надзор сейчас обеспечивала сила, приведшая его
сюда. Ошеломляло то, что сила эта не манипулировала, не давила на него,
но обращалась как с равным, уважая индивидуальность.
Вскоре его втянуло в мир живых образов, что так часто встречаются на
границе между сном и бодрствованием. Это был мир грез, куда он входил
каждую ночь, начиная с рождения, и все здесь было так же знакомо, как
пейзаж вокруг родной пещеры. Вместе с тем, он впервые наблюдал это
бодрствующим сознанием. Всегдашняя завеса забвения, разделяющая сон и
бодрствование, раздвинулась, и он начал сознавать внутренние пейзажи,
которые, несмотря на перемежающуюся дремотную дымчатость, были столь же
достоверны и постоянны, как мир внешней образности.
Одновременно с тем, как призрачные образы стали, выцветая, истаивать,
Найл осознал, для чего ему надо задержаться в этом переходе меж сном и
бодрствованием. Это был уровень сознания, пытающийся выйти на связь с
его собственным. Творение, которому пауки поклонялись, как богине
Дельты, существовало, не выдвигаясь на уровень, именуемый среди людей
сознательным. Вот почему оно не способно было выйти на связь, пока Найл
бодрствовал; в таком состоянии он бы уяснил из речи "богини" не больше,
чем из шума бьющихся о берег волн.
В полудреме же всякий оттенок мысли был так же ясен, как если бы
звучала живая речь. Но это был язык без слов. Напоминало чем-то первый
"диалог" с Хозяином, когда тот обратился к нему напрямую. Призрачного
"голоса" в грудной клетке не слышалось, было лишь ощущение прямого
контакта. Смысловая картина стала теперь совершенно отчетлива. Богиня
предлагала задавать любые вопросы - ни один не останется без ответа.
Вначале Найл просто онемел: казалось каким-то богохульством задавать
вопросы божеству. Но даже первый его срыв вызвал незамедлительный
отклик. В образах, таких же красноречивых, как слова, до него донесли,
что от богини в нем не больше, чем от бога. Создание фактически не имело
рода. На планете, откуда оно произошло, не было различия полов. Планета
эта, известная астрономам конца двадцатого века как АЛ (Альфа-Лира)-3,
была третьей по величине в системе голубой звезды под названием Вега,
что в созвездии Лира. Будучи крупнее здешнего солнца, АЛ-3 нагнетает
силу тяготения в сотни раз больше, чем Земля, так что человек там весил
бы десяток тон и не мог бы шевельнуть даже собственными ресницами.
Типичное для Земли воспроизводство потомства там, следовательно,
невозможно, поэтому жизнь на планете поддерживается своего рода
самовоспроизводством.
Из-за колоссальной силы тяготения жизнь на АЛ-3 утверждалась куда
медленнее, чем на Земле. Она зародилась на планете около пяти миллиардов
лет назад, в отличие от Земли, где жизнь насчитывает каких-то три
миллиарда лет. Через три с половиной миллиарда лет АЛ-3 выродила свою
первую разумную форму жизни. На Земле их и не восприняли бы за живых
существ, поскольку видом они напоминали земные горы. На Земле минует
срок, равный человеческой жизни, прежде чем у одной такой особи начнет
вызревать разум.
Еще полмиллиарда лет, и эволюция ознаменовалась наивысшим покуда
своим воплощением - созданиями, одним из которых является и "богиня".
По земным меркам, эти гигантские шарообразные создания ближе всего
стоят к овощам. В отличие от "гор", "овощи" выработали в себе
определенные индивидуальные черты (хотя на взгляд Найла, ему что
"богиня", что море одинаково безлики). Более того, каждая особь
находилась в мысленном контакте со всеми другими своими сородичами, и
имела доступ к памяти всех своих предков.
В ответ на безмолвный вопрос Найла ему была предъявлена картина жизни
на поверхности АЛ-3. Прежде всего поражало обилие света. С огромной,
полыхающей в небесах голубой звездой - в полсотни раз крупнее земного
солнца - простор планеты выглядел так, будто над ним сияет негаснущая
молния. В слепящем этом свете бескрайняя плоскость равнины уходила,
казалось, в бесконечность. Действительно, АЛ-3 настолько крупнее Земли,
что горизонты там смотрятся поистине бескрайними. Земля в сравнении с
этой планетой казалась до нелепости крохотной. Местами над равниной
вздымались горы, в тысячу раз выше земных, напоминающие заостренные
пирамиды. А на переднем плане монотонность слепящей этой равнины
нарушалась единственно наличием нескольких десятков растений-полушарий.
