— Ртуть ударила шпорами, замахиваясь мечом на скаку. — Посмотрим, что ты запоешь, отведав Холодного Железа!
Лошади взвились на дыбы, потрясая копытами в воздухе — но странный конь-оборотень только махнул гривой — и моментально исчез, будто растворился. Его исчезновение сопровождал такой же грохот, что и при первом превращении. По полю прокатилось эхо, похожее на издевательское лошадиное ржание.
Молочница завопила от страха и повалилась наземь.
— Скорее! — вскричала Корделия. — Женщине плохо!
Алуэтта поспешно слезла с лошади и подняла голову потерявшей сознание, затем проверила пульс и оттянула веко, затем другое, чтобы убедиться в реакции зрачков. Затем она кивнула Корделии:
— Ничего, с ней все в порядке. Легкий обморок.
Веки молочницы затрепетали; она слабо пошевелилась и села.
— Что… такое…
— Временная потеря сознания, — успокоила ее Алуэтта.
— Не удивительно — ведь не каждый день видишь, как коровы превращаются в лошадей! — заметила Ртуть.
— Лошадь? Какая лошадь? — Память медленно возвращалась молочнице, и она схватилась за голову:
— А как же моя Пеструха?
— Ест желуди в лесу, — утешила ее Корделия. — Должно быть, заблудилась и ищет хозяйку. Поскольку лошадь, которая прикинулась коровой, испарилась.
— Это никакая не лошадь, а Хедли Коу! — сообщила им молочница. — Я слышала о ней, но никогда не думала, что увижу собственными глазами.
— Мы тоже.
Алуэтта обменялась взорами с подругами.
— Думаю, в здешних краях и других оборотней предостаточно.
— Но деревня, где обитает Хедли… она ведь очень далеко отсюда, — произнесла растерянная молочница. — Я слышала о ней только из песен менестрелей.
— Настолько далеко, что никто не верит в ее существование, — сказала Алуэтта. Она метнула выразительный взгляд на Корделию, а затем на Ртуть.
Те сразу же закивали в подтверждение ее слов.
Скорее всего, какой-то менестрель «напел» это существо из ведьмина мха, пробудив его к жизни. А молочница, выгоняя корову из лесу, натолкнулась на чудовище.
— Дух-проказник, — заявила Ртуть. — Безвредный, хвала Небесам.
— Да, но несколько часов он водил бедняжку за нос, заставляя бегать за мнимой коровой, — согласилась Корделия.
— Целое утро потеряно, — вздохнула молочница. — Ладно бы только утро, найти бы мою Пеструху. — Она стала подниматься, однако ноги еще плохо держали ее.
Алуэтта подхватила ее под локоть, Ртуть помогла с другой стороны, а Корделия тем временем поискала в окрестностях ментальные сигналы, которые мог издавать коровий ум. Бессловесное животное в самом деле лакомилось желудями и листвой с низких веток.
Корделия поманила ее, отправив подзывающий телепатический сигнал, и корова немедленно тронулась с места.
— С ней все в порядке. Надо только позвать и подождать, пока она выйдет из лесу на голос хозяйки.
— Уж я ее сейчас покличу, — молочница поспешно отшатнулась от своих добровольных помощниц. — Вот спасибо вам, леди, я хорошо держусь на ногах, уж больше не упаду. Пеструха! Пестру-уха-а! Иди сюда, моя кормилица!
Оглядываясь на нее, девушки пустились дальше в дорогу. Молочница, еще слабая после приступа внезапного испуга, заковыляла к лесу.
— Сможет она, в самом деле, одна справиться? А вдруг ей снова станет плохо?
— Ну, по крайней мере, Коу ей больше не страшна, — Ртуть подмигнула Корделии. Та утвердительно кивнула и повернула коня в сторону уходящей молочницы:
— В конце концов, леса тут дремучие.
Они зашли в чащу, ведя коней в поводу и слыша частые крики молочницы, выкликавшей имя Пеструхи. Не успели они пройти несколько шагов, как телка выбежала на поляну, резво перебирая ногами.
— Пеструха! — воскликнула молочница, выбегая навстречу. Она уже пришла в себя. Ртуть отыскала ведро, валявшееся в траве и принесла его владелице. Молочница охватила шею Пеструхи руками и прильнула к ней.
— А я так боялась за тебя, Пеструшенька! Уж я кликала тебя, кликала. Уж я искала тебя, переискала.
Ишь, как вымя-то раздуло у моей бедняжки! С утра недоенная!
— Да, — скептически заметила Ртуть. — С выменем у нее в самом деле… напряженно.
Остальные девушки тоже пригнулись, чтобы оценить ситуацию.
— Больно ей, должно быть, — предположила Алуэтта, бросая украдкой взгляд на свою грудь. — А вы ее перед отбоем кормили?
— Перед забоем? — удивилась молочница. — Нет, я свою Пеструшку забивать не собираюсь. И она не продается! — На всякий случай категорически сказала молочница.
