Я хотел сказать, что теперь, когда умер Мираб Мамедов, осталось наказать двух-трех человек, не более. Тогда возможно...
– Это хорошо, – сказал он и рассеянно спросил через некоторое время: – Мамедова убили вы?
– Да, он на меня напал первым.
– Как же?.. Мамедов был сильным противником. Очень сильным, – добавил он.
– Я ему отрезал голову, – пояснил я. Кравцов вдруг явно забеспокоился, хотя еще не узнал главного.
– Он вам что-нибудь рассказал? Знаете, эти уверенные в себе люди... Он мог перед тем, как захотеть убить вас, многое рассказать...
– Все и рассказал. Зачем ему было скрывать? – сказал я, думая о другом.
Кравцов стал что-то говорить, но до меня доходили только отдельные слова: "петля во времени", "долгоживущий", "высшая справедливость", а желание закончить все быстрее, которое охватило меня, когда я входил сюда, сменилось неожиданной апатией, и я вяло, будто сквозь сгущающийся туман, рассматривал свои руки, лежащие на коленях. Кравцов замолчал, поглядел на меня исподлобья, встал и, повернувшись спиной, отошел, словно желая дать мне время прийти в себя и на что-то решиться. Я стал говорить:
– Мое дело здесь практически завершилось.
– Вам никто не поверит, – вдруг перебил он, так и не повернувшись.
– Это уже не важно. Главное, я сам все узнал. Раньше я всю вину возлагал на Мираба, пока... не увидел его в деле: увлеченный безумец. Имперское хозяйство ему было не по зубам – слишком увлекающаяся натура, хотя и с манией величия. Он не хотел сразу рисковать, поэтому поймал вас. Он разгадал вашу зависть к Ивану Силантьевичу Орлову и сыграл на этом. Он думал, что вы будете его марионеткой, а вы сами стали все прибирать к рукам. Мираб до поры до времени не возражал. Это его даже устраивало. Не смог только предвидеть, что такому человеку, как вы, он станет помехой. Я представляю, как вы обрадовались, когда я тут явился наводить порядок. Конечно, наивный провинциал, каторжник, к тому же на которого все можно будет списать. Вы всех решили убрать рано или поздно. Вы знаете, что лучший свидетель – мертвый свидетель. За мертвого можно самому многое сказать. Наверное, вы в шахматы любите играть – люди для вас фигурки, которых вы время от времени убираете с доски. Могу поспорить, что и Николая вы подставили – ваша была идея. Вовремя узнали, что ваша племянница Марина Вронская, в которую был влюблен Николай, попала под влияние Мамедова в этой его секте, и заставили ее выкрасть бластер. А Николай подумал, что она участвовала в убийстве. Он и молчал на суде, спасая ее... и передал тем власть в Империи вам, Владимир Алексеевич.
– Улики были против него... – хрипло сказал он.
– Не смешите. Кому-кому, но вам ничего не стоило все организовать. И уж, конечно, не вы убивали. Мираб подорвал охрану на мине, а стрелял в Премьер-Министра лейтенант Стражников. Поэтому этот дурак так и обнаглел. Думал, его вечно будут покрывать.
– Да, редкостный мерзавец!
Я вытащил сигарету и закурил. Все было ясно. Кравцов щелкнул пальцем, и снизу, конечно, давно изучив все формы его приказов, выпрыгнул столик с высоким бокалом. Мне он не предложил. А я и не хотел. Кравцов выпил половину содержимого, а остальное поставил па задумавшийся столик. Вдруг Кравцов вновь схватил бокал и торопливо допил.
– Когда я тут появился, вы еще не знали, что я Сергей Волков, а не Николай Орлов. Его вы почему-то ни во что не ставили. Наверное, потому, что он был способен ради девушки отказаться от Империи. Этого вы не могли понять. А тут еще ваша племянница Марина Вронская, изменившая Николаю с этим жирным кабаном, с Мирабом. Николай был морально уничтожен и просто не захотел доказывать свою невиновность. Это вы хорошо продумали.
– Было нетрудно. У каждого свои слабости. У него слабостью была Марина.
– И тогда вы решили просто сломать ему жизнь. Конечно, вы не Бог и даже не Сатана. Мое появление вы предвидеть не могли. Но из всех вы один поняли, что меня надо убрать. Вы не просто Премъер-Министр, вы еще и кукольник, всеми управляете из-за кулис, из тени. Намекнули Мирабу, но он не поверил, что я опасен. Так, лениво попробовал меня убрать в своем квартале. И все. Еще поощряли майора Михайлова из управления по борьбе с особо опасными преступлениями проявлять – будем так говорить – личную активность в борьбе со мной. А еще вы думали отправить меня в паломничество во дворец Бога-Императора, но в этом году паломничество уже было отправлено.
