Солнце припало к горизонту, словно огромный кроваво-желтый шар.
Зверь, пришедший в ночи и пьющий прохладу вечера из-за кромки земли. Не-
бо начало темнеть. Из оранжево-красного оно становилось светлоголубым,
постепенно окрашиваясь в более темный, почти синий цвет. Желтые крупицы
звезд уже начали мерцать на покатом куполе, оберегая пока еще блеклый
молодой месяц.
Уже рассеивалась дневная жара и в воздухе явно обозначились запахи.
Но теперь они были не тяжелыми и ошеломляющими, а более тонкими, дробя-
щимися на сотни оттенков. Они доносили до людей душу прерии такой, какой
ее чувствуют животные со своим острым обонянием. На несколько мгновений
вечер позволял людям заглянуть в непонятную для них жизнь, ощутить ее в
полной мере, вобрать в свои легкие глубоким вдохом и выдохнуть, оставив
на языке привкус сладкого нектара трав и цветов. А еще в вечере были
звуки. Такие же разнообразные, живые, четко различимые в тишине.
Ронни не привыкла к подобному в большом городе. Там и днем и ночью
можно было услышать лишь шум машин, людские голоса, да завывание ветра,
гуляющего в каньонах улиц. А из целой гаммы существующих в природе запа-
хов четко ощутимы были только три: гудрона, бензиновых выхлопов и смога.
То, что происходило сейчас, казалось девушке настолько удивительным и
прекрасным, что она засмеялась.
Ронни чувствовала себя человеком, открывшим Америку. Но не известную
всем, с автомобилями, огнями реклам, небоскребами, самолетами и прочими
подарками цивилизации, а дикую, живую, прекрасную в своей первозданной
красоте.
Надо же, она - второй вечер подряд! - обходилась без Ти-Ви. С ума
можно сойти. Еще неделю назад Ронни и представить не могла подобного.
Наверное, нечто похожее испытывали индейцы, когда сидели вечером у кост-
ра.
Мы совершенно разучились видеть, подумала девушка. Видеть и слышать.
Мало того. Мы HЕ ХОТИМ видеть и слышать что-то другое, кроме города и
звука своих собственных шагов, отдающихся в лабиринтах домов. Мы забыли,
как пахнет трава. И как шумят деревья. Не те, что можно увидеть в пар-
ках, а дикие, растущие в такой вот прерии. Мы забыли, как пахнет ветер.
Не тот, что несет с собой гарь и "ароматы" города, а свежий, свободный.
Мы забыли, что такое СВОБОДА, привыкнув понимать под этим словом бетон-
ные коробки, в которых проводим свою жизнь и выбираемся в эту призрачную
свободу раз в году, на две недели, чтобы потом целый год вспоминать ее
со щемящей тоской.
Да и та природа, в которую мы окунаемся, цивилизованна. Мы давно уже
не можем представить свою жизнь без разных мелочей, типа того же Ти-Ви,
телефона, кондиционера и прочей ерунды.
А когда ОДHАЖДЫ, всего на миг, попадаем в прерию - настоящую прерию,
а не "декорацию" в зоопарке - мы теряемся и шепчем:
- БОЖЕ, КАК ПРЕКРАСНО! -
чтобы на следующий день удрать снова в вонючий город, вдохнуть полной
грудью смог и облегченно улыбнуться.
Ронни еще секунду подумала и присовокупила: дерьмо.
- НАША ЖИЗНЬ - ДЕРЬМО -
Унисол воспринимал то, что видела девушка, иначе. Он вспомнил ДОМ.
Вспомнил как раз потому, что жил не в городе. НЕ В ГОРОДКЕ. Их ДОМ стоял
не в самом МЕРО, а в пяти милях на север. Люк не помнил ПРЕРИИ. Там, где
он жил, не было ПРЕРИИ. Там был ЛЕС. А еще СОБАКА. Огромный ротвейлер.
