Если вы сомневаетесь в нас, мы сомневаемся в вас.
Говоря это, Джоанна ходила между кадетами. Эйден и Брет отряхивали грязь с мундиров. Марта не испачкалась. Похоже было, что Марта до последнего момента просто бежала навстречу устремленному на нее острию меча и потому не упала.
Джоанна остановилась возле Рены, точно превратившейся в статую. Сокольничий, стоявший напротив Рены, вдруг без предупреждения полоснул ее концом меча по щеке. Девушка непроизвольно сделала два шага назад и замерла по стойке смирно. Кровь потекла по ее лицу несколькими тоненькими ручейками, капая на землю. Эйдену показалось, что кровь темная, почти черная. Впрочем, это могло быть из-за освещения. Костер уже догорал, и его красноватые отблески плясали на лицах людей.
Джоанна подошла вплотную к Рене и, приблизив к ней свое лицо, долго, неотрывно, не мигая, смотрела девушке в глаза.
– Ты проявила нерешительность. Ты колебалась, – прошипела она. – Это было за полсекунды до соприкосновения с мечом, и я отлично видела, что произошло. Ты собралась отвернуть в сторону и слегка притормозила. Я это видела. На мгновение твоя вера дрогнула. Может, ты не готова стать воином, вонег?
– Нег, – торопливо сказала Рена.– Я готова. Но вы правы. Сокольничий Джоанна. Я... я не знаю, как это описать... Я не колебалась. Я не успела... я хотела было заколебаться... Мне казалось, что меч не будет отведен. Я заслужила наказание.
– Разумеется, ты его заслужила. Ты не должна была допускать ни тени сомнения. Эта тень сомнения, мелькнувшая в твоем сознании, равносильна тому, что ты просто свернула в сторону. Но вместе с тем я ценю твой честный ответ. Ты хотела бы продолжить занятия и стать воином?
– Да!
Джоанна кивнула.
– Хорошо. А теперь, кадеты, встаньте в круг и возьмитесь за руки.
Офицер, чьего меча убоялась Рена, протянул ей медпакет, чтобы остановить кровь. Когда Рена отняла от щеки тампон, рана уже не кровоточила. Остался лишь багровый порез с разошедшимися краями. Смотреть на него было страшновато.
В круге Эйден держал за руку Марту и кого-то из персонала. В центре круга был костер, снова ярко запылавший после того, как в него подбросили дров. Возле костра стояла Джоанна, держа меч. Джоанна выкрикивала фразы, подчеркивая слова взмахами меча.
– Славься, Кречет, падающий на жертву с небес!
– Сайла! – хором отозвался круг.
Как кадеты в свое время на занятиях у Дерворта, воины Клана хором отзывались на слова Джоанны. Разница было только в том, что там учили, а здесь совершали ритуал. В основном говорилось о величии Клана Кречета. Также упоминались имена воинов, чьи подвиги вошли в Предание и чей вклад в дело Клана считался особо значительным. Много было сказано и об обоих Керенских, и об их гениальности. Церемония длилась по меньшей мере час, и к концу ее Джоанна заметно охрипла. Закончила она пронзительным воплем:
– Таков путь Клана!
Меч в ее руках со свистом рассек пламя костра.
– Сайла! – выдохнули стоящие в круге, все как один.
Джоанна снова повторила:
– Таков путь Клана!
И снова меч описал полукруг в пламени.
И снова хор голосов:
– Сайла!
Так продолжалось несколько раз. Затем Джоанна подняла меч вертикально высоко над головой.
– КЛАН ПОБЕДИТ! – проорала она.
– Сайла! – исступленно откликнулся хор.
Эйден чувствовал, как его охватывает все большее возбуждение. Он всегда хотел быть воином; правда, порой его и посещали черные мысли. Но эта ночь разрешила все сомнения. Он хочет быть воином. Он будет воином. Воином, и никем иным.
XV
"Хорошо помню, как я впервые сел в водительское кресло тяжелого боевого робота,– писал Тер Рошах.– Это было не сравнимое ни с чем ощущение. Сколько лет прошло, а память об этом не тускнеет. И каждый раз, когда молодые кадеты впервые поднимаются на мостик тяжелого боевого робота, я от души завидую им. То, что ты чувствуешь, ведя, к примеру, «Разрушитель» или «Громовержец», совершенно не похоже на то, что ты ощущаешь, управляя каким-нибудь легким роботом. Поначалу, после тренировочного вождения легких машин, тяжелый робот кажется тебе неуклюжим и не маневренным. Ты постоянно ощущаешь все эти десятки тонн массы. Новичков это смущает. У них не укладывается в голове, каким образом такая хрупкая штука, как корректор биотоков, может держать в равновесии тонны железа и стали, как можно одним усилием мысли удержать эту махину от падения. Да что равновесие! Как можно довериться нейрошлему? Неужели достаточно лишь подумать о ходьбе, чтобы боевой робот тронулся вперед, размеренно и грозно?
