Хотя вместо того, чтобы обнять его за шею, она сцепила ладони у себя за спиной. Все смотрели за этим странным поведением с нелегкой растерянностью.
— Как ее звать? — спросил Саргас. Карлсен подумал.
— Имогена. (Пришла на ум героиня из «Алонсо Храброго»).
— Как? Имогена? — озадаченно переспросил он. Имя, что и говорить, звучало экзотично.
— «Дочь», на языке эллинов. Создал ее я, потому пусть считается моей дочерью.
Юноши, одобрительно улыбаясь, пустились наперебой поздравлять. Но на Имогену, чувствовалось, поглядывали настороженно. К женщинам такого склада они явно не были привычны: не ровен час, выкинет чего.
Стимату, как обычно, начал Саргас. Отрадно было видеть его реакцию, когда он, обжав ладонями лицо Имогены, вгляделся ей в глаза. Ни от кого не укрылось, что он разом заинтригован и озадачен. Девушка твердо выдер— живала его взгляд. Стоя в нескольких футах, Карлсен любовался: не глазки, а солнышки — яркие, с бесиками. Прошла без малого минута (Овруна давно бы уже пошла по рукам), прежде чем Саргас с мужицкой грубоватостью ее выпустил. Тело, наоборот, он толком не ощупывал (что ж: «на вкус, на цвет…», хотя сложена девушка безупречно). А вот когда приложился к ней губами, тут уж стало ясно: не отлезет, пока не проберет насквозь. Имогена безропотно сносила его настойчивость. Наконец Саргас, повернувшись и коротко кивнув Карлсену (мол, «интересно»), отошел. По глазам видно, как беспокойно на душе: девчонка так и осталась непокоренной.
Вторым подступился Дрееж, и вот он-то на Имогену явно «запал». Она откликнулась на его симпатию, что было видно по поцелую: не принимает, а скорее возвращает. И хорошо: ему-то скоро отбывать, а ей оставаться, так что покровитель не помешает. Но как вскоре выяснилось, переживать на этот счет не было смысла. Одобрение Дреежа стало поворотной точкой. Гурнид, — следующий по счету, — посмотрел ей в глаза уже с улыбкой, а уж руками по ней прошелся вовсе не абы как. Сердечность поцелуя и то, как он ее к себе прижал, окончательно развеяли сомнения. Отпуская Имогену, он с широкой улыбкой показал Карлсену два воздетых пальца — знак похвалы.
Дальше следовал уже повтор. Первоначальное опасение насчет того, что девушка может выказать нетерпение, вскоре улеглось: ясно было, что к происходящему она относится с юморком. Лишь он один угадывал насмешли— вость в ее улыбке.
Наблюдая за обрядом, Карлсен испытал очередное озарение. При всей своей волевой мощи гребирам не хватает элементарного воображения. Они похожи на превосходно обученных солдат, самодисциплина у которых такова, что на Земле и не снилась: в сравнении с человеком — полубоги. Тем не менее, для божества им не хватает одного атрибута: способности населять иные реальности.
Карлсен вздрогнул от неожиданности, когда размышления прервал голос Клубина.
— Ну что, доказывает это мои аргументы?
— Какие именно?
— Что секс начинается и заканчивается в уме.
Наблюдая, как Имогену жадно целует явно возбудившийся юноша, Карлсен не понял толком, о чем он.
— Я понимаю, что она выглядит реалистично, — сказал Клубин терпеливо. — Но вы-то знаете, что она — ваша фантазия. Она вышла из вашего ума.
— Остальным, я вижу, она кажется вполне реальной, — с каким-то упрямством возразил Карлсен.
— Потому что вы сделали свою фантазию доступной, все равно, что написали роман. Но вы же, безусловно, не отрицаете, что сами создали ее?
— Не отрицаю… — Вспомнился рассказ Крайски о толанах. — Хотя и груоды верят в обмен жизненной силой.
Клубин с некоторым нетерпением покачал головой.
— Они обманываются, я вам говорю. Признайтесь честно. Вы считаете, этим возбужденным юношам есть какое-то дело, настоящая перед ними женщина или просто утонченный механизм? Их заботит единственно выход сексуального напряжения.
— Тогда почему груодов тянет поглощать людей?
— Причина вам известна. Они жаждут обладания. А оно тоже начинается и заканчивается в уме.
Карлсен сокрушенно покачал головой. Как ни грустно, но возразить нечем.
— Мысленные формы бытуют даже на Земле, — продолжал Клубин. — Мужчина может формировать мысленный образ сексуально привлекательной женщины и дойти от своей фантазии до оргазма. Ни одно из животных не наделено таким воображением. Более того, над мужчинами Гавунды у вас на Земле есть важное преимущество. У нас нет литературы. У вас развивать воображение помогают стихи, романы, пьесы. Какой-нибудь сериал заставляет полностью отречься от себя и уйти в жизнь вымышленных героев. Вы же не будете доказывать, что герои эти реальны. Откуда тогда упрямство, что эти умо— зрительные формы — живые существа?