Неожиданно Кравцов вытащил сигарету из кармана и тоже закурил. Мы оба курили и молча смотрели друг на друга. Но он вряд ли что-нибудь видел. Он встал и прошелся перед моим креслом, уже осмысленно поглядывая в мою сторону. Мне показалось – выпитый ли бокал, сигарета, собранная в кулак воля, – но страх его стал проходить. Это мне не понравилось, однако деваться ему все равно было некуда. Он чувствовал это, несмотря па охрану и прочие чудеса правительственной безопасности.
– Когда меня вызвал к себе Мираб Мамедов, тут уж вы обрадовались. Знали, что либо он меня убьет, либо я его прикончу. В любом случае вам это было выгодно...
Я выпал вперед из кресла, на ходу оглядываясь назад. В спинке кресла возникла яркая точка, кресло взорвалось, и клочки вспыхнули. У стены, ярко освещенный огнем, возник силуэт с бластером... И в этот силуэт я, сильно выгнув кисть, чтобы не задеть ладонь, выстрелил веерными ножами... и, пронзенный в голову и грудь, остался стоять к стене пришпиленный лезвиями лейтенант Стражников.
Ужас плескался в только что спокойных глазах Премьер-Министра Кравцова, осознавшего...
– Одна большая шайка, – зачем-то пояснил я. Я встал с пола и, подойдя к лейтенанту, продолжил, будто ничего не случилось:
– Вы тут все ошибались. И главная ошибка – это, конечно, недооценка меня. Все-таки обидно, вы же знали, что я прошел Уран и выжил. Это редчайший случай. Понимать надо.
Лейтенант Стражников тем временем перестал мелко сучить ногами. Агония. Конец. Лезвие торчало из середины лба. Кровь по носу стекала на форменный комбинезон. Мне не нравился запах от него.
– Мираб, конечно, глупость совершил, когда связался с вами, – продолжил я. – Слишком умным быть тоже плохо. Если бы не ваши способности манипулятора и не ваши идеи, все были бы живы. Подумать только! Не появись я, вы и дальше правили бы Империей! Потом убрали бы Мамедова, еще кого из мелких врагов и свидетелей...
Я нагнулся и поднял бластер, выпавший из мертвой руки промахнувшегося убийцы. Мысли о бренности бытия... Сентиментальность победителя... Я оглянулся на Премьера...
Конечно, нельзя отвлекаться, имея за спиной врага. Я отпрыгнул в сторону, и луч огня, сильно зашипев, погас в мертвом теле лейтенанта. Выстрелив и промахнувшись, Кравцов – сказывалось отсутствие боевого опыта – спрятался за куполом локального поля, где и стоял, наблюдая за мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Это хорошо, – сказал он и рассеянно спросил через некоторое время: – Мамедова убили вы?
– Да, он на меня напал первым.
– Как же?.. Мамедов был сильным противником. Очень сильным, – добавил он.
– Я ему отрезал голову, – пояснил я. Кравцов вдруг явно забеспокоился, хотя еще не узнал главного.
– Он вам что-нибудь рассказал? Знаете, эти уверенные в себе люди... Он мог перед тем, как захотеть убить вас, многое рассказать...
– Все и рассказал. Зачем ему было скрывать? – сказал я, думая о другом.
Кравцов стал что-то говорить, но до меня доходили только отдельные слова: "петля во времени", "долгоживущий", "высшая справедливость", а желание закончить все быстрее, которое охватило меня, когда я входил сюда, сменилось неожиданной апатией, и я вяло, будто сквозь сгущающийся туман, рассматривал свои руки, лежащие на коленях. Кравцов замолчал, поглядел на меня исподлобья, встал и, повернувшись спиной, отошел, словно желая дать мне время прийти в себя и на что-то решиться. Я стал говорить:
– Мое дело здесь практически завершилось.
– Вам никто не поверит, – вдруг перебил он, так и не повернувшись.
– Это уже не важно. Главное, я сам все узнал. Раньше я всю вину возлагал на Мираба, пока... не увидел его в деле: увлеченный безумец. Имперское хозяйство ему было не по зубам – слишком увлекающаяся натура, хотя и с манией величия. Он не хотел сразу рисковать, поэтому поймал вас. Он разгадал вашу зависть к Ивану Силантьевичу Орлову и сыграл на этом. Он думал, что вы будете его марионеткой, а вы сами стали все прибирать к рукам. Мираб до поры до времени не возражал. Это его даже устраивало. Не смог только предвидеть, что такому человеку, как вы, он станет помехой. Я представляю, как вы обрадовались, когда я тут явился наводить порядок. Конечно, наивный провинциал, каторжник, к тому же на которого все можно будет списать. Вы всех решили убрать рано или поздно. Вы знаете, что лучший свидетель – мертвый свидетель. За мертвого можно самому многое сказать. Наверное, вы в шахматы любите играть – люди для вас фигурки, которых вы время от времени убираете с доски. Могу поспорить, что и Николая вы подставили – ваша была идея. Вовремя узнали, что ваша племянница Марина Вронская, в которую был влюблен Николай, попала под влияние Мамедова в этой его секте, и заставили ее выкрасть бластер. А Николай подумал, что она участвовала в убийстве. Он и молчал на суде, спасая ее... и передал тем власть в Империи вам, Владимир Алексеевич.
