..
ГЛАВА 15
В МОГИЛЕ
...Глаза мои ослепли и уши, забитые толстой ватой, оглохли, словно никогда не слышали, словно бы я оказался под водой, глубоко-глубоко, там, где давление бездны продавливала барабанные перепонки за их полной ненадобностью. И если бы не пыль, нет, запах пыли и тлена, я бы поверил, что дышу, будто давний утопленник, водой и смертью.
Сознание, опутанное беспамятством или сном (сном беспамятства!) сетью самосохранения, преграждало путь мыслям-рыбам; только редкие и скользкие упруго просачивались, всплеском своего появления вызывая вопросы: где? что? а еще: почему? и - неужели?..
А потом я вдруг ощутил, как болит мое избитое тело: кости, мышцы, внутренности... Лицо, распухшее так, что не нужно рук и пальцев, чтобы ощупью убедиться, - стоит прищуриться, и все отдается болью...
Кто так поработал надо мной? Неужели тот "браток", которому я оторвал ухо? Пять джипов, милицейская форма, автоматы, долгое преследование от Москвы - и все ради того, чтобы оплатить счет за утерю куска (пусть и собственного) мяса!
Почему я жив, если это так? И где я?
Медленно-медленно, чтобы в случае чего не рухнуть в ещё более глубокую трясину, трясину отчаяния, я вытянул руку перед собой. Уже сантиметров через пятьдесят пальцы наткнулись на шершавый потолок. Я ощупал - камень, может быть, бетон... И чуть не соскользнул в трясину, которой только что так боялся. С большим трудом я взял себя в руки и, с все более яснеющим сознанием, попытался изучить пространство вокруг себя.
Какое счастье! Это не был... Конечно, руки свободно раскинулись в стороны, прежде, чем наткнулись на стены... Все что угодно, но не то, что теперь кажется смешным. Какой, к черту, гроб, когда каменных гробов не делают.
Я несмело крикнул, попробовал позвать тюремщиков, может быть, даже одноухого. Слышать человеческий голос приятно даже в аду. Хотя здесь не ад, не могила, даже не гроб - просто каменный мешок, где я оставлен на хранение, пока за мной не придут.
Я вытянул руки вперед и изо всех сил попытался сдвинуть каменную крышку. Руки чуть не лопнули, чуть не хрустнули кости... что-то заболело в спине... я не смог ничего сдвинуть ни на миллиметр, ни на толщину волоса!..
...Я обессиленно откинулся на своем ледяном каменном ложе. Вспомнил, как только что, потеряв власть над собой, охал, бормотал что-то, взмахивал руками, как те, кто сопротивляются во сне неведомой силе, которая хватает их, тащит куда-то...
Холодно, как же холодно! Я осознал, что лежу совершенно голым. Прежде, чем бросить меня сюда, они сняли всю одежду. Даже саван не надели, подумал я и обрадовался тому, что, впервые высказав страшное предположение, принял его спокойно. Все то дерьмо, что аккумулировалось во мне несколько дней: наркотик, влитый Семеновым, та дрянь, которую использовали стражи порядка на джипах - медленно покидало мое тело, позволяя сознанию начать трезво и хладнокровно оценивать ситуацию.
Я обрадовался. Главное, перейти барьер. Даже смерть не страшна, когда она неизбежна. Пусть будет так, как будет, и лучше я ошибусь, чем, обманывая себя надеждой, погибать много раз.
Итак, меня уложили в каменный мешок, и что-то зыбкое, интуитивное подсказывало мне, что это не банальное, лишенное творческой фантазии построение из бетона. Запах ли?.. Остаточное ли ощущение в кончиках пальцев?.. Мне казалось, я укрыт шершавым гранитом. И это навевало мысль о кладбищах, склепах, отпевании...
Не буду об этом.
Я решил передохнуть, подумав о другом. О чем? Конечно, о событиях последней недели, сунувших меня в этот склеп. Теперь я многое стал понимать, кусочки головоломки незаметно стали складываться в более-менее ясную картину. Ну а по порядку...
Я вспомнил: солнечное марево, встретившее меня на аэродроме, когда я прилетел из Москвы; мои слепые блуждания, когда я шагал по пыли собственного незнания, по слепящей пыли тех солнечных дней, во власти страха перед прошлым, - прошлым, детством и неведомым ужасным братцем, каким-то образом выдернувшим из моих рук обретенную Таню.
Нет ничего более живого, чем призраки, в которые начинаешь верить!
Я стап вспоминать все то, что узнал в наркотическом полубреду, в том кабаке, затем в бане, в гостях у Лома... Итак, Семенов Юрий Леонидович явился в Нижний Новгород, где нанял моих детских приятелей для какой-то работы, которая, по словам этого лощеного мафиози, может принести миллиарды долларов. Потом кто-то стал убивать нанятых им людей, а когда я начал толкаться среди этой дряни, Семен использовал Таню, накачал меня сверхсекретным наркотиком и отправил в Москву, чтобы меня вразумили на определенном уровне. Может быть, меня хотели вообще отделить, оставить в Москве, и нынешнее возвращение в Нижний заставило Семена (а может, кого покруче?) затолкать меня в этот каменный гроб?
