Мои бугристые формы, превосходящие размерами достоинства любого местного самца, привели всех в неописуемый восторг и, видать, убедили их в моем лесном происхождении.
В какой-то момент, оглянувшись, я увидел за спиной хобот слона, тут же доброжелательно положенный мне на плечо, а в беседке на спине кто-то мелькнул смутно знакомый – я не разобрал.
Сочтя за лучшее, смешавшись с процессией этих сумасшедших, выбраться естественным путем, я еще раз огляделся и тут же заплясал вместе со всеми.
Как мне показалось, участвовав в походе двести-триста человек и десяток слонов, везущих в беседках на спине музыкантов и важных лиц.
Скоро лес поредел, проплешины сменились полянами, и мы вышли на большое, мелкой травой поросшее поле не менее трехсот метров в диаметре. Почти в середине стоял большой храм в древневосточном стиле – изогнутые крыши пагод, резные фонари...
Повсюду перед храмом были приготовлены дрова для костров, сложенные в одинаковые пирамиды. Слоны встали в шеренгу перед храмом, потом – на колени, и те, кто ехал, благополучно сошли на землю. На одном из слонов, оказывается, ехала Катенька Малинина и с ней – я уже не хотел ничему удивляться – Мираб Мамедов, Вселенский Мэг. И оба – я видел – сразу выхватили меня взглядом из толпы. Причем Мамедов был искрение и неприятно поражен, а Катенька взмахнула рукой, подзывая меня, и что-то крикнула, неслышное в общем оре.
Я пробрался к ней. Мамедов успел испариться.
– Как хорошо! – крикнула Катенька мне в ухо. – Хорошо, что ты пришел. Все начнется часа через два, сейчас будет просто представление актеров.
Смысл последующих сценок, разыгрываемых перед нами, до меня не дошел, но зрители, мне кажется, не более понятливые, чем я, воодушевлено подыгрывали, всячески поощряя скорее всего любительскую игру па поле.
– Где это мы? – прокричал я в маленькое розовое ухо Катенъки.
Она посмотрела на меня удивленно:
– В Саду наслаждений у Мираба. Здесь все, кто прошел отбор. Ты что, правда ничего не помнишь? Я тут главная жрица-богиня, а Мираб – главный жрец. Хорошо, что ты пришел. Когда все начнется, далеко не уходи, главное, чтобы ты меня не упустил, – я могу тебя не увидеть.
Я не понял, но принял к сведению.
Потом внезапно стало темнеть. По моим подсчетам, был еще полдень. Но, подумал я, раз мы в Магическом квартале, то почему бы и не стемнеть?
Вероятно, все-таки я не ошибся со временем и затемнение было искусственное, ибо сумерки слишком быстро, всего за несколько мгновений охватили все вокруг. Только что было светло, но вдруг – там и там – зажглись факелы, лампадки, кто-то уже поджигал костры, и скоро шум и треск огня слышался со всех сторон. Запахло смолой, дымом, благовониями.
Зрители, и без того, возбужденные шествием и последующим представлением, подтягивались к центру, где вновь появился Мамедов с большими красными звездами по всему полю широкого серебристого плаща, в котором он слегка путался. И, довершая маскарад, голову его венчал большой острый колпак того цвета и оформления, что и плащ. Рядом с ним стояли еще четыре подобных мага, статью и окрасом несколько побледнее.
Мамедов громко завопил, устремив руки к небу, запел что-то заунывно-торжественное. Толпа и жрецы вторили ему. Последовал призыв о помощи, я понял – к Богу-Императору, то есть ко мне, потому что в небе над нами возник узнаваемый лик – мой, конечно, – доброжелательно взирающий на эту вакханалию.
Лик, все более материализуясь, сгустился, уменьшился и стал виться над алтарем – большим камнем, метра полтора в диаметре, с углублением внутри, вмещавшим литра два жидкости, но сейчас пустым. Мамедов с ритуальными завываниями разжег вокруг алтаря несколько лампад. Резко запахло чем-то душным и приятным. Толпа шевелилась все более нервно, истерично подвывая. Я оглянулся в поисках Катеньки – ее не было. Зато заметил Исаева с Марго, потом Семена Кочетова и в гуще толпы – вот уж не ожидал! – лейтенанта Стражникова. Хотя почему не ожидал? Не кто иной, как он, помог древним бандитам столкнуть меня с Мирабовой башни.
Подергиваясь и подвывая, вышли вереницей десять человек – мужчин, женщин. Они поочередно подходили к "жрецам", и те тыкали им пальцем между глаз. Завершал операцию Мамедов, после чего у всех засияла жирная точка во лбу. Видимо, эта было посвящение во что-то.
Тут появилась Катенъка в сопровождении двух жрецов с острыми колпаками. Из толпы раздались – преимущественно женские – вопли. Все еще больше подались вперед. Две девицы, вновь нашедшие меня, изо всех сил вцепились в мои руки. Я слышал их взволнованное сопение.