Не будь мы из Клана, трудно бы нам пришлось на первых порах вождения тяжелых боевых роботов. Но в нас течет кровь воинов, нам легче, чем кому бы то ни было, поверить, что мысль может оживлять металл. Человек Клана лишен ненужного индивидуализма. Все предыдущее воспитание подготавливает воина к тому, чтобы в один прекрасный день он слился со своей машиной, стал одной из ее частей, равной прочим агрегатам, – думающей частью.
А на уровне ощущений разница между вождением легкого боевого робота и тяжелого – лишь во временной задержке. Тяжелый робот реагирует быстрее.
Что до страха, охватывающего новичка, в первый раз оказавшегося на мостике тяжелого боевого робота, – страх приходит лишь однажды, с тем чтобы исчезнуть бесследно.
Мы обретаем контроль над машиной и над собой. И после этого участвуем в Аттестации, и либо становимся воинами, либо проигрываем. Третьего не дано. Таков закон Аттестации. Проигравший либо погибает, либо остается в живых и уходит в другую касту. Чаще проигравший погибает. Сколько их полегло на поле боя только здесь, в Мухобойке...
Мне приходилось встречать людей не нашего Клана. Чаще всего с Периферии. Им непонятно, почему столь сурова наша Аттестация. Впрочем, они не понимают и обычаев нашего Клана, считая их бесчеловечными и неоправданно жестокими. И чаще всего объектом критики чужаков становится процедура Аттестации. Почему наша Аттестация столь бесчеловечна? Чужакам не понять, что на Аттестации планка ДОЛЖНА быть поднята предельно высоко, что испытания ДОЛЖНЫ быть ПОЧТИ непреодолимыми. Это единственный способ сделать из кадетов отборных воинов. Мы их так и воспитываем, но всегда остается возможность проглядеть в будущем воине скрытого неудачника. Для этого и нужна Аттестация. И не будь она столь жесткой, в воинскую среду проникали бы неудачники. А это свело бы на нет все наши усилия, затраченные на выявление и воспитание отборных воинов.
В конце концов, у нас тут не фабрика по производству пушечного мяса: чем больше, тем лучше. Это в древности, на Терре было так. Тогда массы людей гибли, служа неутоленным амбициям жадных до власти политиканов или тем, кто завидовал власть имущим и сам стремился к господству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Говоря это, Джоанна ходила между кадетами. Эйден и Брет отряхивали грязь с мундиров. Марта не испачкалась. Похоже было, что Марта до последнего момента просто бежала навстречу устремленному на нее острию меча и потому не упала.
Джоанна остановилась возле Рены, точно превратившейся в статую. Сокольничий, стоявший напротив Рены, вдруг без предупреждения полоснул ее концом меча по щеке. Девушка непроизвольно сделала два шага назад и замерла по стойке смирно. Кровь потекла по ее лицу несколькими тоненькими ручейками, капая на землю. Эйдену показалось, что кровь темная, почти черная. Впрочем, это могло быть из-за освещения. Костер уже догорал, и его красноватые отблески плясали на лицах людей.
Джоанна подошла вплотную к Рене и, приблизив к ней свое лицо, долго, неотрывно, не мигая, смотрела девушке в глаза.
– Ты проявила нерешительность. Ты колебалась, – прошипела она. – Это было за полсекунды до соприкосновения с мечом, и я отлично видела, что произошло. Ты собралась отвернуть в сторону и слегка притормозила. Я это видела. На мгновение твоя вера дрогнула. Может, ты не готова стать воином, вонег?
– Нег, – торопливо сказала Рена.– Я готова. Но вы правы. Сокольничий Джоанна. Я... я не знаю, как это описать... Я не колебалась. Я не успела... я хотела было заколебаться... Мне казалось, что меч не будет отведен. Я заслужила наказание.
– Разумеется, ты его заслужила. Ты не должна была допускать ни тени сомнения. Эта тень сомнения, мелькнувшая в твоем сознании, равносильна тому, что ты просто свернула в сторону. Но вместе с тем я ценю твой честный ответ. Ты хотела бы продолжить занятия и стать воином?
– Да!
Джоанна кивнула.
– Хорошо. А теперь, кадеты, встаньте в круг и возьмитесь за руки.
Офицер, чьего меча убоялась Рена, протянул ей медпакет, чтобы остановить кровь. Когда Рена отняла от щеки тампон, рана уже не кровоточила. Остался лишь багровый порез с разошедшимися краями. Смотреть на него было страшновато.
В круге Эйден держал за руку Марту и кого-то из персонала. В центре круга был костер, снова ярко запылавший после того, как в него подбросили дров. Возле костра стояла Джоанна, держа меч. Джоанна выкрикивала фразы, подчеркивая слова взмахами меча.