Но разве я могу быть кому-то так опасен, чтобы предпринимать столько усилий? Или, может, мое нахождение здесь результат идиотской случайности дорожное столкновение с гипертрофированным самоуважением мелкого бандита, которого я лишил украшения на голове?
Не знаю. В любом случае этот одноухий - мелочь, которую не стоит принимать во внимание. Пока главное - Семенов Юрий Леонидович, и когда я доберусь до Нижнего Новгорода, мне придется заняться им вплотную. А также семейкой моего отца, у которого был сынок моих лет, может, чуть старше, насколько я помню. Я его никогда не видел, но, возможно, это и был Лютый, с моим приездом испытавший рецидив своего кровавого извращения. Но почему? В чем причина? И почему меня включили в систему этих нечеловеческих забав? Может быть, это все из-за деяний юности?..
Когда же я наконец смогу оторваться от всего, стать независимым человеком? Почему я вынужден всю сознательную жизнь существовать среди волков?
Ладно детство, где зыбкое самосознание подчинено простейшим приказам: есть, когда голодно, бить, когда бьют тебя, бежать, когда противник сильнее. И самому быть зверем, чтобы оградить свое ничего ещё в жизни не понимающее "я" от неистощимого насилия, коим богато наше равнодушное, лишь силу и признающее, Богом возлюбленное отечество!
Покинув дом родной, я думал: вот жизнь начинается! Здесь все ясно, чисто, понятно. Армия, училище, война - и Золотая Звезда Героя России, торжественно ввинчиненная в мою судьбу. Я думал... а были трупы, трупы и трупы. Я думал, что стал героем во славу России, всего того, к чему я повернулся лицом после грязного помойного, насыщенного карканьем воронья детства. Я думал...
Оказалось, такие, как я - лишь прикрытие для Ленчиков, Семеновых и Абдурашидовичей, сообща пополняющих счета в зарубежных банках под энтузиазм и быстрые подвиги дураков вроде меня.
Когда же что-нибудь изменится?! Когда же?!.
И вдруг мои мысли смешались, озарились вспыхнувшим пониманием:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
ГЛАВА 15
В МОГИЛЕ
...Глаза мои ослепли и уши, забитые толстой ватой, оглохли, словно никогда не слышали, словно бы я оказался под водой, глубоко-глубоко, там, где давление бездны продавливала барабанные перепонки за их полной ненадобностью. И если бы не пыль, нет, запах пыли и тлена, я бы поверил, что дышу, будто давний утопленник, водой и смертью.
Сознание, опутанное беспамятством или сном (сном беспамятства!) сетью самосохранения, преграждало путь мыслям-рыбам; только редкие и скользкие упруго просачивались, всплеском своего появления вызывая вопросы: где? что? а еще: почему? и - неужели?..
А потом я вдруг ощутил, как болит мое избитое тело: кости, мышцы, внутренности... Лицо, распухшее так, что не нужно рук и пальцев, чтобы ощупью убедиться, - стоит прищуриться, и все отдается болью...
Кто так поработал надо мной? Неужели тот "браток", которому я оторвал ухо? Пять джипов, милицейская форма, автоматы, долгое преследование от Москвы - и все ради того, чтобы оплатить счет за утерю куска (пусть и собственного) мяса!
Почему я жив, если это так? И где я?
Медленно-медленно, чтобы в случае чего не рухнуть в ещё более глубокую трясину, трясину отчаяния, я вытянул руку перед собой. Уже сантиметров через пятьдесят пальцы наткнулись на шершавый потолок. Я ощупал - камень, может быть, бетон... И чуть не соскользнул в трясину, которой только что так боялся. С большим трудом я взял себя в руки и, с все более яснеющим сознанием, попытался изучить пространство вокруг себя.
Какое счастье! Это не был... Конечно, руки свободно раскинулись в стороны, прежде, чем наткнулись на стены... Все что угодно, но не то, что теперь кажется смешным. Какой, к черту, гроб, когда каменных гробов не делают.
Я несмело крикнул, попробовал позвать тюремщиков, может быть, даже одноухого. Слышать человеческий голос приятно даже в аду. Хотя здесь не ад, не могила, даже не гроб - просто каменный мешок, где я оставлен на хранение, пока за мной не придут.
Я вытянул руки вперед и изо всех сил попытался сдвинуть каменную крышку. Руки чуть не лопнули, чуть не хрустнули кости... что-то заболело в спине... я не смог ничего сдвинуть ни на миллиметр, ни на толщину волоса!..
