Вайг как-то рассказал, что случайно слышал разговор, в
котором один собеседник доказывал, что Найл волшебник, а другой, что
Найл - Бог или какое-нибудь другое сверхъестественное существо. Новому
правителю от этого не то что лестно - горько стало и грустно.
Терпение лопнуло в тот день, когда он объявил на Совете, что хочет
наведаться в Северный Хайбад, доставить оттуда останки отца. Совет
тотчас вынес решение, что прах Улфа следует перезахоронить в
величественный мраморный мавзолей, возвести который на главной площади.
Затем, несмотря на протесты Найла, проголосовали, что сопровождать
правителя будет отряд в тысячу человек, а на обратном пути его встретит
факельное шествие, в котором примет участие весь город. Едва оставив
заседание Совета, Найл тайком послал за Манефоном и Симеоном, и наутро
они, уйдя из города, взошли на поджидающий уже корабль.
Вот такие мысли занимали Найла, когда он, опершись о планшир,
задумчиво смотрел на постепенно тающие вдали очертания берега. Уныние
казалось теперь чем-то до смешного нелепым. Стойкий свежий ветер и
открытые небеса наполняли свободой и трепетным волнением; с трудом
верилось, что душа на минуту поддалась хандре. Ни одна из целей,
стоявших перед Найлом в минувшие недели, не осталась недостигнутой.
Подлинная проблема - теперь это ясно - состоит в том, как преодолеть
ограниченность собственного сознания.
На палубу поднялся Вайг. В одной руке - кусище телятины, в другой -
кружка с хмельным медом.
- Там внизу завтрак подан.
- Ты идешь?
- Нет, питаться полезней на свежем воздухе,- у самого же глаза так и
шныряют по смазливой служительнице с обнаженным бюстом, что стоит сейчас
и переговаривается с Манефоном.
Симеон сидел в капитанской каюте, отделяя хребет от исходящей паром
жареной трески. Стол был уставлен блюдами с холодным мясом, солениями,
вазочками с вареньем, мармеладом и медом. Найл отрезал для себя кусок
телятины, отделив ее от лопатки, и налил в кружку сока папайи. Симеон
взглянул на него из-под кустистых бровей.
- На Совете наверняка расстроятся, когда узнают, что ты исчез тайком.
- Что ж теперь, - сказал Найл, пожав плечами,- я не хотел брать с
собой тысячу людей и два десятка судов. Симеон выжал на рыбу лимон.
- Они лишь хотели как лучше. Ты у людей в большом почете.
- Мне известно, - произнес Найл досадливо.
- Видишь ли, - Симеон качнул головой. - Быть объектом поклонения -
долг правителя, - он, видно, уже не первый день готовился сказать эти
слова. - Тут уж ничего не поделаешь, положение обязывает. Для чего он,
правитель? Для того, чтобы людям было с кого брать пример. Счастливая
страна - именно та, где народ может искренне чтить своего правителя и
уважать. Тем самым он служит народу.
- Каззак разве не так служил?
- Уважением, таким, как ты, он не пользовался. Пойми, ты же первый
человек, одержавший, по сути, верх над пауками. Ты уже останешься в
людской памяти, как Айвар Сильный или Вакен Мудрый. Чего еще надо?
- Верх над пауками одержала богиня, а не я.
- Без твоей помощи богиня бы с этим не справилась, - Симеон отложил
вилку и заговорил живее, с чувством. - То, что произошло за несколько
прошлых недель, - просто какое-то чудо. Мне самому с трудом в это
верится. Когда Билдо сообщил, что ты замыслил освободить людей от
пауков, я подумал: бедный мальчик, надо бы ему вернуться с небес на
землю. А теперь ты фактически уже осуществил задуманное. Сказка
какая-то. И ты заслуживаешь почестей.
- Я хочу, чтобы люди были свободны, - сказал Найл, - как свободны
были мы в пустыне, а не тюкались лбом оземь всякий раз, когда я прохожу
мимо.
Симеон вздохнул.
- Излишняя свобода людям не нужна, она их смущает. Ты не можешь дать
им больше, чем они хотят. Взгляни только, что получилось у нас в городе.
Жуки заявили, что все их слуги свободны и могут идти куда угодно,
заниматься чем угодно. Но ведь человек этим не воспользовался, я в том
числе! Чтобы люди привыкли к свободе, нужно время.
- Ты полагаешь, они когда-нибудь к ней привыкнут?
- Конечно да, если только она будет доставаться небольшими дозами,-
он обвел Найла участливым взором.- Что-то думается мне, ты нехорошо
последнее время выглядишь. Какие-то проблемы?
Найл чуть подумал, затем рассмеялся.
- Просто, видно, не по душе мне быть правителем, вот и все.
