— Ладно, кажется, пора подумать и о сне.
— Лучше подумать о жратве, — раздался жалобный тонкий голос из темноты.
Ален вздрогнул. Джеффри вскочил на ноги.
Какой-то сморщенный старичок приковылял на свет костра, с одной рукой, засунутой под тунику, как делают спасаясь от ночного холода, а другой опираясь на посох, в позе нищего, просящего подаяние.
— Вспомните о бедствующих и голодных, благородные люди. Сжальтесь над странником!
Джеффри сморщил рот, пожевал губами:
— Откуда ты взялся, не к ночи будь помянут. Кто собирает милостыню в такое время, я уже не говорю — в таком месте?
— О, милосердные дворяне! Голод преследует меня везде, и в этом месте, и в это время он не оставляет меня ни на минуту. — Старик протянул дрожащую руку:
— Умоляю вас. Хоть крошку хлеба!
— О чем разговор! — Ален вскочил, готовый обнять его, чтобы усадить к костру, как желанного гостя — так велел обычай его предков, славившихся гостеприимством. Но тут прозвучал предупреждающий голос Грегори:
— Берегись, Ален! Он вовсе не тот, за кого себя выдает. Это Зловред Окаянный — в самом страшном из своих обличий!
Старик зарычал и закрутился волчком, выхватывая руку из-под туники. Громадные шестидюймовые когти устремились Алену под ребра.
Только мгновенная реакция спасла принца, заставив отшатнуться в сторону, и левой рукой блокировать удар. Когти порвали одежду и разодрали кожу. Хлынула кровь, окрасив рукав. Джеффри сделал выпад, отсекая мечом руку, ранившую принца. Старик взвыл, меняясь прямо на глазах — он стал расти, иссохшее тело покрылось мышцами и шерстью, седые волосы на голове вместе с бородой мгновенно почернели, а упавшая наземь конечность зашевелилась, устремляясь к упущенной добыче.
Джеффри второй раз взмахнул мечом, невзирая на крик, от которого хотелось не просто закрыть уши, но и поскорее оглохнуть, чтобы забыть о мучениях. Однако было поздно — юркий монстр развернулся и опрометью скрылся в лесу, с хрустом сокрушая на своем пути деревья. Оттуда раздался крик такой силы, что принц и рыцарь попадали на колени, закрывая уши и голову руками. Когда вопль стих, они, осторожно отняв от ушей ладони, со вздохом опустили руки. Джеффри спросил:
— Ты что, заглушил этот голос?
— А то как же, — отвечал Грегори голосом, шумевшим как ветер в листве. — Иначе быть бы вам уже глухими — ведь он кричал на этот раз в полную силу.
— Должно быть я слишком много времени провожу с волшебниками. Теперь я, кажется, понял это.
— Что ж тут сложного? Просто волновая теория, — стал объяснять Грегори, — одна волна гасит другую. Важно только учесть резонанс.
— Резо… что?
— Ну, амплитуду колебаний. — Он перевел глаза на брата. — Джеффри, объясни ты ему попроще.
— Какая разница, — пробурчал тот, — обучение все равно не спасет от магии. А вот выхваченный вовремя меч еще ой как поможет делу.
— Я бы посвятил тебя в рыцари за этот поступок, — сказал ему благодарный Ален, — если бы ты уже не был рыцарем, сэр рыцарь.
— Ничего, — пробормотал смущенный знаками внимания Джеффри, — я и так… всегда готов.
— Ладно, — потирая ладони, сказал Ален, — поучусь в другой раз вашей волновой теории, а сейчас… — тут его взгляд упал на окровавленный камзол. Голос его изменился при последних словах. Он повернулся к Джеффри, протягивая залитый кровью рукав.
— А теперь, сэр Грегори, покажите ваше медицинское искусство. Я как-то уже, помнится, был тому свидетелем, что вы и доктор преизрядный.
Грегори выкатил глаза. Руки его затрепетали вместе с возрастающим пульсом, кровь забилась в жилах в несколько раз чаще. Наконец он приблизился к Алену и уставился на рану.
— Что он там со мной делает, Джеффри? — спросил Ален сквозь зубы, стараясь не смотреть на рану.
— Да ничего, — ответил тот. — Ищет следы яда.
Ален поежился.
— Сейчас плоть начнет срастаться, — Джеффри улыбнулся. — А перед этим надо убедиться, что кровь не отравлена.
— Это как змеиный яд, — пояснил Грегори, — я расщепляю углеродные цепи, и яд становится безвредным веществом. — Он отпустил руку Алена. — Останется шрам на память. Рукав тоже залатать или как?
Ален опустил глаза — и увидел только алый рубец на коже. — Нет, благодарю, Грегори. — Достаточно того, что вы залатали мне шкуру, а шерсть вырастет новая.
— Говоря это, принц имеет в виду, что в его замке достаточно одежды. Особа королевских кровей не должна ходить в латаном-перелатаном! — со смехом пояснил Джеффри. — Разве не так?
— Да, друзья мои, и сегодня вы спасли эту королевскую кровь. Вот уже не раз путешествуя с вами, я убеждаюсь в том, что верных слуг престола искать надо не во дворцах, а в пути, в поле, во время ночлега на биваке под открытым небом и…
«Ну вот, завел шарманку!» — было написано на лицах братьев.
Ален вовремя остановился.
— Ладно, «и так далее». Не скисайте. Сейчас не время для речей — им наступит место в тронном зале.
— Давайте-ка присядем к костру и поговорим о более приятных вещах, — предложил Джеффри и первым подал пример. — Я вот чего хотел спросить: не может ли он кричать потише?
— Он проиграл эту схватку, мой друг, — сказал Ален. присаживаясь с улыбкой. — Пусть же изливает свой бессильный гнев и досаду в воздух. Этого мы не можем ему запретить.
— Если бы — в воздух. Он изливает его в мои уши, — Джеффри зажмурился, так как в этот момент шум из леса стал особенно невыносим. — Вода закипает. Не желаете ли чашечку чая, Ваше Высочество?
— Премного благодарен. Не откажусь. Что за трава? Это заварка, я так понимаю.
— Настой ромашки, если вы еще питаете надежду на сон, — Джеффри рассыпал порошок в две чашки и плеснул туда кипяток.
— Ты еще думаешь о сне? — удивился Ален. — А что, этот… Зловред Окаянный не обещал проведать нас еще разок?
— Больше не сунется. — Грегори занял свое место у костра, скрестив ноги. — Он ищет легкой поживы, а не трех человек, готовых сражаться спина к спине. Вот если бы он поживился одним из нас, тогда бы, наверное, вернулся за следующей порцией.
— Что-то мне уже не хочется покидать лагерь, пока тут бродит такое…
— Тогда спи, — посоветовал Джеффри, — или, по крайней мере, приляг и подумай о более приятных вещах.
Ален посидел немного, затем стал клевать носом.
Встрепенувшись, он допил чай и кивнул:
— Пойду попробую.
Трудно сказать, спали в самом деле они в эту ночь или нет: такое состояние трудно назвать сном. Но все же двое прилегли, то и дело ворочаясь с боку на бок, пока Грегори сторожил лагерь в медитативной позе, олицетворяя собой статую загадочного Сфинкса.
Только когда небеса стали бледнеть в предчувствии зари, вопли Зловреда Окаянного наконец стихли. Они оборвались с первым лучом солнца. Ален присел, бледный, как рассвет и взъерошенный, как лесная чаща неподалеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72