Каждое из них венчал стебель - несравнимо выше того, на котором сейчас
откинулся Найл; стебель служил средством для связи с сородичами.
Сто пятьдесят миллионов лет назад под этой плоской неизменной
равниной грянул взрыв, образовавший невиданных размеров кратер.
Выброшенного в космос хватило бы, чтобы вылепить еще одну планетарную
систему, эквивалентную Солнечной. Взрыв был вызван притянутым
астероидом, исторгнутым расширяющейся галактикой. Кое-какой материал,
заключенный в "хвост" этого напоминающего комету осколка кочевал через
космос тысячи и тысячи лет. На протяжении всего этого времени упрятанная
в хвост жизнь в форме микроскопических клеток томилась ни жива ни
мертва, контуженная шоком, скованная ледяным холодом космоса. Едва
выжив, семена жизни оказались ввергнуты в хвост другой кометы, на сей
раз не астероида, а газового шара в пятьдесят тысяч миль диаметром, и
понеслись в направлении Солнечной Системы. В то время, когда взрыв
швырнул те споры жизни в космос, на Земле господствовали гигантские
ящеры юрского периода. Когда голубую планету опахнул хвост кометы Опик,
сронив некоторые из спор в атмосферу, человечество в основном уже
эвакуировалось с Земли в гигантских космических транспортах,
отправившись в долгое странствие в звездную систему Центавра, к планете,
нареченной Новой Землей. Большинство спор упало в океан и погибло, иные
приземлились в пустынях или возле полярных шапок, впав по этой причине в
защитную спячку цисты. Прорасти посчастливилось только пятерым: двоим в
Центральной Африке, одному в Южном Китае, одному на острове Борнео,
одному в Великой Дельте.
Даже для этих, выживших, жизнь была сплошной мукой. Они привыкли
развиваться не спеша, размеренно, тысячелетие за тысячелетием, но такое
развитие неизбежно зависит от гравитационного поля. В условиях низкой
земной гравитации, все их молекулярные процессы понеслись с бешеной
скоростью, и они раздувались словно шары, собираясь уже лопнуть. Ни один
земной организм при аналогичных обстоятельствах не выдержал бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
сюда. Ошеломляло то, что сила эта не манипулировала, не давила на него,
но обращалась как с равным, уважая индивидуальность.
Вскоре его втянуло в мир живых образов, что так часто встречаются на
границе между сном и бодрствованием. Это был мир грез, куда он входил
каждую ночь, начиная с рождения, и все здесь было так же знакомо, как
пейзаж вокруг родной пещеры. Вместе с тем, он впервые наблюдал это
бодрствующим сознанием. Всегдашняя завеса забвения, разделяющая сон и
бодрствование, раздвинулась, и он начал сознавать внутренние пейзажи,
которые, несмотря на перемежающуюся дремотную дымчатость, были столь же
достоверны и постоянны, как мир внешней образности.
Одновременно с тем, как призрачные образы стали, выцветая, истаивать,
Найл осознал, для чего ему надо задержаться в этом переходе меж сном и
бодрствованием. Это был уровень сознания, пытающийся выйти на связь с
его собственным. Творение, которому пауки поклонялись, как богине
Дельты, существовало, не выдвигаясь на уровень, именуемый среди людей
сознательным. Вот почему оно не способно было выйти на связь, пока Найл
бодрствовал; в таком состоянии он бы уяснил из речи "богини" не больше,
чем из шума бьющихся о берег волн.
В полудреме же всякий оттенок мысли был так же ясен, как если бы
звучала живая речь. Но это был язык без слов. Напоминало чем-то первый
"диалог" с Хозяином, когда тот обратился к нему напрямую. Призрачного
"голоса" в грудной клетке не слышалось, было лишь ощущение прямого
контакта. Смысловая картина стала теперь совершенно отчетлива. Богиня
предлагала задавать любые вопросы - ни один не останется без ответа.
Вначале Найл просто онемел: казалось каким-то богохульством задавать
вопросы божеству. Но даже первый его срыв вызвал незамедлительный
отклик. В образах, таких же красноречивых, как слова, до него донесли,
что от богини в нем не больше, чем от бога. Создание фактически не имело
рода. На планете, откуда оно произошло, не было различия полов. Планета
эта, известная астрономам конца двадцатого века как АЛ (Альфа-Лира)-3,
была третьей по величине в системе голубой звезды под названием Вега,
что в созвездии Лира. Будучи крупнее здешнего солнца, АЛ-3 нагнетает
силу тяготения в сотни раз больше, чем Земля, так что человек там весил
бы десяток тон и не мог бы шевельнуть даже собственными ресницами.
