Он был могуч и жесток, этот полувождь-полуцарь. О его коварстве и далеко идущих планах рассказывали знающие люди.
С Палаком они говорили о союзе. Роксолан мечтал победить аланов и подчинить себе языгов, основать царство от Танаиса до Борисфена. Палак же стремился к осуществлению заветов отца по воссозданию Великой Скифии. Но говорили не прямо.
Палак вел речь стороною:
– В прошлом году я вынужден был отступить, но мой брат Тасий не воспользовался моей бедой, не послушал коварных предложений херсонесцев и не напал на меня!.. Более того – ты помог мне. Я хочу продлить дружбу добрых соседей и сделать ее плодотворной.
Тасий слушал, косил кровавым глазом и раздувал, как жеребец, изуродованные оспой ноздри. Он кипел внутренней страстью всеподчинения, уничтожения, захватов.
– Мой брат хочет продлить нашу дружбу? – спросил он.
– Да!
– Это хорошо. Дружба удваивает силы. Я хочу того же, хотя наши деды и отцы враждовали.
– Даже дети одной матери и те ссорятся между собою. У наших отцов были счеты друг с другом, и они спорили на полях сражений. Твоя бабушка Амага и дед Мидоссак даже помогали херсонесцам. А отец твой Гатал и мой Скилур, пусть они будут дружны в стране теней, не раз встречались с мечами в руках…
– Это верно.
– Но времена изменчивы. Вас теснят с востока беловолосые аланы, мы воюем с греками на юге. Наши спины встречаются. Так будем же опорой один другому!
– Мой брат готов помочь мне против аланов?
– Горю желанием! Но мне нужно закончить войну с греками… Я достаточно силен, чтобы победить! Но если мой брат хочет, он может получить свою долю добычи. Херсонес – это мешок с золотом!
Бычьи глаза сармата вспыхнули алчностью.
– Недаром, – продолжал Палак, – заморский царь Митридат тоже протягивает свою руку к херсонесскому пирогу. Он хочет также захватить всю Тавриду, а потом, пользуясь раздорами между роксоланами и аланами, разобьет тех и других.
– Твои слова жгут меня, царь сколотов! – вскричал Тасий, сжимая рукоять кинжала. – Зачем понтийский царь вмешивается в нашу жизнь? Пусть стрижет своих овец, а к нашим не протягивает рук!
Палак незаметно усмехнулся. «А зачем вы, сарматы, пришли на скифскую землю?» – хотелось ему спросить роксалана, но вместо этого он ответил:
– Митридат Понтийский – умный и хитрый царь, хотя и молод, а еще хитрее его советники. Стремление его – овладеть миром! Сначала Херсонес, потом Таврида, а за Тавридой – Танаис и Борисфен, а оттуда можно шагнуть и к берегам Истра и добраться до самого Рима. О, понтиец шагает широко, смотрит далеко, а думает еще дальше! Херсонес – это палец на нашей руке. Если Митридат его захватит своим жадным ртом, он сумеет откусить всю руку!
– Этого нельзя допустить!
– Так же и я думаю. Мы не допустим, если будем едины. Мой брат поможет мне против греков, если Диофант посмеет явиться сюда из-за моря, а потом мы общими усилиями опрокинем аланов. Херсонесские богатства поделим поровну.
Роксолан уперся в собеседника своими горящими глазами.
– Но стоит ли двум великим вождям протягивать руки к одному куску?
Палак сделал успокаивающий жест.
– Херсонес копит свои богатства триста лет. И в его закромах хватит добычи на трех царей.
Тасий недоверчиво покачал головой.
– Я могу показать тебе этот город, – предложил Палак, – ты увидишь его сам и оценишь.
– Да, я хочу взглянуть на него.
9
Из Неаполя выехал внушительный отряд в двести всадников: сто сколотов и сто роксоланов. Они направились на юг, в сторону Херсонеса. По мере продвижения вперед отряд быстро таял, становился все малочисленнее. К херсонесской бухте подъехала лишь малозаметная кавалькада в составе двух царей и их ближайших спутников. Остальные задержались группами у переправ, в оврагах, на перекрестках дорог, в перелесках, обозначив собою путь, по которому проехали цари.
Это имело двоякое значение. Прежде всего исключалась возможность вражеских засад на обратном пути. Во-вторых, повелители не теряли связи со своими ставками и войском. По одному приказанию от заставы к заставе помчались бы гонцы, а при необходимости сами цари имели возможность ускакать обратно, меняя лошадей на заставах. Таким образом, царь всегда мог появиться перед самым носом неприятеля и быстро умчаться назад. А заставы, пропустив назад царя, начинали отходить, сливаясь в один отряд, который мог задержать погоню, прикрыть боем отступление своего владыки, сбить врага со следа и направить его по ложному пути.