Золотистошоколадный пес по кличке МАРСЕЛЬ. И дом их, большое коричневое
строение, стоял среди огромных толстых вязов. Высоких и гордых. И отец
его часто выходил вместе с матерью вечером посидеть на крыльце в своем
любимом кресле.
А он. Люк Девро, - восьмилетний мальчик - бегал с собакой по лесу и
берегу озера.
- ТАМ БЫЛО ОЗЕРО! -
И из окна дома падал желтый уютный свет. Мягкий, домашний, он прида-
вал вечеру какое-то особенное очарование. И ветер доносил как раз ТАКИЕ
запахи. Свежей травы, цветов и чего-то еще. Настолько воздушного и неве-
сомого, что Люк задохнулся от радости, хотя и понял, что не знает этих
запахов, но глотал их полной грудью.
Марсель, визжа и лая, носился в вечерних сумерках и тыкался холодным
мокрым носом ему в шею, уши, лицо. И Люк смеялся... ТОГДА он мог сме-
яться...
И серо-желтая луна висела в светло-синем небе, отражаясь в спокойной
застывшей воде. И можно было бросить в озеро камешек, и тогда луна рас-
падалась на кусочки, и по воде бежали круги.
А если очень везло, то Люк видел светлячка. Он горел в траве ма-
леньким огоньком, но сразу же гас, как только Люк пробовал подойти бли-
же.
И где-то тихо пел сверчок. И горел белый фонарь над крыльцом ЕГО ДО-
МА.
Ронни казалось, что в такой вечер никому на Земле не может быть пло-
хо. Никому. Но это не соответствовало истине. Плохо - очень плохо - было
по меньшей мере двоим. Вудворту и Спилберду.
- Итак, - сержант поднял пистолет и прошелся по лаборатории. - Я ду-
маю, не ошибусь, если скажу, что вы оба - вьетконговские агенты. Но...
Он оглянулся на холодильную камеру, в которой спали два его солдата.
В данный момент они еще не отошли от холода ванн, но меньше, чем через
час рядовые очнутся и...
Сержант повернулся и пошел в обратном направлении. Тури, где стояли
на коленях двое военнопленных. ПРЕДАТЕЛЕЙ. Скотт ненавидел ИХ даже
больше, чем гуков. Узкоглазые хотя бы воюют против врага, за жизненное
пространство своей страны. Дерьмовой, грязной, вонючей, но своей. А эти
воюют ПРОТИВ своего народа.
- Но... - повторил он, останавливаясь рядом со Спилбердом. - Каждый
из вас имеет определенную ценность. Один большую, второй меньшую. Какой
же какую, а?
Сержант схватил Спилберда за подбородок и рванул голову вверх, так
чтобы видеть глаза.
- Как ты думаешь?
- Я... не знаю... - прохрипел тот.
- Ага. Вот как. И ты не знаешь, - Скотт вздохнул и с показным со-
чувствием добавил. - Ну что ж. Одному из вас предстоит умереть. Но вот
кому? - звонко щелкнул затвор. - А как думаешь ты?
Пистолет ткнулся в голову Вудворта. Доктор молчал.
Он понимал, пока они молчат, есть какой-то шанс выжить. Протянуть
время. Рано или поздно унисол потеряет бдительность. Возможно, им удаст-
ся что-нибудь сделать. Возможно. Но... нет резона умирать просто так.
Надо постараться уничтожить этого монстра. Любыми путями. Любыми. А по
возможности и тех двоих, что отдыхают в креслах. Но пока надо молчать.
Что бы ни случилось.
- Мда, - сержант выглядел искренне огорченным. - Никто из вас ничего
не хочет сказать? - пауза. - Ну ладно. Рядовой Девро такой же шпион, как
и вы, а значит, кто-нибудь должен знать о его планах. Куда он мог пое-
хать? Итак, с кого же мы начнем? Наверное, с тебя.
Скотт ткнул стволом в лоб Спилберда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85