— Да нет, — объяснила Корделия, — она имела в виду — корова с вечера не доенная или же только с утра?
— С утра, а то как же, с утра, — закивала молочница. — Мы завсегда вечером доим. — И молочница торопливо поставила под вымя ведро.
— Хотите — я могу подержать голову! — И Алуэтта отважно взялась за ошейник, на котором болтался колокольчик. Колокольчик был старый, язык из него выпал, оттого коровы и не было слышно в лесу.
Когда дойка была окончена (между прочим, нашлись и другие охотницы помочь: Ртуть взялась на всякий случай за хвост, а Корделии ничего не оставалось, как только поддерживать корову сбоку — видимо, на всякий случай, чтобы Пеструха не завалилась), так вот, как только дойка была окончена, молочница предложила им молока. Однако они вежливо отклонили предложение и развернули лошадей к дороге. Как только они удалились на значительное расстояние, Корделия спросила:
— И что она так нянькается со своей коровой? Это же не дитя и даже не котенок, в конце концов.
— Ну, это ее жизнь. — Алуэтта выросла на ферме и ей это было понятно.
— Как — жизнь? Ты хочешь сказать, что ее жизнь — корова?
— Ну да. Для нее это все равно, что конь для воина. Или трактир для трактирщика. Это ее рабочий капитал.
Ртуть согласно кивнула — дочь эсквайра, она тоже понимала, что такое корова для жителя сельской местности.
— Об этом я как-то не подумала, — признала Корделия. — Получается, если бы Коу увела ее Пеструху, она бы лишилась последнего пропитания!
— Еще бы, вот оттого она и «нянькается» с ней, — Слова Алуэтты прозвучали почти что упреком. Выросшая во дворце Корделия не понимала многих простых вещей.
— Тогда здорово, что мы отвадили от здешних мест зловредную Коу!
— Да уж, будь уверена, я наложила такое заклятие, что эта проказница больше не появится в округе.
И тут по тропе перед ними прокатился грохот.
Дорога содрогнулась под копытами и лошади немедленно встали на дыбы, чуть не сбросив всадниц. Оглянувшись, они увидели прямо перед собой лошадь — если ее можно было так назвать. С длинными ушами и кисточками на концах, голова у нее вздрагивала и поворачивалась, как у совы, а гибкие ноги заканчивались не копытами, а когтями. Хвост же вообще был, как метла и страшно топорщился. Но как только совиная голова раскрыла клюв, раздалось ржание, весьма походившее на лошадиное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Лошади взвились на дыбы, потрясая копытами в воздухе — но странный конь-оборотень только махнул гривой — и моментально исчез, будто растворился. Его исчезновение сопровождал такой же грохот, что и при первом превращении. По полю прокатилось эхо, похожее на издевательское лошадиное ржание.
Молочница завопила от страха и повалилась наземь.
— Скорее! — вскричала Корделия. — Женщине плохо!
Алуэтта поспешно слезла с лошади и подняла голову потерявшей сознание, затем проверила пульс и оттянула веко, затем другое, чтобы убедиться в реакции зрачков. Затем она кивнула Корделии:
— Ничего, с ней все в порядке. Легкий обморок.
Веки молочницы затрепетали; она слабо пошевелилась и села.
— Что… такое…
— Временная потеря сознания, — успокоила ее Алуэтта.
— Не удивительно — ведь не каждый день видишь, как коровы превращаются в лошадей! — заметила Ртуть.
— Лошадь? Какая лошадь? — Память медленно возвращалась молочнице, и она схватилась за голову:
— А как же моя Пеструха?
— Ест желуди в лесу, — утешила ее Корделия. — Должно быть, заблудилась и ищет хозяйку. Поскольку лошадь, которая прикинулась коровой, испарилась.
— Это никакая не лошадь, а Хедли Коу! — сообщила им молочница. — Я слышала о ней, но никогда не думала, что увижу собственными глазами.
— Мы тоже.
Алуэтта обменялась взорами с подругами.
— Думаю, в здешних краях и других оборотней предостаточно.
— Но деревня, где обитает Хедли… она ведь очень далеко отсюда, — произнесла растерянная молочница. — Я слышала о ней только из песен менестрелей.
— Настолько далеко, что никто не верит в ее существование, — сказала Алуэтта. Она метнула выразительный взгляд на Корделию, а затем на Ртуть.
Те сразу же закивали в подтверждение ее слов.
Скорее всего, какой-то менестрель «напел» это существо из ведьмина мха, пробудив его к жизни. А молочница, выгоняя корову из лесу, натолкнулась на чудовище.
— Дух-проказник, — заявила Ртуть. — Безвредный, хвала Небесам.
— Да, но несколько часов он водил бедняжку за нос, заставляя бегать за мнимой коровой, — согласилась Корделия.
