Чтобы изменить направление даже при ходьбе, надо всем телом наваливаться в нужную сторону, но и при этом, если нет силы сцепления (а где ее взять ногам в носках на гладком полу?), ноги вылетят из-под вас сами.
Падение при одной шестой силы тяжести боли не причинило, но Крошка хихикнула. Я сел и сказал:
– Смейся, смейся, гений. Что же тебе не посмеяться, в теннисных-то туфлях.
– Извини, пожалуйста. Но ты так смешно висел и хватался за воздух – прямо как замедленная киносъемка.
– Не сомневаюсь, что смешно.
– Я уже извинилась. Слушай, можешь надеть мои туфли.
Взглянув на ее ноги, а потом на мои, я только усмехнулся.
– Вот спасибо!
– Ну, можешь задники отрезать, или еще что придумать. Меня это не смутит. Меня вообще ничто и никогда не смущает. Кстати, где твои туфли?
– Где-то в четверти миллиона миль отсюда, если, конечно, мы не сошли не на той остановке.
– Вот как. Что ж, здесь они тебе вряд ли понадобятся.
– Угу. – Я пожевал губу. – Крошка, что делать-то будем?
– С кем?
– С ним .
– Ничего. Что мы можем-то?
– Так что будем делать?
– Спать.
– Что?
– Спать. Все равно мы сейчас абсолютно беспомощны. Наша основная задача сейчас – выжить, а главный закон выживания – никогда не беспокоиться о невозможном и сосредоточиться на достижении возможного. Я голодна, хочу пить, и очень-очень устала... Сон – единственное, что мне доступно. И если ты соизволишь замолчать, я усну.
– Я вполне способен понять намек. Нечего рычать.
– Извини. Но когда я устаю, я становлюсь ужасной грубиянкой, и папа всегда говорит, что я особенно невыносима перед завтраком.
Она свернулась в клубочек и сунула свою затасканную тряпичную куклу под подбородок.
– Спок ночи. Кип.
– Спокойной ночи, Крошка.
Тут мне пришла одна мысль, я открыл было рот, чтобы заговорить... и увидел, что она уже уснула. Дышала она ровно, лицо ее разгладилось, она больше не выглядела уверенной в себе, постоянно настороженной всезнайкой. По-детски оттопыренная губа делала ее похожей на неумытого херувимчика. По грязи на лице пролегали полоски – явные следы слез, хотя я ни разу не видел ее плачущей.
Кип, сказал я себе, вечно ты влипаешь в истории. Это ведь куда сложнее, чем подобрать брошенного котенка.
Но я должен заботиться о ней... Или погибнуть, пытаясь это делать.
Что ж, может, так оно и будет. Может, и погибну. Я и о себе самом-то толком никогда позаботиться не мог. Я зевнул. Потом зевнул еще раз. Похоже, что эта фитюлька сообразительней меня, в жизни я так не уставал, отродясь мне не было так голодно и плохо. Я решил было начать барабанить кулаками по дверной панели, чтобы заставить прийти сюда либо толстяка, либо тощего, но потом подумал, что разбужу Крошку и уж точно обозлю его .
Так что я растянулся на спине, как, бывало, на ковре у нас в гостиной, и обнаружил, что одна шестая силы тяжести – матрац куда лучший, чем любая пенорезина; даже капризуле-принцессе из сказки Андерсена не на что было бы пожаловаться.
Я мгновенно уснул.
Снилось мне черт-те что – космическая опера, и только. Драконы, Арктурианские принцессы, рыцари в сверкающей космической броне, и все по телевизору. Вот только диктор пришелся мне не по душе – с голосом Туза Квиггла и с лицом его . Он высунулся с экрана, червяки, вылезающие изо рта вместо языка, угрожающе шевелились:
– Победит ли Беовульф дракона? Вернется ли Тристан к Изольде? Найдет ли Крошка свою куклу? Включайте нашу программу завтра в это же время, а пока что просыпайтесь и бегите в ближайшую аптеку за жидкостью для чистки брони фирмы «скайвей» – лучшей жидкостью для самых лучших рыцарей без страха и упрека. Просыпайтесь! – Он высунул из экрана трясущуюся руку и схватил меня за плечо.
Я проснулся.
– Проснись, Кип, проснись, пожалуйста, – трясла меня за плечо Крошка.
– Отстань!
– Тебя мучают кошмары!
– Принцесса угодила в заварушку. А теперь я не узнаю, как она оттуда выберется. Ты зачем меня разбудила? Сама ведь говорила, что надо спать.
– Ты уже несколько часов проспал, а сейчас, пожалуй, настало время...
– Завтракать?
Она пропустила шпильку мимо ушей.
– ... попытаться удрать.
Я резко сел, подпрыгнул, отлетел от пола, опустился обратно.
– Это как?
– Толком сама не знаю. Но, по-моему, они ушли. Если так, то лучшей возможности не представится.
– С чего ты взяла, что они ушли?
– Прислушайся как следует.
Я прислушался так тщательно, что услышал собственное сердцебиение, потом сердцебиение Крошки.
Такой тишины мне не доводилось слышать ни в одной пещере.
Достав складной нож, я зажал его в зубах и приложил лезвие к стене. Ничего. Потом к полу и к противоположной стене. Опять ничего. Никаких толчков, шума, вибраций.
– Ты права, Крошка. Но ведь мы заперты.
– Я в этом не уверена.
Я ткнул стену ножом. Пластик, не пластик, металл, не металл. Но ножу этот материал не поддавался никак. Может, граф Монте-Кристо и провертел бы дырку, но у него времени было больше.
– Так как же?..
– Каждый раз, когда они раздвигали и задвигали входную панель, я слышала щелчок. Поэтому, когда увели тебя, я прилепила кусок жвачки к косячку, в который панель упирается в закрытом положении. Прилепила высоко, чтобы они не заметили.
– У тебя есть жвачка?
– Есть. Помогает, когда жажда совсем замучает. Так я...
– Еще кусочек есть? – спросил я жадно. В жизни так пить не хотел.
Крошка расстроилась.
– Ой, Кип, бедняжка! Больше ничего нет. А этот изжеванный комочек я носила на внутренней стороне поясной пряжки и сосала, когда становилось совсем невмоготу. Могу предложить его.
– Гм, Крошка, спасибо, конечно, но, пожалуй, не стоит.
Вид у нее был оскорбленный.
– Смею заверить вас, мистер Рассел, что я не страдаю инфекционными заболеваниями. Я всего лишь пыталась...
– Ну да, ну да, – сказал я поспешно. – Я понимаю. Просто...
– В столь чрезвычайных обстоятельствах можно считать, что это было бы не более антигигиенично, чем целоваться с девушкой, хотя вам вряд ли когда-нибудь доводилось целоваться.
– Не в последнее время, – уклончиво ответил я. – Просто, чего я действительно хочу, так это глоток чистой холодной воды. Или мутной теплой воды. Любой воды. К тому же ты все равно уже прилепила жвачку к двери. На что ты рассчитываешь?
– Так вот, щелчок. Папочка всегда говорит, что когда перед человеком встает дилемма, следует изменить один из поддающихся изменениям факторов, и вновь рассмотреть проблему. Я попыталась внести изменение в картину своей жвачкой.
– То есть?
– Когда они зашвырнули тебя обратно и закрыли дверь, щелчка не было.
– Что?! Так ты еще несколько часов назад знала, что дверь не заперта, и молчала?
– Вот именно.
– Отшлепать тебя надо!
– Не советовала бы, – ответила она ледяным голосом. – Я кусаюсь.
Я ей поверил сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64