Катеньку подвели к Мирабу, он вновь воздел руки к небу и ко мне, алтарному, высоко взвизгнул и внезапно, одним движением сорвал с нее туземную юбочку, оставляя абсолютно голой. Ей подали тыкву, наполненную чем-то. Катенька выпила. Громче забил барабан, все начали раскачиваться в ритм ударам.
Катенька какими-то деревянными шагами подошла к алтарю, закачалась и вдруг рухнула на землю. Два сопровождавших ее жреца подняли тело и положили на алтарь. Встревоженный, хотя и не очень, я с усилием расцепил захваты девчонок, даже не заметивших, как мне показалось, этого, и попробовал приблизиться к алтарю.
На всякий случай. Она ведь что-то там предупреждала. Мирабу принесли белого ягненка. Он подошел к алтарю, на котором неподвижно лежала Катенька, и одним движением перерезал ягненку горло. Черпая кровь, проливаясь на голое тело, стекала в центр алтаря.
Барабан – я вдруг заметил – стал бить громче и быстрее. Ничего, кроме ударов. Я упустил момент, когда наступила тишина. Только барабан, барабан, и, вплетаясь в ритм, пронзительно, невыносимо зазвучала свирель. Низкий барабанный и высокий свирельный звуки вновь раскачали толпу, кто-то бормотал, кто-то выкрикивал, все теснились. Один из "жрецов" стал расставлять на залитом кровью теле Катеньки курительные пирамидки в виде конусов, издававшие все тот же душный запах благовоний: поставил одну на лоб, по две на ладони, плечи, у сосков, по одной на центр живота и на лобок. Свечи зажжены, Мираб громко заорал славословие "нескончаемому великому Богу-Императору – вечному Богу". За ним кричали "жрецы". Постепенно их глаза закатывались, они зачерпывали кровь из алтаря маленькими плошками и передавали их в толпу, предварительно мазнув себя по губам. Все тоже мазались кровью ягненка.
Ритм ускорялся, и я вдруг начал осознавать, как из стороннего наблюдателя начинаю превращаться в участника идиотского, но незаметно опьянившего меня действа. Я ощутил единство со всеми этими трепещущими телами и вместе со всеми раскачивался, заводясь нестерпимо!..
Казалось, не было сил противиться этому порыву, волнение пробиралось куда-то внутрь, мышцы непроизвольно дрожали и сокращались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
В какой-то момент, оглянувшись, я увидел за спиной хобот слона, тут же доброжелательно положенный мне на плечо, а в беседке на спине кто-то мелькнул смутно знакомый – я не разобрал.
Сочтя за лучшее, смешавшись с процессией этих сумасшедших, выбраться естественным путем, я еще раз огляделся и тут же заплясал вместе со всеми.
Как мне показалось, участвовав в походе двести-триста человек и десяток слонов, везущих в беседках на спине музыкантов и важных лиц.
Скоро лес поредел, проплешины сменились полянами, и мы вышли на большое, мелкой травой поросшее поле не менее трехсот метров в диаметре. Почти в середине стоял большой храм в древневосточном стиле – изогнутые крыши пагод, резные фонари...
Повсюду перед храмом были приготовлены дрова для костров, сложенные в одинаковые пирамиды. Слоны встали в шеренгу перед храмом, потом – на колени, и те, кто ехал, благополучно сошли на землю. На одном из слонов, оказывается, ехала Катенька Малинина и с ней – я уже не хотел ничему удивляться – Мираб Мамедов, Вселенский Мэг. И оба – я видел – сразу выхватили меня взглядом из толпы. Причем Мамедов был искрение и неприятно поражен, а Катенька взмахнула рукой, подзывая меня, и что-то крикнула, неслышное в общем оре.
Я пробрался к ней. Мамедов успел испариться.
– Как хорошо! – крикнула Катенька мне в ухо. – Хорошо, что ты пришел. Все начнется часа через два, сейчас будет просто представление актеров.
Смысл последующих сценок, разыгрываемых перед нами, до меня не дошел, но зрители, мне кажется, не более понятливые, чем я, воодушевлено подыгрывали, всячески поощряя скорее всего любительскую игру па поле.
– Где это мы? – прокричал я в маленькое розовое ухо Катенъки.
Она посмотрела на меня удивленно:
– В Саду наслаждений у Мираба. Здесь все, кто прошел отбор. Ты что, правда ничего не помнишь? Я тут главная жрица-богиня, а Мираб – главный жрец. Хорошо, что ты пришел. Когда все начнется, далеко не уходи, главное, чтобы ты меня не упустил, – я могу тебя не увидеть.
Я не понял, но принял к сведению.