Такова была тактика степняков.
Цари и воеводы спешились и взошли на гряду скал, отвесно падающих в воду Херсонесского залива.
– Вот он, Херсонес Таврический! – просто сказал Палак, протягивая вперед руку с нагайкой.
Город, расположенный по ту сторону залива, был хорошо виден. В лучах вечернего солнца его храмы с клавиатурой колонн, дворцы и дома казались позлащенными и отливали розовым цветом. Можно было различить, как по улицам двигались массы люда. Даже дымка, что висела над городом, казалась золотой. Лес корабельных мачт в гавани, цветные корпуса кораблей, высокие столбы у причалов – все это горело в лучах солнца, являя собою невиданное великолепие.
Роксоланы застыли, пораженные сказочной красотой города. В их расширенных зрачках вспыхнули хищные огоньки, а руки сами потянулись к рукоятям мечей.
Скифы держались спокойнее. Они не впервые видели Херсонес.
Палак обратился лицом к городу, но краем глаза наблюдал за Тасием. Тот стоял, уперев правую ногу в камень, выставив грудь вперед. Он походил на орла, узревшего добычу.
Насмешливая улыбка пробежала по лицу сколота и растаяла в углах рта. Он убедился, что разбудил в душе сармата алчность. Тасий в этот миг представлял город не в огнях вечерней зари, а в пламени пожаров, жителей его – в рабских цепях, а богатства – на вьюках роксоланских коней.
– Здесь, брат мой, достаточно богатств, чтобы сделать тебя самым богатым и сильным из сарматских вождей… – сказал Палак и, наклонившись к уху роксолана, добавил совсем тихо: – царем!
Хотя это слово прозвучало не громче шелеста травы и не было услышано ни одним из спутников, стоявших поодаль, оно подействовало на страстного и честолюбивого сармата сильнее, чем укус змеи. Он вздрогнул, глаза его запылали, кулаки сжались. С дикой ревностью и подозрением Тасий устремил на скифа свой раскаленный взор и весь напрягся, готовый кинуться на насмешника.
Палак разгадал самое сокровенное из всех желаний роксоланского вождя. Но стоял непроницаемый и любезный, с ясными и благожелательно смотрящими глазами, похлопывая по голенищу нагайкой. Школа греческой обходительности и умения скрывать свои мысли чувствовалась в нем. Он владел собою в этот момент, его страсти и вожделения были спрятаны глубже, чем у сармата, и прикрыты внешним спокойствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
С Палаком они говорили о союзе. Роксолан мечтал победить аланов и подчинить себе языгов, основать царство от Танаиса до Борисфена. Палак же стремился к осуществлению заветов отца по воссозданию Великой Скифии. Но говорили не прямо.
Палак вел речь стороною:
– В прошлом году я вынужден был отступить, но мой брат Тасий не воспользовался моей бедой, не послушал коварных предложений херсонесцев и не напал на меня!.. Более того – ты помог мне. Я хочу продлить дружбу добрых соседей и сделать ее плодотворной.
Тасий слушал, косил кровавым глазом и раздувал, как жеребец, изуродованные оспой ноздри. Он кипел внутренней страстью всеподчинения, уничтожения, захватов.
– Мой брат хочет продлить нашу дружбу? – спросил он.
– Да!
– Это хорошо. Дружба удваивает силы. Я хочу того же, хотя наши деды и отцы враждовали.
– Даже дети одной матери и те ссорятся между собою. У наших отцов были счеты друг с другом, и они спорили на полях сражений. Твоя бабушка Амага и дед Мидоссак даже помогали херсонесцам. А отец твой Гатал и мой Скилур, пусть они будут дружны в стране теней, не раз встречались с мечами в руках…
– Это верно.
– Но времена изменчивы. Вас теснят с востока беловолосые аланы, мы воюем с греками на юге. Наши спины встречаются. Так будем же опорой один другому!
– Мой брат готов помочь мне против аланов?
– Горю желанием! Но мне нужно закончить войну с греками… Я достаточно силен, чтобы победить! Но если мой брат хочет, он может получить свою долю добычи. Херсонес – это мешок с золотом!
Бычьи глаза сармата вспыхнули алчностью.
– Недаром, – продолжал Палак, – заморский царь Митридат тоже протягивает свою руку к херсонесскому пирогу. Он хочет также захватить всю Тавриду, а потом, пользуясь раздорами между роксоланами и аланами, разобьет тех и других.
– Твои слова жгут меня, царь сколотов! – вскричал Тасий, сжимая рукоять кинжала. – Зачем понтийский царь вмешивается в нашу жизнь? Пусть стрижет своих овец, а к нашим не протягивает рук!
