека запутавшегося в собственных нашептываниях, из-за
того, что он не говорил своим голосом полгода. Его слова звучали тихо,
неразборчиво, так словно он начал рассказывать Роду крайне непристойную
историю, или задавал ему какой-то личный и очень неподходящий вопрос.
- Твоя жизнь, парень, в опасности, - прошептал он. - Я знаю, что у
тебя есть одна странность. Мне очень не хочется спрашивать тебя, но я
должен. Сколько ты помнишь о своей жизни?
- А, это? - сказал Род. - Я не думал, что кто-то спросит об этом,
даже если это неправильно. Я прожил четыре детства, с нуля до шестнадцати
лет. Моя семья надеялась, что я научусь "гаварить" и "слишать", как все
остальные, но я оставался самим собой. Конечно, я не был настоящим малышом
на третий раз, когда они стерли мою память. Я стал всего лишь безликим
идиотом в биологическом возрасте сорока восьми лет.
- Все это так, парень. Но можешь ли ты вспомнить те, другие жизни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
пошевелился, разве только налил немного больше горького пива из бутылки в
свой стакан. Род поймал его взгляд. Без всяких слов, Род сел. Если человек
так сильно интересуется им (а Род думал именно так), и если человек умен
(о чем Род знал точно), стоило выполнить его требования и послушать, что
же он скажет. У Рода до сих пор было приятное ощущение, что его сосед
любит его - ощущение слабо проступало на честных лицах ожидающих его
Норстралийцев, когда Род вышел снова на свой задний двор из фургона Сада
Смерти.
Беаслей заговорил так, как он говорил бы о необычной пище или редкой
выпивке:
- Мальчик, для этого разговора есть несколько причин. Если кто-то
подслушает его, он не сможет просто так выкинуть его из головы, понятно?
Род на мгновение задумался, потом искренне ответил:
- Я слишком молод, чтобы быть уверенным, но я никогда не слышал о
ком-то подслушивающем произнесенные слова, когда он может "услишать" их
мысленно. Кажется, или то, или другое. Вы же никогда не говорите, когда вы
"гаварите"?
Беаслей кивнул.
- Это так. Я хочу рассказать тебе кое-что из того, что не рассказал,
и, конечно, когда я стану рассказывать тебе, я постараюсь говорить потише,
так чтобы никто не мог подслушать нас, понятно?
Род кивнул.
- Так в чем же дело, сэр? Что-то неправильно с моим титулом
наследника?
Беаслей стал пить, не сводя взгляда с Рода, глядя на него поверх
кружки.
- В этом тоже есть проблемы, парень, но хоть все здесь не так плохо,
об этом я могу поговорить с тобой и с другими опекунами. Тут дело более
личное. И похуже.
- Пожалуйста, сэр! В чем же дело? - закричал Род, почти раздраженный
всей этой таинственностью.
- Очсек заинтересовался тобой.
- Что такое Очсек? - спросил Род. - Я никогда о таком не слышал.
- Ни что, а кто, - сумрачно сказал Беаслей. - Очсек как ты знаешь -
парень в правительстве Содействия. Человек, который хранит книги для
Зампредседателя. Это - Поч. Сек. (что означает Почетный Секретарь или
что-то доисторическое). Так его называли, когда мы впервые ступили на эту
планету. Но теперь все называют его Очсеком и пишут, как и говорят. Он
знает, что не может дать обратный ход приговору, вынесенному в Саду
Смерти.
- Никто не может! - закричал Род. - Такого никогда не было. Каждый
это знает.
- Они могут знать это, но есть гражданский суд.
- Как они могут судить меня гражданским судом, если мне даже
обвинение не предъявлено? Вы сами знаете...
- Никогда, парень. Никогда не говори, что Беаслей что-то знает, или
чего-то не знает. Говори только, что ты думаешь, - даже в частной беседе,
только между ними двумя, - Беаслей не хотел нарушать фундаментальную тайну
слушанья в Саду Смерти.