Потом внезапно стало темнеть. По моим подсчетам, был еще полдень. Но, подумал я, раз мы в Магическом квартале, то почему бы и не стемнеть?
Вероятно, все-таки я не ошибся со временем и затемнение было искусственное, ибо сумерки слишком быстро, всего за несколько мгновений охватили все вокруг. Только что было светло, но вдруг – там и там – зажглись факелы, лампадки, кто-то уже поджигал костры, и скоро шум и треск огня слышался со всех сторон. Запахло смолой, дымом, благовониями.
Зрители, и без того, возбужденные шествием и последующим представлением, подтягивались к центру, где вновь появился Мамедов с большими красными звездами по всему полю широкого серебристого плаща, в котором он слегка путался. И, довершая маскарад, голову его венчал большой острый колпак того цвета и оформления, что и плащ. Рядом с ним стояли еще четыре подобных мага, статью и окрасом несколько побледнее.
Мамедов громко завопил, устремив руки к небу, запел что-то заунывно-торжественное. Толпа и жрецы вторили ему. Последовал призыв о помощи, я понял – к Богу-Императору, то есть ко мне, потому что в небе над нами возник узнаваемый лик – мой, конечно, – доброжелательно взирающий на эту вакханалию.
Лик, все более материализуясь, сгустился, уменьшился и стал виться над алтарем – большим камнем, метра полтора в диаметре, с углублением внутри, вмещавшим литра два жидкости, но сейчас пустым. Мамедов с ритуальными завываниями разжег вокруг алтаря несколько лампад. Резко запахло чем-то душным и приятным. Толпа шевелилась все более нервно, истерично подвывая. Я оглянулся в поисках Катеньки – ее не было. Зато заметил Исаева с Марго, потом Семена Кочетова и в гуще толпы – вот уж не ожидал! – лейтенанта Стражникова. Хотя почему не ожидал? Не кто иной, как он, помог древним бандитам столкнуть меня с Мирабовой башни.
Подергиваясь и подвывая, вышли вереницей десять человек – мужчин, женщин. Они поочередно подходили к "жрецам", и те тыкали им пальцем между глаз. Завершал операцию Мамедов, после чего у всех засияла жирная точка во лбу. Видимо, эта было посвящение во что-то.
Тут появилась Катенъка в сопровождении двух жрецов с острыми колпаками. Из толпы раздались – преимущественно женские – вопли. Все еще больше подались вперед. Две девицы, вновь нашедшие меня, изо всех сил вцепились в мои руки. Я слышал их взволнованное сопение.
Катеньку подвели к Мирабу, он вновь воздел руки к небу и ко мне, алтарному, высоко взвизгнул и внезапно, одним движением сорвал с нее туземную юбочку, оставляя абсолютно голой. Ей подали тыкву, наполненную чем-то. Катенька выпила. Громче забил барабан, все начали раскачиваться в ритм ударам.
Катенька какими-то деревянными шагами подошла к алтарю, закачалась и вдруг рухнула на землю. Два сопровождавших ее жреца подняли тело и положили на алтарь. Встревоженный, хотя и не очень, я с усилием расцепил захваты девчонок, даже не заметивших, как мне показалось, этого, и попробовал приблизиться к алтарю.
На всякий случай. Она ведь что-то там предупреждала. Мирабу принесли белого ягненка. Он подошел к алтарю, на котором неподвижно лежала Катенька, и одним движением перерезал ягненку горло. Черпая кровь, проливаясь на голое тело, стекала в центр алтаря.
Барабан – я вдруг заметил – стал бить громче и быстрее. Ничего, кроме ударов. Я упустил момент, когда наступила тишина. Только барабан, барабан, и, вплетаясь в ритм, пронзительно, невыносимо зазвучала свирель. Низкий барабанный и высокий свирельный звуки вновь раскачали толпу, кто-то бормотал, кто-то выкрикивал, все теснились. Один из "жрецов" стал расставлять на залитом кровью теле Катеньки курительные пирамидки в виде конусов, издававшие все тот же душный запах благовоний: поставил одну на лоб, по две на ладони, плечи, у сосков, по одной на центр живота и на лобок. Свечи зажжены, Мираб громко заорал славословие "нескончаемому великому Богу-Императору – вечному Богу". За ним кричали "жрецы". Постепенно их глаза закатывались, они зачерпывали кровь из алтаря маленькими плошками и передавали их в толпу, предварительно мазнув себя по губам. Все тоже мазались кровью ягненка.
Ритм ускорялся, и я вдруг начал осознавать, как из стороннего наблюдателя начинаю превращаться в участника идиотского, но незаметно опьянившего меня действа. Я ощутил единство со всеми этими трепещущими телами и вместе со всеми раскачивался, заводясь нестерпимо!..
Казалось, не было сил противиться этому порыву, волнение пробиралось куда-то внутрь, мышцы непроизвольно дрожали и сокращались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93