- Ну, не сердись, Дан! Видишь, мне тоже досталось: плечо
прострелили.
- И поделом! Вы, сукины дети, даже себя уберечь не можете! Чудо
еще, что вас всех не укокошили!
Джим промолчал.
- Бросили меня здесь! - не унимался старик. - Думаешь, я все
забыл? И как ты на яблоне сидел, и все разговоры у тебя только о
стачке. Но черта лысого ты ее начал! Как бы не так! Я почин дал!
Думаешь, не понимаю? Упал я с дерева, ногу сломал. Вот откуда вс е и
началось. А вы бросили меня! Одного!
- Мы все помним, Дан. Никто тебя не забыл.
- А чего ж тогда со мной не считаются? Как с несмышленышем
разговаривают, - он неистово замахал руками, но вдруг сморщился. - Надо
ж, бросили меня здесь, а сами все на похороны пошли! Никому до меня
дела нет!
- Все совсем не так, Дан, - прервал его Джим. - Мы посадим тебя на
грузовик, и ты поедешь рядом со всеми, даже впереди всех.
От изумления у старика раззявился рот, обнажились четыре крупных
резца. Руки, наконец, спокойно улеглись на одеяло.
- Не врешь? На грузовик посадите?
- Так наш старший решил. Он сказал. Дан - истинный зачинщик, без
него не обойтись.
Старик напыжился. Губы поджались, подбородок воинственно
выпятился.
- Иначе он и не мог решить. Уж он-то помнит и перевел взгляд на
руки, враз смягчился, стал похож на ребенка. - Я поведу ребят, -
прошептал он. - Уж сколь ко веков бьется рабочий человек, а повести его
некому. Я их выведу из тьмы к солнцу. Только бы слушались. Скажу:
"Делать так-то!" - и они сделают. Скажу: "Иди те туда-то" - и пойдут,
пойдут как миленькие. Неслухов да лентяев не потерплю. Навытяжку должны
стоять, когда я говорю, - и неожиданно добродушно улыбнулся. Бедные
глупые мышата. Никтото никогда им не говорит, что делать да как. Вожака
хорошего не было.
- Это верно, - согласился Джим.
- Ничего, сейчас все по-другому пойдет! - снова раз горячился Дан.
- Ты им скажи, я план разрабатываю. Через денек-другой на ноги встану,
пусть уж потерпят немножко, а там я их поведу!
- Непременно скажу, - кивнул Джим.
В палатку вошел Бертон.
- Доброе утро. Дан. Привет, Джим. А где, Дан, тот парень, кому я
велел присматривать за тобой?
- Ушел, - жалостливо протянул старик. - Ушел за завтраком, да так
и не вернулся.
- На горшок хочешь?
- Нет.
- Клизму он тебе ставил?
- Нет.
- Придется, Дан, другую сиделку подыскать.
- Слышь, док, этот щенок говорит, меня на похороны возьмут, на
грузовике поеду. Правда, что ли?
- Конечно, правда. Захочешь - поедешь.
Дан откинулся на спинку кровати, довольно улыбнулся.
- Наконец-то и обо мне вспомнили.
Джим поднялся.
- До скорого. Дан.
Бертон вышел вместе с ним.
Джим спросил:
- Он что, чуток тронулся?
- Да нет. Просто старик. Перенес сильное потрясение. Кости плохо
срастаются.
- Но он болтает как умалишенный.
- Я поручил тут одному приглядеть за ним, а он, видишь, даже
клизмы ему не сделал. А от запора, порой, и ум помрачиться может.
Впрочем, Дан - обыкновенный старик. Вы крепко его порадовали. Заходите
почаще!
- По-вашему, он поедет на похороны?
- Нет. Его в грузовике растрясет, только разбередит ногу. Придется
что-то иное придумать. Как рука?
- Да я уж о ней и забыл.
- Вот и отлично. Старайтесь не студить. Застудите - намучаетесь.
Ну, до встречи. У нас карболка кончилась. Хоть из-под земли, а надо
достать. А то ребята уборные чистить откажутся. - И он заторопился
прочь, на ходу что-то бормоча себе под нос.
Джим огляделся: с кем бы поговорить. Но те, кто попадались на
глаза, не задерживались под дождем, перебегали от палатки к палатке по
вконец раскисшей черной земле. Рядом в просторной армейской палатке
слышались голоса. Джим вошел. В тусклом свете приме тил он с десяток
мужчин, сидевших на одеялах. Все разом замолчали и выжидающе уставились
на- вошедшего. Джим достал из кармана кисет, подаренный Маком.
- Здорово, ребята. У меня вот рука не работает. Не свернет ли кто
самокрутку?
Все по-прежнему настороженно молчали. Мужчина, сидевший у входа,
протянул руку за кисетом и проворно скатал самокрутку. Джим взял ее и
кивнул на кисет.
- Пусти-ка по кругу. Как знать, может, и табачок у нас в лагере на
исходе.
Кисет пошел по рукам. Толстяк с маленькими усиками предложил:
- Присаживайся-ка, паренек, ко мне. Это не тебя вчера подстрелили?
- Подстрелили, но не пристрелили, - усмехнулся Джим. - Нас двое
подстреленных. Только я, видишь, легко отделался.
Сидевшие одобрительно заулыбались. Мужчина со впалыми щеками даже
засмеялся в голос.
- А к чему это надумали того плюгавого сегодня хоронить?
- А почему б и не похоронить?
- Да у всех людей на третий день хоронят.
Толстяк затянулся и выпустил клубы дыма.
- Мертвяк и есть мертвяк, ему без разницы.
Худосочный мужчина со впалыми щеками мрачно воз разил:
- А вдруг он не умер? Вдруг вроде как отключился? А мы его заживо
- в землю. Помоему, надо три дня обождать, как у всех делается.
Ответил ему ровный, насмешливый голос. Джим взглянул в ту сторону:
говорил высокий мужчина, лоб у него был белый и гладкий, без морщин.
- Не бойся, не спит он, будь уверен. Знал бы ты, что с трупами в
морге делают, сомневаться бы не стал.
- Мало ли что! А вдруг? - не сдавался худосочный.- Если обождем
чуток, хуже не будет.
Белолобый фыркнул.
- Парню в вены чего только не накачали, чтоб не про тух, а он,
по-твоему, все спит. На зависть крепкий сон!
- Неужто накачали?
- А то как же! У меня знакомый в морге работал, такое рассказывал
- уши вянут.
- Лучше и вовсе не слушать, - решил худосочный, одна только
срамота.
- А кто он, ну тот, плюгавый, которого убили? спросил толстяк. -
Он, по-моему, хотел этих субчиков, что приехали у нас хлеб отнимать,
сагитировать, дескать, нам палки в колеса не вставляйте. Уж и говорить
начал, да тут - бах! - смотрю, уж он на земле ле жит.
Джим собирался было закурить, но так и не зажег самокрутку.
- Я знал его, - ответил он. - Хороший был малый. Вроде как рабочий
вожак.
Белолобый заметил:
- За головы вожаков государство неплохо платит. Так что долго они
не живут. Взять хотя бы этого Сэма, тощий, ровно змеюка. Говорит, в
порту работал. А я спорю, что он и полугода не протянет - кокнут.
Смуглый парень спросил:
- А как же с Лондоном? С ним, как с Дейкином, могут расправиться.
- Ну, уж нет, Лондона голыми руками не возьмешь У него голова на
плечах есть, - вступил худосочный.
- А если у него голова на плечах, чего ж мы сидим сложа руки?! -
взъерепенился белолобый. - С этой забастовкой одна морока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76