Симеон намазал маслом ломоть хлеба.
- Тогда что тебе больше по душе?
- Ну, начать с того, я бы хотел побольше бывать в Белой башне. За
прошедшие шесть недель я ходил туда только дважды, и то затем, чтобы
спросить совета у Стига. Мне б хотелось находиться там безвылазно дни -
чего там дни, месяцы или годы! - просто изучая прошлое. Куда интереснее,
чем думать о водостоках или ломать голову над проблемой жилья. В мире
нет места очаровательней - я тебя туда возьму, когда вернемся. Но вот
времени все никак не выберу.
- Что тебе мешает бывать там по паре часов хоть каждый день?
- Да вечно у меня запарка. Но и это не все. Мне бы хоть как-то
уединиться, подумать о своем. Ты прав насчет того, что люди не знают,
как использовать свою свободу. Но это потому, что им не известно, как
использовать собственный ум. Свобода им начинает приедаться, и они
пытаются искать, чем бы заняться. И вот я, вместо Белой башни вынужден
день-деньской торчать на собраниях Совета.
Симеон медленно кивнул.
- Я, кстати, и сам порой задумывался, как бы тебе выйти из положения.
Если тебе не хочется быть правителем, ты можешь подать в отставку и
перебраться к нам в город. Или можешь натаскать заместителя и всю
дежурную работу перепоручать ему. А то взял бы да женился на Мерлью, она
у тебя этим бы и занималась. Она вся в отца, любит покомандовать.
Найл фыркнул.
- Потому-то я, наверно, на ней и не женюсь.
Их прервал Манефон, зашедший в каюту с красоткой-надсмотрщицей. Вайг
по пятам, след в след. Тему беседы, не сговариваясь, свернули. А выйдя
на палубу через полчаса, Найл ощущал на сердце странную легкость.
Разговор с Симеоном заставил вникнуть в суть вопроса, а, следовательно,
на порядок приблизил ответ.
Не прошло и двух часов, как из-за линии горизонта начали взрастать
горы Северного Хайбада. Через полчаса приблизились достаточно, так что
взгляд различал остроконечные утесы из песчаника и проход между ними,
через который взору Найла тогда впервые явилось море. Сердце защемило от
смешанного чувства восторга и печали; все равно что повторно окунуться в
мир детства. И даже какая-то дополнительная гармония вносилась от того,
что в золотистом солнечном свете присутствовал неуловимый оттенок осени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
котором один собеседник доказывал, что Найл волшебник, а другой, что
Найл - Бог или какое-нибудь другое сверхъестественное существо. Новому
правителю от этого не то что лестно - горько стало и грустно.
Терпение лопнуло в тот день, когда он объявил на Совете, что хочет
наведаться в Северный Хайбад, доставить оттуда останки отца. Совет
тотчас вынес решение, что прах Улфа следует перезахоронить в
величественный мраморный мавзолей, возвести который на главной площади.
Затем, несмотря на протесты Найла, проголосовали, что сопровождать
правителя будет отряд в тысячу человек, а на обратном пути его встретит
факельное шествие, в котором примет участие весь город. Едва оставив
заседание Совета, Найл тайком послал за Манефоном и Симеоном, и наутро
они, уйдя из города, взошли на поджидающий уже корабль.
Вот такие мысли занимали Найла, когда он, опершись о планшир,
задумчиво смотрел на постепенно тающие вдали очертания берега. Уныние
казалось теперь чем-то до смешного нелепым. Стойкий свежий ветер и
открытые небеса наполняли свободой и трепетным волнением; с трудом
верилось, что душа на минуту поддалась хандре. Ни одна из целей,
стоявших перед Найлом в минувшие недели, не осталась недостигнутой.
Подлинная проблема - теперь это ясно - состоит в том, как преодолеть
ограниченность собственного сознания.
На палубу поднялся Вайг. В одной руке - кусище телятины, в другой -
кружка с хмельным медом.
- Там внизу завтрак подан.
- Ты идешь?
- Нет, питаться полезней на свежем воздухе,- у самого же глаза так и
шныряют по смазливой служительнице с обнаженным бюстом, что стоит сейчас
и переговаривается с Манефоном.
Симеон сидел в капитанской каюте, отделяя хребет от исходящей паром
жареной трески. Стол был уставлен блюдами с холодным мясом, солениями,
вазочками с вареньем, мармеладом и медом. Найл отрезал для себя кусок
телятины, отделив ее от лопатки, и налил в кружку сока папайи. Симеон
взглянул на него из-под кустистых бровей.
- На Совете наверняка расстроятся, когда узнают, что ты исчез тайком.
- Что ж теперь, - сказал Найл, пожав плечами,- я не хотел брать с
собой тысячу людей и два десятка судов. Симеон выжал на рыбу лимон.