- Это только так говорится, Господин и Собственник Беаслей, -
разгоряченно заговорил Род, - что гражданский суд есть нечто, что
применяется к собственнику, если соседи долгое время жалуются на него. Но
ведь у них не было ни времени, ни повода жаловаться на меня?
Беаслей задержал руку на чашке. Произносить слова было для него
настоящей мукой. Капли пота проступили у него на лбу.
- Предположим, парень, что я знаю, - печально сказал он, - через
собственные каналы о том, как проходило судилище в том фургоне... там! Я
скажу, что как-то узнал об этом... и я точно знаю, что Очсек ненавидит
иностранного джентльмена, который мог быть в трейлере в роли...
- Повелителя Красная Дама? - прошептал Род, в конце концов
потрясенный фактом, что у Беаслея хватило сил говорить, о чем обычно даже
не упоминали.
- Конечно, - кивнул Беаслей. Его гордое лицо едва не расплылось от
слез. - Я уверен, что Очсек знает о тебе и чувствует, что закон нарушен,
все нарушено, что ты - уродец, который может причинить вред всей
Норстралии. И что же мне делать?
- Я не знаю, - сказал Род. - Возможно, все мне рассказать?
- Никогда, - сказал Беаслей. - Я - гордый человек. Дай мне еще
выпивки.
Род пошел к серванту, принес еще бутылку горького пива, удивляясь,
где и когда он может найти Очсека. Он никогда не имел никаких дел с
правительством; его семья - в первую очередь его дед, всю жизнь, а потом
его тети и кузины - брали на себя заботы обо всех официальных бумагах,
разрешениях и прочих вещах.
Беаслей сделал большой глоток пива.
- Это хорошее пиво. Говорить - тяжелая работа, даже если это -
хороший способ сохранить секрет, если ты совершенно уверен, что никто не
сможет заглянуть в наши головы.
- Я его не знаю, - сказал Род.
- Кого? - спросил Беаслей, мгновенно прервав ход своих мыслей.
- Очсека. Я не знаю никакого Очсека. Я никогда не был в Новой
Канберрии. Я никогда не видел официальных представителей, нет, даже
никаких инопланетян, я никогда не встречал джентльмена, о котором мы
говорили. Как может Очсек знать меня, если я не знаю его?
- Ну, ты даешь, парень. Он не был тогда Очсеком.
- Во имя овец, скажите мне, кто он! - спросил Род.
- Никогда не произноси имя Повелителя, если говоришь о Повелителе, -
мрачно сказал Беаслей.
- Сожалею, сэр. Я - извиняюсь. Кто это?
- Хоугхтон Сум сто сорок девятый, - сказал Беаслей.
- У нас нет соседа с таким именем, сэр.
- Да, - грубо сказал Беаслей, так словно приближался к концу дороги
неразрешимых тайн.
Род смотрел на него, по-прежнему недоумевая.
Далеко-далеко по дороге за Холмами Подушки, заблеяла гигантская овца.
Возможно, это означало, что Хоппер передвинул на новое место ее платформу,
так чтобы она смогла дотянуться до свежей зелени.
Беаслей наклонился к Роду. Он зашептал, и смешно было видеть
нормального человека запутавшегося в собственных нашептываниях, из-за
того, что он не говорил своим голосом полгода. Его слова звучали тихо,
неразборчиво, так словно он начал рассказывать Роду крайне непристойную
историю, или задавал ему какой-то личный и очень неподходящий вопрос.
- Твоя жизнь, парень, в опасности, - прошептал он. - Я знаю, что у
тебя есть одна странность. Мне очень не хочется спрашивать тебя, но я
должен. Сколько ты помнишь о своей жизни?
- А, это? - сказал Род. - Я не думал, что кто-то спросит об этом,
даже если это неправильно. Я прожил четыре детства, с нуля до шестнадцати
лет. Моя семья надеялась, что я научусь "гаварить" и "слишать", как все
остальные, но я оставался самим собой. Конечно, я не был настоящим малышом
на третий раз, когда они стерли мою память. Я стал всего лишь безликим
идиотом в биологическом возрасте сорока восьми лет.
- Все это так, парень. Но можешь ли ты вспомнить те, другие жизни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45