– Улики были против него... – хрипло сказал он.
– Не смешите. Кому-кому, но вам ничего не стоило все организовать. И уж, конечно, не вы убивали. Мираб подорвал охрану на мине, а стрелял в Премьер-Министра лейтенант Стражников. Поэтому этот дурак так и обнаглел. Думал, его вечно будут покрывать.
– Да, редкостный мерзавец!
Я вытащил сигарету и закурил. Все было ясно. Кравцов щелкнул пальцем, и снизу, конечно, давно изучив все формы его приказов, выпрыгнул столик с высоким бокалом. Мне он не предложил. А я и не хотел. Кравцов выпил половину содержимого, а остальное поставил па задумавшийся столик. Вдруг Кравцов вновь схватил бокал и торопливо допил.
– Когда я тут появился, вы еще не знали, что я Сергей Волков, а не Николай Орлов. Его вы почему-то ни во что не ставили. Наверное, потому, что он был способен ради девушки отказаться от Империи. Этого вы не могли понять. А тут еще ваша племянница Марина Вронская, изменившая Николаю с этим жирным кабаном, с Мирабом. Николай был морально уничтожен и просто не захотел доказывать свою невиновность. Это вы хорошо продумали.
– Было нетрудно. У каждого свои слабости. У него слабостью была Марина.
– И тогда вы решили просто сломать ему жизнь. Конечно, вы не Бог и даже не Сатана. Мое появление вы предвидеть не могли. Но из всех вы один поняли, что меня надо убрать. Вы не просто Премъер-Министр, вы еще и кукольник, всеми управляете из-за кулис, из тени. Намекнули Мирабу, но он не поверил, что я опасен. Так, лениво попробовал меня убрать в своем квартале. И все. Еще поощряли майора Михайлова из управления по борьбе с особо опасными преступлениями проявлять – будем так говорить – личную активность в борьбе со мной. А еще вы думали отправить меня в паломничество во дворец Бога-Императора, но в этом году паломничество уже было отправлено.
Неожиданно Кравцов вытащил сигарету из кармана и тоже закурил. Мы оба курили и молча смотрели друг на друга. Но он вряд ли что-нибудь видел. Он встал и прошелся перед моим креслом, уже осмысленно поглядывая в мою сторону. Мне показалось – выпитый ли бокал, сигарета, собранная в кулак воля, – но страх его стал проходить. Это мне не понравилось, однако деваться ему все равно было некуда. Он чувствовал это, несмотря па охрану и прочие чудеса правительственной безопасности.
– Когда меня вызвал к себе Мираб Мамедов, тут уж вы обрадовались. Знали, что либо он меня убьет, либо я его прикончу. В любом случае вам это было выгодно...
Я выпал вперед из кресла, на ходу оглядываясь назад. В спинке кресла возникла яркая точка, кресло взорвалось, и клочки вспыхнули. У стены, ярко освещенный огнем, возник силуэт с бластером... И в этот силуэт я, сильно выгнув кисть, чтобы не задеть ладонь, выстрелил веерными ножами... и, пронзенный в голову и грудь, остался стоять к стене пришпиленный лезвиями лейтенант Стражников.
Ужас плескался в только что спокойных глазах Премьер-Министра Кравцова, осознавшего...
– Одна большая шайка, – зачем-то пояснил я. Я встал с пола и, подойдя к лейтенанту, продолжил, будто ничего не случилось:
– Вы тут все ошибались. И главная ошибка – это, конечно, недооценка меня. Все-таки обидно, вы же знали, что я прошел Уран и выжил. Это редчайший случай. Понимать надо.
Лейтенант Стражников тем временем перестал мелко сучить ногами. Агония. Конец. Лезвие торчало из середины лба. Кровь по носу стекала на форменный комбинезон. Мне не нравился запах от него.
– Мираб, конечно, глупость совершил, когда связался с вами, – продолжил я. – Слишком умным быть тоже плохо. Если бы не ваши способности манипулятора и не ваши идеи, все были бы живы. Подумать только! Не появись я, вы и дальше правили бы Империей! Потом убрали бы Мамедова, еще кого из мелких врагов и свидетелей...
Я нагнулся и поднял бластер, выпавший из мертвой руки промахнувшегося убийцы. Мысли о бренности бытия... Сентиментальность победителя... Я оглянулся на Премьера...
Конечно, нельзя отвлекаться, имея за спиной врага. Я отпрыгнул в сторону, и луч огня, сильно зашипев, погас в мертвом теле лейтенанта. Выстрелив и промахнувшись, Кравцов – сказывалось отсутствие боевого опыта – спрятался за куполом локального поля, где и стоял, наблюдая за мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93