- Они лишь хотели как лучше. Ты у людей в большом почете.
- Мне известно, - произнес Найл досадливо.
- Видишь ли, - Симеон качнул головой. - Быть объектом поклонения -
долг правителя, - он, видно, уже не первый день готовился сказать эти
слова. - Тут уж ничего не поделаешь, положение обязывает. Для чего он,
правитель? Для того, чтобы людям было с кого брать пример. Счастливая
страна - именно та, где народ может искренне чтить своего правителя и
уважать. Тем самым он служит народу.
- Каззак разве не так служил?
- Уважением, таким, как ты, он не пользовался. Пойми, ты же первый
человек, одержавший, по сути, верх над пауками. Ты уже останешься в
людской памяти, как Айвар Сильный или Вакен Мудрый. Чего еще надо?
- Верх над пауками одержала богиня, а не я.
- Без твоей помощи богиня бы с этим не справилась, - Симеон отложил
вилку и заговорил живее, с чувством. - То, что произошло за несколько
прошлых недель, - просто какое-то чудо. Мне самому с трудом в это
верится. Когда Билдо сообщил, что ты замыслил освободить людей от
пауков, я подумал: бедный мальчик, надо бы ему вернуться с небес на
землю. А теперь ты фактически уже осуществил задуманное. Сказка
какая-то. И ты заслуживаешь почестей.
- Я хочу, чтобы люди были свободны, - сказал Найл, - как свободны
были мы в пустыне, а не тюкались лбом оземь всякий раз, когда я прохожу
мимо.
Симеон вздохнул.
- Излишняя свобода людям не нужна, она их смущает. Ты не можешь дать
им больше, чем они хотят. Взгляни только, что получилось у нас в городе.
Жуки заявили, что все их слуги свободны и могут идти куда угодно,
заниматься чем угодно. Но ведь человек этим не воспользовался, я в том
числе! Чтобы люди привыкли к свободе, нужно время.
- Ты полагаешь, они когда-нибудь к ней привыкнут?
- Конечно да, если только она будет доставаться небольшими дозами,-
он обвел Найла участливым взором.- Что-то думается мне, ты нехорошо
последнее время выглядишь. Какие-то проблемы?
Найл чуть подумал, затем рассмеялся.
- Просто, видно, не по душе мне быть правителем, вот и все.
Симеон намазал маслом ломоть хлеба.
- Тогда что тебе больше по душе?
- Ну, начать с того, я бы хотел побольше бывать в Белой башне. За
прошедшие шесть недель я ходил туда только дважды, и то затем, чтобы
спросить совета у Стига. Мне б хотелось находиться там безвылазно дни -
чего там дни, месяцы или годы! - просто изучая прошлое. Куда интереснее,
чем думать о водостоках или ломать голову над проблемой жилья. В мире
нет места очаровательней - я тебя туда возьму, когда вернемся. Но вот
времени все никак не выберу.
- Что тебе мешает бывать там по паре часов хоть каждый день?
- Да вечно у меня запарка. Но и это не все. Мне бы хоть как-то
уединиться, подумать о своем. Ты прав насчет того, что люди не знают,
как использовать свою свободу. Но это потому, что им не известно, как
использовать собственный ум. Свобода им начинает приедаться, и они
пытаются искать, чем бы заняться. И вот я, вместо Белой башни вынужден
день-деньской торчать на собраниях Совета.
Симеон медленно кивнул.
- Я, кстати, и сам порой задумывался, как бы тебе выйти из положения.
Если тебе не хочется быть правителем, ты можешь подать в отставку и
перебраться к нам в город. Или можешь натаскать заместителя и всю
дежурную работу перепоручать ему. А то взял бы да женился на Мерлью, она
у тебя этим бы и занималась. Она вся в отца, любит покомандовать.
Найл фыркнул.
- Потому-то я, наверно, на ней и не женюсь.
Их прервал Манефон, зашедший в каюту с красоткой-надсмотрщицей. Вайг
по пятам, след в след. Тему беседы, не сговариваясь, свернули. А выйдя
на палубу через полчаса, Найл ощущал на сердце странную легкость.
Разговор с Симеоном заставил вникнуть в суть вопроса, а, следовательно,
на порядок приблизил ответ.
Не прошло и двух часов, как из-за линии горизонта начали взрастать
горы Северного Хайбада. Через полчаса приблизились достаточно, так что
взгляд различал остроконечные утесы из песчаника и проход между ними,
через который взору Найла тогда впервые явилось море. Сердце защемило от
смешанного чувства восторга и печали; все равно что повторно окунуться в
мир детства. И даже какая-то дополнительная гармония вносилась от того,
что в золотистом солнечном свете присутствовал неуловимый оттенок осени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62