– Славься, Кречет, падающий на жертву с небес!
– Сайла! – хором отозвался круг.
Как кадеты в свое время на занятиях у Дерворта, воины Клана хором отзывались на слова Джоанны. Разница было только в том, что там учили, а здесь совершали ритуал. В основном говорилось о величии Клана Кречета. Также упоминались имена воинов, чьи подвиги вошли в Предание и чей вклад в дело Клана считался особо значительным. Много было сказано и об обоих Керенских, и об их гениальности. Церемония длилась по меньшей мере час, и к концу ее Джоанна заметно охрипла. Закончила она пронзительным воплем:
– Таков путь Клана!
Меч в ее руках со свистом рассек пламя костра.
– Сайла! – выдохнули стоящие в круге, все как один.
Джоанна снова повторила:
– Таков путь Клана!
И снова меч описал полукруг в пламени.
И снова хор голосов:
– Сайла!
Так продолжалось несколько раз. Затем Джоанна подняла меч вертикально высоко над головой.
– КЛАН ПОБЕДИТ! – проорала она.
– Сайла! – исступленно откликнулся хор.
Эйден чувствовал, как его охватывает все большее возбуждение. Он всегда хотел быть воином; правда, порой его и посещали черные мысли. Но эта ночь разрешила все сомнения. Он хочет быть воином. Он будет воином. Воином, и никем иным.
XV
"Хорошо помню, как я впервые сел в водительское кресло тяжелого боевого робота,– писал Тер Рошах.– Это было не сравнимое ни с чем ощущение. Сколько лет прошло, а память об этом не тускнеет. И каждый раз, когда молодые кадеты впервые поднимаются на мостик тяжелого боевого робота, я от души завидую им. То, что ты чувствуешь, ведя, к примеру, «Разрушитель» или «Громовержец», совершенно не похоже на то, что ты ощущаешь, управляя каким-нибудь легким роботом. Поначалу, после тренировочного вождения легких машин, тяжелый робот кажется тебе неуклюжим и не маневренным. Ты постоянно ощущаешь все эти десятки тонн массы. Новичков это смущает. У них не укладывается в голове, каким образом такая хрупкая штука, как корректор биотоков, может держать в равновесии тонны железа и стали, как можно одним усилием мысли удержать эту махину от падения. Да что равновесие! Как можно довериться нейрошлему? Неужели достаточно лишь подумать о ходьбе, чтобы боевой робот тронулся вперед, размеренно и грозно?
Не будь мы из Клана, трудно бы нам пришлось на первых порах вождения тяжелых боевых роботов. Но в нас течет кровь воинов, нам легче, чем кому бы то ни было, поверить, что мысль может оживлять металл. Человек Клана лишен ненужного индивидуализма. Все предыдущее воспитание подготавливает воина к тому, чтобы в один прекрасный день он слился со своей машиной, стал одной из ее частей, равной прочим агрегатам, – думающей частью.
А на уровне ощущений разница между вождением легкого боевого робота и тяжелого – лишь во временной задержке. Тяжелый робот реагирует быстрее.
Что до страха, охватывающего новичка, в первый раз оказавшегося на мостике тяжелого боевого робота, – страх приходит лишь однажды, с тем чтобы исчезнуть бесследно.
Мы обретаем контроль над машиной и над собой. И после этого участвуем в Аттестации, и либо становимся воинами, либо проигрываем. Третьего не дано. Таков закон Аттестации. Проигравший либо погибает, либо остается в живых и уходит в другую касту. Чаще проигравший погибает. Сколько их полегло на поле боя только здесь, в Мухобойке...
Мне приходилось встречать людей не нашего Клана. Чаще всего с Периферии. Им непонятно, почему столь сурова наша Аттестация. Впрочем, они не понимают и обычаев нашего Клана, считая их бесчеловечными и неоправданно жестокими. И чаще всего объектом критики чужаков становится процедура Аттестации. Почему наша Аттестация столь бесчеловечна? Чужакам не понять, что на Аттестации планка ДОЛЖНА быть поднята предельно высоко, что испытания ДОЛЖНЫ быть ПОЧТИ непреодолимыми. Это единственный способ сделать из кадетов отборных воинов. Мы их так и воспитываем, но всегда остается возможность проглядеть в будущем воине скрытого неудачника. Для этого и нужна Аттестация. И не будь она столь жесткой, в воинскую среду проникали бы неудачники. А это свело бы на нет все наши усилия, затраченные на выявление и воспитание отборных воинов.
В конце концов, у нас тут не фабрика по производству пушечного мяса: чем больше, тем лучше. Это в древности, на Терре было так. Тогда массы людей гибли, служа неутоленным амбициям жадных до власти политиканов или тем, кто завидовал власть имущим и сам стремился к господству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77