— Живое я в ней ощутил лишь во время поцелуя.
— Чистой воды воображение. Знаете, в чем ваша общая беда? Вы боитесь очутиться один на один с силой собственного ума. Ум — творец и губитель реальности. Люди изо всех сил уклоняются от этой истины, потому что она бросает вызов их лени. Проще верить всему, что ублажает эмоции. Я предлагаю вам возможность лицезреть правду. Тяга к сексу, по большому счету, иллюзия. То же самое стремление к знанию. Взгляните на этих семикурсников. Им все равно, что за женщина удовлетворит их желание — роботица, просто образ, или живая. Они знают: главное — добиваться того, чтобы быть максимально живым.
Пропущенный контрдовод неожиданно подсказала Фарра Крайски.
— Во мне сейчас находится живая женщина. Это ли не свидетельство, что жизненной силой можно обмениваться?
— Вы действительно так думаете? — смутно ухмыльнулся гребис.
— А что, разве не так?
— Вы слышали когда-нибудь о некоей «одержимости демоном»? Вот именно это с вами и произошло. Вы позволили ей собой овладеть. Это не обмен жизненной силой.
Карлсен прислушался, как отреагирует Фарра Крайски. Странно: молчок.
В эту минуту вокруг гурьбой собрались юноши, от души, с хлопками по спине, поздравляя — обряд, видимо, завершился. Карлсен снова окунулся в дружеское тепло. Но теперь, даже упиваясь товарищескими узами, какой-то своей частью он настороженно думал: не самообман ли это.
Имогена стояла сейчас перед ним, сияя глазами от гордости: еще бы, столько похвал. Увидел припухшие от поцелуев губы, и кольнула неожиданная ревность. Ясно хотя бы, что успех ей обеспечен.
Карлсен сделал то, что от него ожидалось: обняв, прижал ее к себе и поцеловал. Губы у нее приоткрылись, а ладонь нежно скользнула ему в волосы на затылке. Надавив ей на ягодицы, чтобы плотнее ощутить живот, Карлсен пытался уловить, есть ли между ними циркуляция энергии — точно не ясно. Для этого им надо остаться наедине, чтобы получился соответствующий цикл. А здесь, на людях, это невозможно.
Получив свободу, Имогена взяла его за руку. Инстинкт явно подсказывал ей, что им пора уединиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Как ее звать? — спросил Саргас. Карлсен подумал.
— Имогена. (Пришла на ум героиня из «Алонсо Храброго»).
— Как? Имогена? — озадаченно переспросил он. Имя, что и говорить, звучало экзотично.
— «Дочь», на языке эллинов. Создал ее я, потому пусть считается моей дочерью.
Юноши, одобрительно улыбаясь, пустились наперебой поздравлять. Но на Имогену, чувствовалось, поглядывали настороженно. К женщинам такого склада они явно не были привычны: не ровен час, выкинет чего.
Стимату, как обычно, начал Саргас. Отрадно было видеть его реакцию, когда он, обжав ладонями лицо Имогены, вгляделся ей в глаза. Ни от кого не укрылось, что он разом заинтригован и озадачен. Девушка твердо выдер— живала его взгляд. Стоя в нескольких футах, Карлсен любовался: не глазки, а солнышки — яркие, с бесиками. Прошла без малого минута (Овруна давно бы уже пошла по рукам), прежде чем Саргас с мужицкой грубоватостью ее выпустил. Тело, наоборот, он толком не ощупывал (что ж: «на вкус, на цвет…», хотя сложена девушка безупречно). А вот когда приложился к ней губами, тут уж стало ясно: не отлезет, пока не проберет насквозь. Имогена безропотно сносила его настойчивость. Наконец Саргас, повернувшись и коротко кивнув Карлсену (мол, «интересно»), отошел. По глазам видно, как беспокойно на душе: девчонка так и осталась непокоренной.
Вторым подступился Дрееж, и вот он-то на Имогену явно «запал». Она откликнулась на его симпатию, что было видно по поцелую: не принимает, а скорее возвращает. И хорошо: ему-то скоро отбывать, а ей оставаться, так что покровитель не помешает. Но как вскоре выяснилось, переживать на этот счет не было смысла. Одобрение Дреежа стало поворотной точкой. Гурнид, — следующий по счету, — посмотрел ей в глаза уже с улыбкой, а уж руками по ней прошелся вовсе не абы как. Сердечность поцелуя и то, как он ее к себе прижал, окончательно развеяли сомнения. Отпуская Имогену, он с широкой улыбкой показал Карлсену два воздетых пальца — знак похвалы.