— Целое утро потеряно, — вздохнула молочница. — Ладно бы только утро, найти бы мою Пеструху. — Она стала подниматься, однако ноги еще плохо держали ее.
Алуэтта подхватила ее под локоть, Ртуть помогла с другой стороны, а Корделия тем временем поискала в окрестностях ментальные сигналы, которые мог издавать коровий ум. Бессловесное животное в самом деле лакомилось желудями и листвой с низких веток.
Корделия поманила ее, отправив подзывающий телепатический сигнал, и корова немедленно тронулась с места.
— С ней все в порядке. Надо только позвать и подождать, пока она выйдет из лесу на голос хозяйки.
— Уж я ее сейчас покличу, — молочница поспешно отшатнулась от своих добровольных помощниц. — Вот спасибо вам, леди, я хорошо держусь на ногах, уж больше не упаду. Пеструха! Пестру-уха-а! Иди сюда, моя кормилица!
Оглядываясь на нее, девушки пустились дальше в дорогу. Молочница, еще слабая после приступа внезапного испуга, заковыляла к лесу.
— Сможет она, в самом деле, одна справиться? А вдруг ей снова станет плохо?
— Ну, по крайней мере, Коу ей больше не страшна, — Ртуть подмигнула Корделии. Та утвердительно кивнула и повернула коня в сторону уходящей молочницы:
— В конце концов, леса тут дремучие.
Они зашли в чащу, ведя коней в поводу и слыша частые крики молочницы, выкликавшей имя Пеструхи. Не успели они пройти несколько шагов, как телка выбежала на поляну, резво перебирая ногами.
— Пеструха! — воскликнула молочница, выбегая навстречу. Она уже пришла в себя. Ртуть отыскала ведро, валявшееся в траве и принесла его владелице. Молочница охватила шею Пеструхи руками и прильнула к ней.
— А я так боялась за тебя, Пеструшенька! Уж я кликала тебя, кликала. Уж я искала тебя, переискала.
Ишь, как вымя-то раздуло у моей бедняжки! С утра недоенная!
— Да, — скептически заметила Ртуть. — С выменем у нее в самом деле… напряженно.
Остальные девушки тоже пригнулись, чтобы оценить ситуацию.
— Больно ей, должно быть, — предположила Алуэтта, бросая украдкой взгляд на свою грудь. — А вы ее перед отбоем кормили?
— Перед забоем? — удивилась молочница. — Нет, я свою Пеструшку забивать не собираюсь. И она не продается! — На всякий случай категорически сказала молочница.
— Да нет, — объяснила Корделия, — она имела в виду — корова с вечера не доенная или же только с утра?
— С утра, а то как же, с утра, — закивала молочница. — Мы завсегда вечером доим. — И молочница торопливо поставила под вымя ведро.
— Хотите — я могу подержать голову! — И Алуэтта отважно взялась за ошейник, на котором болтался колокольчик. Колокольчик был старый, язык из него выпал, оттого коровы и не было слышно в лесу.
Когда дойка была окончена (между прочим, нашлись и другие охотницы помочь: Ртуть взялась на всякий случай за хвост, а Корделии ничего не оставалось, как только поддерживать корову сбоку — видимо, на всякий случай, чтобы Пеструха не завалилась), так вот, как только дойка была окончена, молочница предложила им молока. Однако они вежливо отклонили предложение и развернули лошадей к дороге. Как только они удалились на значительное расстояние, Корделия спросила:
— И что она так нянькается со своей коровой? Это же не дитя и даже не котенок, в конце концов.
— Ну, это ее жизнь. — Алуэтта выросла на ферме и ей это было понятно.
— Как — жизнь? Ты хочешь сказать, что ее жизнь — корова?
— Ну да. Для нее это все равно, что конь для воина. Или трактир для трактирщика. Это ее рабочий капитал.
Ртуть согласно кивнула — дочь эсквайра, она тоже понимала, что такое корова для жителя сельской местности.
— Об этом я как-то не подумала, — признала Корделия. — Получается, если бы Коу увела ее Пеструху, она бы лишилась последнего пропитания!
— Еще бы, вот оттого она и «нянькается» с ней, — Слова Алуэтты прозвучали почти что упреком. Выросшая во дворце Корделия не понимала многих простых вещей.
— Тогда здорово, что мы отвадили от здешних мест зловредную Коу!
— Да уж, будь уверена, я наложила такое заклятие, что эта проказница больше не появится в округе.
И тут по тропе перед ними прокатился грохот.
Дорога содрогнулась под копытами и лошади немедленно встали на дыбы, чуть не сбросив всадниц. Оглянувшись, они увидели прямо перед собой лошадь — если ее можно было так назвать. С длинными ушами и кисточками на концах, голова у нее вздрагивала и поворачивалась, как у совы, а гибкие ноги заканчивались не копытами, а когтями. Хвост же вообще был, как метла и страшно топорщился. Но как только совиная голова раскрыла клюв, раздалось ржание, весьма походившее на лошадиное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72