...Я обессиленно откинулся на своем ледяном каменном ложе. Вспомнил, как только что, потеряв власть над собой, охал, бормотал что-то, взмахивал руками, как те, кто сопротивляются во сне неведомой силе, которая хватает их, тащит куда-то...
Холодно, как же холодно! Я осознал, что лежу совершенно голым. Прежде, чем бросить меня сюда, они сняли всю одежду. Даже саван не надели, подумал я и обрадовался тому, что, впервые высказав страшное предположение, принял его спокойно. Все то дерьмо, что аккумулировалось во мне несколько дней: наркотик, влитый Семеновым, та дрянь, которую использовали стражи порядка на джипах - медленно покидало мое тело, позволяя сознанию начать трезво и хладнокровно оценивать ситуацию.
Я обрадовался. Главное, перейти барьер. Даже смерть не страшна, когда она неизбежна. Пусть будет так, как будет, и лучше я ошибусь, чем, обманывая себя надеждой, погибать много раз.
Итак, меня уложили в каменный мешок, и что-то зыбкое, интуитивное подсказывало мне, что это не банальное, лишенное творческой фантазии построение из бетона. Запах ли?.. Остаточное ли ощущение в кончиках пальцев?.. Мне казалось, я укрыт шершавым гранитом. И это навевало мысль о кладбищах, склепах, отпевании...
Не буду об этом.
Я решил передохнуть, подумав о другом. О чем? Конечно, о событиях последней недели, сунувших меня в этот склеп. Теперь я многое стал понимать, кусочки головоломки незаметно стали складываться в более-менее ясную картину. Ну а по порядку...
Я вспомнил: солнечное марево, встретившее меня на аэродроме, когда я прилетел из Москвы; мои слепые блуждания, когда я шагал по пыли собственного незнания, по слепящей пыли тех солнечных дней, во власти страха перед прошлым, - прошлым, детством и неведомым ужасным братцем, каким-то образом выдернувшим из моих рук обретенную Таню.
Нет ничего более живого, чем призраки, в которые начинаешь верить!
Я стап вспоминать все то, что узнал в наркотическом полубреду, в том кабаке, затем в бане, в гостях у Лома... Итак, Семенов Юрий Леонидович явился в Нижний Новгород, где нанял моих детских приятелей для какой-то работы, которая, по словам этого лощеного мафиози, может принести миллиарды долларов. Потом кто-то стал убивать нанятых им людей, а когда я начал толкаться среди этой дряни, Семен использовал Таню, накачал меня сверхсекретным наркотиком и отправил в Москву, чтобы меня вразумили на определенном уровне. Может быть, меня хотели вообще отделить, оставить в Москве, и нынешнее возвращение в Нижний заставило Семена (а может, кого покруче?) затолкать меня в этот каменный гроб?
Но разве я могу быть кому-то так опасен, чтобы предпринимать столько усилий? Или, может, мое нахождение здесь результат идиотской случайности дорожное столкновение с гипертрофированным самоуважением мелкого бандита, которого я лишил украшения на голове?
Не знаю. В любом случае этот одноухий - мелочь, которую не стоит принимать во внимание. Пока главное - Семенов Юрий Леонидович, и когда я доберусь до Нижнего Новгорода, мне придется заняться им вплотную. А также семейкой моего отца, у которого был сынок моих лет, может, чуть старше, насколько я помню. Я его никогда не видел, но, возможно, это и был Лютый, с моим приездом испытавший рецидив своего кровавого извращения. Но почему? В чем причина? И почему меня включили в систему этих нечеловеческих забав? Может быть, это все из-за деяний юности?..
Когда же я наконец смогу оторваться от всего, стать независимым человеком? Почему я вынужден всю сознательную жизнь существовать среди волков?
Ладно детство, где зыбкое самосознание подчинено простейшим приказам: есть, когда голодно, бить, когда бьют тебя, бежать, когда противник сильнее. И самому быть зверем, чтобы оградить свое ничего ещё в жизни не понимающее "я" от неистощимого насилия, коим богато наше равнодушное, лишь силу и признающее, Богом возлюбленное отечество!
Покинув дом родной, я думал: вот жизнь начинается! Здесь все ясно, чисто, понятно. Армия, училище, война - и Золотая Звезда Героя России, торжественно ввинчиненная в мою судьбу. Я думал... а были трупы, трупы и трупы. Я думал, что стал героем во славу России, всего того, к чему я повернулся лицом после грязного помойного, насыщенного карканьем воронья детства. Я думал...
Оказалось, такие, как я - лишь прикрытие для Ленчиков, Семеновых и Абдурашидовичей, сообща пополняющих счета в зарубежных банках под энтузиазм и быстрые подвиги дураков вроде меня.
Когда же что-нибудь изменится?! Когда же?!.
И вдруг мои мысли смешались, озарились вспыхнувшим пониманием:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60