Рис выдумал себе оправдание, что находился с Богом, но на самом деле его эгоизм, требующий мира и покоя, удержал его вдалеке от того места, где в нем нуждались. И он, и Маджере оставили тех, кто им верил, и девятнадцать человек теперь были мертвы.
Рис боролся с собой, проклинал себя и в то же время пытался подавить гнев, который заставлял руки сжиматься от желания схватить брата-убийцу и задушить его. Монах настолько погрузился во внутреннюю борьбу, что отвел глаза от Ллеу.
Юноша мгновенно воспользовался преимуществом и, схватив тяжелую глиняную миску, изо всех сил метнул ее в голову брата.
Посудина ударила Риса между глаз. В его черепе желто-красными всполохами вспыхнула боль, лишив возможности думать, по лицу потекла кровь, заливая глаза. Рис пошатнулся и схватился за стол, чтобы удержаться на ногах. Сквозь кровавую пелену он сумел разглядеть, как брат бросился к нему, а затем наперерез Ллеу метнулась черно-белая тень. Рот Риса наполнился кровью, он почувствовал, что падает, вытянул руку, чтобы удержаться, и коснулся руки Наставника.
Перед Рисом стоял монах в оранжевых одеяниях. Рис мог поклясться, что никогда не видел этого человека, но лицо его казалось знакомым. Монах напоминал чем-то Наставника и в то же время всех братьев в монастыре. Его взгляд был спокойным, уверенным и мягким.
Рис знал его.
- Маджере… - прошептал он с трепетом.
Бог смотрел на него, не говоря ни слова.
- Маджере!… - Рис заколебался. - Мне нужен твой совет. Скажи, что я должен делать?
- Ты и так знаешь это, Рис, - ответил Бог. - Сначала ты должен похоронить мертвых и очистить комнату от смерти, чтобы ничего не затмевало мои глаза. Завтра ты поднимешься на рассвете и помолишься мне, как обычно, потом напоишь скот, отправишь на пастбище коров и лошадей, выведешь овец на поля. Затем прополешь огород…
- Я должен помолиться тебе, Наставник? За что? За то, что все они умерли и ты ничего не сделал?!
- Помолиться за то, за что всегда молился, - ответил Бог. - За совершенствование тела и разума. За мир, спокойствие и благочестие…
- Когда я похороню братьев и родителей, - сердито отозвался Рис, - я еще должен буду молиться за совершенствование?!
- И примешь с терпением и пониманием пути твоего Бога.
- Не приму! - возразил Рис; ярость и злость сплелись внутри его в комок. - Не приму. Это сделал Чемош! Его надо остановить!
- С Чемошем справятся другие, - промолвил Маджере невозмутимо. - Бог Смерти не твоя забота. Загляни внутрь себя, Рис, найди тьму в своей душе. И поверни ее к свету прежде, чем ты попытаешься справиться с темнотой других.
- А как насчет Ллеу? Он должен ответить…
- Ллеу сказал правду. Чемош сделал его непобедимым. Ты ничего не можешь сделать, чтобы остановить его, Рис, поэтому должен отпустить.
- И ты хочешь, чтобы я спокойно прятался здесь за стенами, пас овец, чистил загоны, а в это время Ллеу будет убивать во имя Бога Смерти? Нет, Наставник, - произнес Рис мрачно, - я не стану отходить в сторону и перекладывать на плечи других свои обязанности.
- Ты был со мной на протяжении пятнадцати лет, Рис, - сказал Маджере. - Каждый день в мире совершались убийства и другие ужасные вещи. Ты старался предотвратить хотя бы одно? Требовал ли ты правосудия хотя бы во имя одной из жертв?
- Нет, - ответил Рис. - Но, возможно, должен был.
- Загляни в свое сердце, Рис, - увещевал Бог. - Требуешь ли ты справедливости или возмездия?
- Я требую у тебя ответов! - воскликнул Рис. - Почему ты не защитил своих избранных от моего брата? Почему ты их оставил? Почему я жив, а они - нет?
- У меня свои причины, Рис, и я не собираюсь оправдываться перед тобой. Вера в меня означает, что ты все принимаешь.
- Я не могу принять, - произнес Рис, помрачнев.
- Тогда я не могу тебе помочь, - отозвался Бог.
Монах помолчал. Ярость в душе разгорелась с новой силой.
- Пусть будет так! - отрезал он и отвернулся.
Глава 6
Рис очнулся от тревожного сна, в котором он отверг своего Бога, и тут же почувствовал тупую боль и влажный язык, облизывающий его лоб. Атта стояла над ним и, скуля, зализывала его рану. Рис мягко оттолкнул собаку и попытался сесть. Ощутив, как сжался желудок, монах со стоном снова лег. Суровые тренировки адептов Маджере часто оканчивались ранами и ушибами, поэтому любой из них учился стойко переносить боль, а также лечить полученные повреждения. Рис понял, что у него размозжена голова, - боль была резкой, и ему хотелось уступить ей, провалиться в темноту, несущую облегчение. Если уступить слабости, то мало шансов очнуться. Монах мог и не прийти в себя, если бы не Атта.
Рис потрепал собаку за ушами, пробормотав что-то неразборчивое, - ему снова стало плохо. Когда в голове немного прояснилось и горькая волна воспоминаний, захлестнув его, откатила, монах вспомнил, что и сам подвергается опасности.
Рис, стиснув зубы, медленно сел и оглянулся в поисках брата.
В трапезной было слишком темно, чтобы что-нибудь увидеть. Большинство толстых свечей уже прогорело, остались лишь две - их пламя трепетало и потрескивало на остатках воска.
- Кажется, я пролежал без сознания несколько часов, - пробормотал Рис изумленно. - А где же Ллеу?
Несмотря на боль, он напряг зрение и снова оглядел комнату, но юноши нигде не было.
Атта заскулила, и монах погладил ее, пытаясь восстановить в памяти происшедшее, но последнее, что он запомнил, были слова Ллеу о Маджере: «У него нет ни желания, ни могущества противостоять Чемошу».
Одна из свечей зашипела и потухла. Осталось лишь крошечное пламя второй. Рис снова потрепал собаку. Вопрос, почему Ллеу не убил его, пока он находился в обмороке, был излишним - не надо было ходить далеко, чтобы найти своего спасителя. Атта положила голову на колени монаха и беспокойно смотрела на него умными карими глазами.
Однажды Рис стал свидетелем нападения на стадо горного льва и видел, как Атта, встав между овцами и зверем, бесстрашно смотрела в его желтые глаза до тех пор, пока он не отвернулся и не убрался восвояси.
Рис вяло опустил веки, поглаживая Атту и представляя себе, как она стоит над ним и зловеще смотрит на Ллеу, обнажив острые зубы, готовая вонзить их в плоть врага.
Ллеу мог быть неуязвим, как он утверждал, но все же чувствовал боль. Когда Атта укусила его, крик был самым настоящим, и он мог ясно себе представить, что почувствует, если эти острые зубы вонзятся ему в горло.
Ллеу отступил и сбежал. Сбежал… сбежал домой…
Атта тявкнула и вскочила, заставив Риса очнуться.
- Что случилось? - спросил он напряженно и испуганно.
Собака снова гавкнула, и монах услышал лай, доносившийся со стороны загона для овец, - тревожный, но не предупреждающий. Остальные псы почувствовали, что что-то не так. Атта тоже продолжала лаять, и Рис хмуро подумал, о чем бы она могла рассказать сородичам, как бы описала весь тот ужас, который человек может сотворить с другим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80