Палак незаметно усмехнулся. «А зачем вы, сарматы, пришли на скифскую землю?» – хотелось ему спросить роксалана, но вместо этого он ответил:
– Митридат Понтийский – умный и хитрый царь, хотя и молод, а еще хитрее его советники. Стремление его – овладеть миром! Сначала Херсонес, потом Таврида, а за Тавридой – Танаис и Борисфен, а оттуда можно шагнуть и к берегам Истра и добраться до самого Рима. О, понтиец шагает широко, смотрит далеко, а думает еще дальше! Херсонес – это палец на нашей руке. Если Митридат его захватит своим жадным ртом, он сумеет откусить всю руку!
– Этого нельзя допустить!
– Так же и я думаю. Мы не допустим, если будем едины. Мой брат поможет мне против греков, если Диофант посмеет явиться сюда из-за моря, а потом мы общими усилиями опрокинем аланов. Херсонесские богатства поделим поровну.
Роксолан уперся в собеседника своими горящими глазами.
– Но стоит ли двум великим вождям протягивать руки к одному куску?
Палак сделал успокаивающий жест.
– Херсонес копит свои богатства триста лет. И в его закромах хватит добычи на трех царей.
Тасий недоверчиво покачал головой.
– Я могу показать тебе этот город, – предложил Палак, – ты увидишь его сам и оценишь.
– Да, я хочу взглянуть на него.
9
Из Неаполя выехал внушительный отряд в двести всадников: сто сколотов и сто роксоланов. Они направились на юг, в сторону Херсонеса. По мере продвижения вперед отряд быстро таял, становился все малочисленнее. К херсонесской бухте подъехала лишь малозаметная кавалькада в составе двух царей и их ближайших спутников. Остальные задержались группами у переправ, в оврагах, на перекрестках дорог, в перелесках, обозначив собою путь, по которому проехали цари.
Это имело двоякое значение. Прежде всего исключалась возможность вражеских засад на обратном пути. Во-вторых, повелители не теряли связи со своими ставками и войском. По одному приказанию от заставы к заставе помчались бы гонцы, а при необходимости сами цари имели возможность ускакать обратно, меняя лошадей на заставах. Таким образом, царь всегда мог появиться перед самым носом неприятеля и быстро умчаться назад. А заставы, пропустив назад царя, начинали отходить, сливаясь в один отряд, который мог задержать погоню, прикрыть боем отступление своего владыки, сбить врага со следа и направить его по ложному пути.
Такова была тактика степняков.
Цари и воеводы спешились и взошли на гряду скал, отвесно падающих в воду Херсонесского залива.
– Вот он, Херсонес Таврический! – просто сказал Палак, протягивая вперед руку с нагайкой.
Город, расположенный по ту сторону залива, был хорошо виден. В лучах вечернего солнца его храмы с клавиатурой колонн, дворцы и дома казались позлащенными и отливали розовым цветом. Можно было различить, как по улицам двигались массы люда. Даже дымка, что висела над городом, казалась золотой. Лес корабельных мачт в гавани, цветные корпуса кораблей, высокие столбы у причалов – все это горело в лучах солнца, являя собою невиданное великолепие.
Роксоланы застыли, пораженные сказочной красотой города. В их расширенных зрачках вспыхнули хищные огоньки, а руки сами потянулись к рукоятям мечей.
Скифы держались спокойнее. Они не впервые видели Херсонес.
Палак обратился лицом к городу, но краем глаза наблюдал за Тасием. Тот стоял, уперев правую ногу в камень, выставив грудь вперед. Он походил на орла, узревшего добычу.
Насмешливая улыбка пробежала по лицу сколота и растаяла в углах рта. Он убедился, что разбудил в душе сармата алчность. Тасий в этот миг представлял город не в огнях вечерней зари, а в пламени пожаров, жителей его – в рабских цепях, а богатства – на вьюках роксоланских коней.
– Здесь, брат мой, достаточно богатств, чтобы сделать тебя самым богатым и сильным из сарматских вождей… – сказал Палак и, наклонившись к уху роксолана, добавил совсем тихо: – царем!
Хотя это слово прозвучало не громче шелеста травы и не было услышано ни одним из спутников, стоявших поодаль, оно подействовало на страстного и честолюбивого сармата сильнее, чем укус змеи. Он вздрогнул, глаза его запылали, кулаки сжались. С дикой ревностью и подозрением Тасий устремил на скифа свой раскаленный взор и весь напрягся, готовый кинуться на насмешника.
Палак разгадал самое сокровенное из всех желаний роксоланского вождя. Но стоял непроницаемый и любезный, с ясными и благожелательно смотрящими глазами, похлопывая по голенищу нагайкой. Школа греческой обходительности и умения скрывать свои мысли чувствовалась в нем. Он владел собою в этот момент, его страсти и вожделения были спрятаны глубже, чем у сармата, и прикрыты внешним спокойствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202