Дальше следовал уже повтор. Первоначальное опасение насчет того, что девушка может выказать нетерпение, вскоре улеглось: ясно было, что к происходящему она относится с юморком. Лишь он один угадывал насмешли— вость в ее улыбке.
Наблюдая за обрядом, Карлсен испытал очередное озарение. При всей своей волевой мощи гребирам не хватает элементарного воображения. Они похожи на превосходно обученных солдат, самодисциплина у которых такова, что на Земле и не снилась: в сравнении с человеком — полубоги. Тем не менее, для божества им не хватает одного атрибута: способности населять иные реальности.
Карлсен вздрогнул от неожиданности, когда размышления прервал голос Клубина.
— Ну что, доказывает это мои аргументы?
— Какие именно?
— Что секс начинается и заканчивается в уме.
Наблюдая, как Имогену жадно целует явно возбудившийся юноша, Карлсен не понял толком, о чем он.
— Я понимаю, что она выглядит реалистично, — сказал Клубин терпеливо. — Но вы-то знаете, что она — ваша фантазия. Она вышла из вашего ума.
— Остальным, я вижу, она кажется вполне реальной, — с каким-то упрямством возразил Карлсен.
— Потому что вы сделали свою фантазию доступной, все равно, что написали роман. Но вы же, безусловно, не отрицаете, что сами создали ее?
— Не отрицаю… — Вспомнился рассказ Крайски о толанах. — Хотя и груоды верят в обмен жизненной силой.
Клубин с некоторым нетерпением покачал головой.
— Они обманываются, я вам говорю. Признайтесь честно. Вы считаете, этим возбужденным юношам есть какое-то дело, настоящая перед ними женщина или просто утонченный механизм? Их заботит единственно выход сексуального напряжения.
— Тогда почему груодов тянет поглощать людей?
— Причина вам известна. Они жаждут обладания. А оно тоже начинается и заканчивается в уме.
Карлсен сокрушенно покачал головой. Как ни грустно, но возразить нечем.
— Мысленные формы бытуют даже на Земле, — продолжал Клубин. — Мужчина может формировать мысленный образ сексуально привлекательной женщины и дойти от своей фантазии до оргазма. Ни одно из животных не наделено таким воображением. Более того, над мужчинами Гавунды у вас на Земле есть важное преимущество. У нас нет литературы. У вас развивать воображение помогают стихи, романы, пьесы. Какой-нибудь сериал заставляет полностью отречься от себя и уйти в жизнь вымышленных героев. Вы же не будете доказывать, что герои эти реальны. Откуда тогда упрямство, что эти умо— зрительные формы — живые существа?
— Живое я в ней ощутил лишь во время поцелуя.
— Чистой воды воображение. Знаете, в чем ваша общая беда? Вы боитесь очутиться один на один с силой собственного ума. Ум — творец и губитель реальности. Люди изо всех сил уклоняются от этой истины, потому что она бросает вызов их лени. Проще верить всему, что ублажает эмоции. Я предлагаю вам возможность лицезреть правду. Тяга к сексу, по большому счету, иллюзия. То же самое стремление к знанию. Взгляните на этих семикурсников. Им все равно, что за женщина удовлетворит их желание — роботица, просто образ, или живая. Они знают: главное — добиваться того, чтобы быть максимально живым.
Пропущенный контрдовод неожиданно подсказала Фарра Крайски.
— Во мне сейчас находится живая женщина. Это ли не свидетельство, что жизненной силой можно обмениваться?
— Вы действительно так думаете? — смутно ухмыльнулся гребис.
— А что, разве не так?
— Вы слышали когда-нибудь о некоей «одержимости демоном»? Вот именно это с вами и произошло. Вы позволили ей собой овладеть. Это не обмен жизненной силой.
Карлсен прислушался, как отреагирует Фарра Крайски. Странно: молчок.
В эту минуту вокруг гурьбой собрались юноши, от души, с хлопками по спине, поздравляя — обряд, видимо, завершился. Карлсен снова окунулся в дружеское тепло. Но теперь, даже упиваясь товарищескими узами, какой-то своей частью он настороженно думал: не самообман ли это.
Имогена стояла сейчас перед ним, сияя глазами от гордости: еще бы, столько похвал. Увидел припухшие от поцелуев губы, и кольнула неожиданная ревность. Ясно хотя бы, что успех ей обеспечен.
Карлсен сделал то, что от него ожидалось: обняв, прижал ее к себе и поцеловал. Губы у нее приоткрылись, а ладонь нежно скользнула ему в волосы на затылке. Надавив ей на ягодицы, чтобы плотнее ощутить живот, Карлсен пытался уловить, есть ли между ними циркуляция энергии — точно не ясно. Для этого им надо остаться наедине, чтобы получился соответствующий цикл. А здесь, на людях, это невозможно.
Получив свободу, Имогена взяла его за руку. Инстинкт явно подсказывал ей, что им пора уединиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94