Мысленно приблизься к этой планете и попробуй разглядеть на ней очертания материков в просветах в облачном слое... Попробуй их увидеть... Оранжевые реки и желтые горы... Так, а теперь постепенно приближайся к планете... Ты начинаешь различать все более мелкие детали... Вот поселок... синекожие жители заняты своими повседневными делами... Поселок, дома всех цветов радуги... Пурпурная дорога...
Александр продолжал говорить непривычно мягким, точно воркующим голосом. И странно. Эйден вдруг обнаружил, что и в самом деле видит поселок, и синекожих жителей, и прочее. Ему показалось, что он чувствует морской бриз, ласкающий его лицо. Должно быть, это нейрошлем так действует на его мозг...
– Отлично, – вдруг сказал Александр нормальным голосом. – Теперь сосредоточься снова на нейрошлеме. Как болевые ощущения, кадет?
– Теперь нормально.
– Знаешь, давай-ка не показывай, какой ты лихой. Лихость тебе понадобится, когда поведешь машину в бой. А сейчас важно сделать, чтобы эта штука не причиняла тебе неудобств, понял? Если что-то не так, скажи. Я ведь знаю, что нейрошлем еще не совсем отрегулирован. Ну так как? Есть болевые ощущения?
– В общем-то да. Но теперь меньше, чем поначалу. И шум...
– Про шум я знаю, не волнуйся. С шумом придется смириться. Правда, мы можем его значительно уменьшить, так что ты со временем перестанешь его замечать. Некоторые считают, что со временем водитель от него глохнет. Так я тебе вот что скажу: мне редко доводилось встречать глуховатых водителей. Техники куда чаще теряют слух от шума.
Эйден непроизвольно покосился на Кочевника. Тот, похоже, дремал. И Эйден сообразил, что техник не мог слышать слов Александра, звучавших только в наушниках нейрошлема.
– Ладно, попробуй мысленно вернуться в этот поселок. Можешь, если нравится, представить себе толпу молодых девушек, которые только и мечтают, чтобы приласкать тебя. Потому что ты герой, ты пришел со своим боевым роботом и спас их.
– Почему я должен представлять себе подобные глупости?
В наушниках послышался тихий смех Александра.
– Значит, ты тоже один из тех кадетов, которые начисто лишены воображения? Твой Клан не поощряет излишнего романтизма у воинов, точно? А сны ты видишь, кадет?
– Д-да. Так точно, сэр. Вижу.
– И во сне ты видишь только то, что окружает тебя в действительности?
– Никак нет, сэр. Сны наполнены фантазиями.
– Которые тебя смущают. Так?
– Э-э... Да, сэр, это так.
– А вот я вижу большую пользу в воображении. Даже в бою. Даже для воинов Клана Кречета. Так что развивай у себя воображение, кадет. В один прекрасный день оно тебе может здорово пригодиться.
– Да, сэр.
– Кстати, пока мы тут с тобой беседовали, я кое-что подрегулировал в твоем шлеме. Теперь должно стать лучше.
– Сэр?
– Можешь звать меня Сокольничим Александром или просто Александром.
– Как-то не по себе слышать ваш голос в шлеме, но не видеть вас.
– Увидеть меня тебе не удастся. Я никогда не встречаюсь с кадетами Клана Кречета или прочих Кланов. Я неприкасаемый.
Шок от этих слов был сравним только с шоком момента, когда он надел нейрошлем. И еще этот смешок, которым инструктор сопроводил свои слова.
– Я не совсем понимаю вас, Александр.
– И не нужно понимать. Видишь ли, я не член твоего Клана. Я, если можно так выразиться, с другой половины кровати.
В замешательстве Эйден потряс головой, пытаясь осмыслить сказанное Александром. Это было ошибкой. Что-то в нейрошлеме отозвалось на движение. Шум резко усилился, и Эйден почувствовал, как где-то внутри черепа шевельнулась боль.
– Легче, кадет, легче. Вижу, тебе еще надо немного привыкнуть к этой штуке, воут?
– Ут. Александр, а что вы имели в виду, называя себя неприкасаемым?
– Это я, парень, просто образно выразился. А к твоему Клану я и в самом деле не принадлежу. Я связанный. Сам я с Периферии. Корабль, на котором я летел, был захвачен твоим Кланом. Дальше мне пришлось пережить много злоключений. Рабство, тяжелая работа. В общем, обычная судьба связанного. Потом мои способности были замечены. Со временем я вошел в касту техников. Но в душе я по-прежнему гражданин Периферии, и вы, люди Клана, были и остаетесь для меня загадкой.
– Возможно, вы сами загадка, Александр.
– Однако, кадет. Впечатляет. Сильно сказано. И очень не в духе людей Клана, замечу.