Типичное для Земли воспроизводство потомства там, следовательно,
невозможно, поэтому жизнь на планете поддерживается своего рода
самовоспроизводством.
Из-за колоссальной силы тяготения жизнь на АЛ-3 утверждалась куда
медленнее, чем на Земле. Она зародилась на планете около пяти миллиардов
лет назад, в отличие от Земли, где жизнь насчитывает каких-то три
миллиарда лет. Через три с половиной миллиарда лет АЛ-3 выродила свою
первую разумную форму жизни. На Земле их и не восприняли бы за живых
существ, поскольку видом они напоминали земные горы. На Земле минует
срок, равный человеческой жизни, прежде чем у одной такой особи начнет
вызревать разум.
Еще полмиллиарда лет, и эволюция ознаменовалась наивысшим покуда
своим воплощением - созданиями, одним из которых является и "богиня".
По земным меркам, эти гигантские шарообразные создания ближе всего
стоят к овощам. В отличие от "гор", "овощи" выработали в себе
определенные индивидуальные черты (хотя на взгляд Найла, ему что
"богиня", что море одинаково безлики). Более того, каждая особь
находилась в мысленном контакте со всеми другими своими сородичами, и
имела доступ к памяти всех своих предков.
В ответ на безмолвный вопрос Найла ему была предъявлена картина жизни
на поверхности АЛ-3. Прежде всего поражало обилие света. С огромной,
полыхающей в небесах голубой звездой - в полсотни раз крупнее земного
солнца - простор планеты выглядел так, будто над ним сияет негаснущая
молния. В слепящем этом свете бескрайняя плоскость равнины уходила,
казалось, в бесконечность. Действительно, АЛ-3 настолько крупнее Земли,
что горизонты там смотрятся поистине бескрайними. Земля в сравнении с
этой планетой казалась до нелепости крохотной. Местами над равниной
вздымались горы, в тысячу раз выше земных, напоминающие заостренные
пирамиды. А на переднем плане монотонность слепящей этой равнины
нарушалась единственно наличием нескольких десятков растений-полушарий.
Каждое из них венчал стебель - несравнимо выше того, на котором сейчас
откинулся Найл; стебель служил средством для связи с сородичами.
Сто пятьдесят миллионов лет назад под этой плоской неизменной
равниной грянул взрыв, образовавший невиданных размеров кратер.
Выброшенного в космос хватило бы, чтобы вылепить еще одну планетарную
систему, эквивалентную Солнечной. Взрыв был вызван притянутым
астероидом, исторгнутым расширяющейся галактикой. Кое-какой материал,
заключенный в "хвост" этого напоминающего комету осколка кочевал через
космос тысячи и тысячи лет. На протяжении всего этого времени упрятанная
в хвост жизнь в форме микроскопических клеток томилась ни жива ни
мертва, контуженная шоком, скованная ледяным холодом космоса. Едва
выжив, семена жизни оказались ввергнуты в хвост другой кометы, на сей
раз не астероида, а газового шара в пятьдесят тысяч миль диаметром, и
понеслись в направлении Солнечной Системы. В то время, когда взрыв
швырнул те споры жизни в космос, на Земле господствовали гигантские
ящеры юрского периода. Когда голубую планету опахнул хвост кометы Опик,
сронив некоторые из спор в атмосферу, человечество в основном уже
эвакуировалось с Земли в гигантских космических транспортах,
отправившись в долгое странствие в звездную систему Центавра, к планете,
нареченной Новой Землей. Большинство спор упало в океан и погибло, иные
приземлились в пустынях или возле полярных шапок, впав по этой причине в
защитную спячку цисты. Прорасти посчастливилось только пятерым: двоим в
Центральной Африке, одному в Южном Китае, одному на острове Борнео,
одному в Великой Дельте.
Даже для этих, выживших, жизнь была сплошной мукой. Они привыкли
развиваться не спеша, размеренно, тысячелетие за тысячелетием, но такое
развитие неизбежно зависит от гравитационного поля. В условиях низкой
земной гравитации, все их молекулярные процессы понеслись с бешеной
скоростью, и они раздувались словно шары, собираясь уже лопнуть. Ни один
земной организм при аналогичных обстоятельствах не выдержал бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62