– Я не понимаю, о чем это вы?
– Еще бы ты это понимал! Ты ведь знаешь только свой Клан, воут?
– Ут. Да, пожалуй. Вся моя жизнь – это сиб-группа, а потом учебно-тренировочный лагерь. Больше я нигде не бывал.
– У тебя все впереди. Я завидую тебе. – В голосе Александра внезапно появилось раздражение. – Хватит задавать вопросы, парень. Пора работать.
На подгонку шлема ушло целое утро. Зато теперь неприятных ощущений стало куда меньше. Боль исчезла, а шум сделался почти неслышимым.
Позднее он спросил Кочевника об Александре.
– Слышал о нем, – ответил Кочевник. – Себе на уме. Говорит непонятные вещи. Странный тип. Не люблю странных.
На этом разговор был исчерпан. Больше об Александре Эйден не слышал.
Им всем четверым в этот день подогнали нейрошлемы. Сокольничий Джоанна сказала, что им крупно повезло, это редчайший случай. Обычно подгонка шлемов для группы растягивается на два-три дня.
– Тем лучше, – добавила она. – Следовательно, мы сможем провести ритуал инициации уже сегодня.
И с тем удалилась, оставив группу в замешательстве.
Перед закатом в их барак доставили четыре больших металлических сундука. Не представляя себе, что бы это значило, сибы сгрудились вокруг сундуков, составленных у входа в их жилище.
Брет предположил было, что надо, наверное, плясать вокруг сундуков. Рена заявила, что, по ее мнению, самым разумным было бы просто их проигнорировать. Марта, самая нетерпеливая, предложила для начала выяснить, что внутри, а там видно будет.
На крышках сундуков были выбиты имена кадетов. Каждый открыл предназначенный для него сундук. Внутри оказалась форма. Очевидно, ее следовало надеть. Они так и поступили.
Как удивительно мундир меняет человека. Глядя на остальных, Эйден вдруг увидел перед собой не кадетов, а без пяти минут воинов.
Брету досталась зеленая с красным форма с серебряными пуговицами, на каждой из которых было выбито изображение сокола. Поражала филигранность изображения. Самому Брету особенно нравился ремень, широкий, из темной лакированной кожи, с пряжкой, на которой красовалась «голова» тяжелого робота. К форме прилагался еще ярко-красный головной убор из окрашенных соколиных перьев.
У остальных форма отличалась практически только цветом. Например, черно-зеленый мундир Эйдена украшали пуговицы с изображением ястреба, а на пряжке ремня блестел падающий на свою жертву сокол, по крайней мере так считал сам Эйден.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Александр продолжал говорить непривычно мягким, точно воркующим голосом. И странно. Эйден вдруг обнаружил, что и в самом деле видит поселок, и синекожих жителей, и прочее. Ему показалось, что он чувствует морской бриз, ласкающий его лицо. Должно быть, это нейрошлем так действует на его мозг...
– Отлично, – вдруг сказал Александр нормальным голосом. – Теперь сосредоточься снова на нейрошлеме. Как болевые ощущения, кадет?
– Теперь нормально.
– Знаешь, давай-ка не показывай, какой ты лихой. Лихость тебе понадобится, когда поведешь машину в бой. А сейчас важно сделать, чтобы эта штука не причиняла тебе неудобств, понял? Если что-то не так, скажи. Я ведь знаю, что нейрошлем еще не совсем отрегулирован. Ну так как? Есть болевые ощущения?
– В общем-то да. Но теперь меньше, чем поначалу. И шум...
– Про шум я знаю, не волнуйся. С шумом придется смириться. Правда, мы можем его значительно уменьшить, так что ты со временем перестанешь его замечать. Некоторые считают, что со временем водитель от него глохнет. Так я тебе вот что скажу: мне редко доводилось встречать глуховатых водителей. Техники куда чаще теряют слух от шума.
Эйден непроизвольно покосился на Кочевника. Тот, похоже, дремал. И Эйден сообразил, что техник не мог слышать слов Александра, звучавших только в наушниках нейрошлема.
– Ладно, попробуй мысленно вернуться в этот поселок. Можешь, если нравится, представить себе толпу молодых девушек, которые только и мечтают, чтобы приласкать тебя. Потому что ты герой, ты пришел со своим боевым роботом и спас их.
– Почему я должен представлять себе подобные глупости?
В наушниках послышался тихий смех Александра.
– Значит, ты тоже один из тех кадетов, которые начисто лишены воображения? Твой Клан не поощряет излишнего романтизма у воинов, точно? А сны ты видишь, кадет?
– Д-да. Так точно, сэр. Вижу.
– И во сне ты видишь только то, что окружает тебя в действительности?
– Никак нет, сэр. Сны наполнены фантазиями.
– Которые тебя смущают. Так?
– Э-э... Да, сэр, это так.
– А вот я вижу большую пользу в воображении. Даже в бою. Даже для воинов Клана Кречета. Так что развивай у себя воображение, кадет. В один прекрасный день оно тебе может здорово пригодиться.
– Да, сэр.
– Кстати, пока мы тут с тобой беседовали, я кое-что подрегулировал в твоем шлеме. Теперь должно стать лучше.
– Сэр?
– Можешь звать меня Сокольничим Александром или просто Александром.
– Как-то не по себе слышать ваш голос в шлеме, но не видеть вас.
– Увидеть меня тебе не удастся. Я никогда не встречаюсь с кадетами Клана Кречета или прочих Кланов. Я неприкасаемый.
Шок от этих слов был сравним только с шоком момента, когда он надел нейрошлем. И еще этот смешок, которым инструктор сопроводил свои слова.
– Я не совсем понимаю вас, Александр.
– И не нужно понимать. Видишь ли, я не член твоего Клана. Я, если можно так выразиться, с другой половины кровати.
В замешательстве Эйден потряс головой, пытаясь осмыслить сказанное Александром. Это было ошибкой. Что-то в нейрошлеме отозвалось на движение. Шум резко усилился, и Эйден почувствовал, как где-то внутри черепа шевельнулась боль.
– Легче, кадет, легче. Вижу, тебе еще надо немного привыкнуть к этой штуке, воут?
– Ут. Александр, а что вы имели в виду, называя себя неприкасаемым?
– Это я, парень, просто образно выразился. А к твоему Клану я и в самом деле не принадлежу. Я связанный. Сам я с Периферии. Корабль, на котором я летел, был захвачен твоим Кланом. Дальше мне пришлось пережить много злоключений. Рабство, тяжелая работа. В общем, обычная судьба связанного. Потом мои способности были замечены. Со временем я вошел в касту техников. Но в душе я по-прежнему гражданин Периферии, и вы, люди Клана, были и остаетесь для меня загадкой.
– Возможно, вы сами загадка, Александр.
– Однако, кадет. Впечатляет. Сильно сказано. И очень не в духе людей Клана, замечу.
– Я не понимаю, о чем это вы?
– Еще бы ты это понимал! Ты ведь знаешь только свой Клан, воут?
– Ут. Да, пожалуй. Вся моя жизнь – это сиб-группа, а потом учебно-тренировочный лагерь. Больше я нигде не бывал.
– У тебя все впереди. Я завидую тебе. – В голосе Александра внезапно появилось раздражение. – Хватит задавать вопросы, парень. Пора работать.
На подгонку шлема ушло целое утро. Зато теперь неприятных ощущений стало куда меньше. Боль исчезла, а шум сделался почти неслышимым.
Позднее он спросил Кочевника об Александре.
– Слышал о нем, – ответил Кочевник. – Себе на уме. Говорит непонятные вещи. Странный тип. Не люблю странных.
На этом разговор был исчерпан. Больше об Александре Эйден не слышал.
Им всем четверым в этот день подогнали нейрошлемы. Сокольничий Джоанна сказала, что им крупно повезло, это редчайший случай. Обычно подгонка шлемов для группы растягивается на два-три дня.
– Тем лучше, – добавила она. – Следовательно, мы сможем провести ритуал инициации уже сегодня.
И с тем удалилась, оставив группу в замешательстве.
Перед закатом в их барак доставили четыре больших металлических сундука. Не представляя себе, что бы это значило, сибы сгрудились вокруг сундуков, составленных у входа в их жилище.
Брет предположил было, что надо, наверное, плясать вокруг сундуков. Рена заявила, что, по ее мнению, самым разумным было бы просто их проигнорировать. Марта, самая нетерпеливая, предложила для начала выяснить, что внутри, а там видно будет.
На крышках сундуков были выбиты имена кадетов. Каждый открыл предназначенный для него сундук. Внутри оказалась форма. Очевидно, ее следовало надеть. Они так и поступили.
Как удивительно мундир меняет человека. Глядя на остальных, Эйден вдруг увидел перед собой не кадетов, а без пяти минут воинов.
Брету досталась зеленая с красным форма с серебряными пуговицами, на каждой из которых было выбито изображение сокола. Поражала филигранность изображения. Самому Брету особенно нравился ремень, широкий, из темной лакированной кожи, с пряжкой, на которой красовалась «голова» тяжелого робота. К форме прилагался еще ярко-красный головной убор из окрашенных соколиных перьев.
У остальных форма отличалась практически только цветом. Например, черно-зеленый мундир Эйдена украшали пуговицы с изображением ястреба, а на пряжке ремня блестел падающий на свою жертву сокол, по крайней мере так считал сам Эйден.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77