На их глазах, во всяком случае.
– Слушай, Крошка, значит Материня – сумчатое?
– Что? А, ты имеешь в виду как опоссум? Не обязательно быть сумчатым, чтобы иметь мешок. Взять хотя бы белок – у них же есть защечные мешки.
– Верно, есть.
– Итак, она припрятывала детали, и я тоже тащила, что могла. В часы, отведенные для отдыха, она работала с ними в нашей комнате. За все время, проведенное на Плутоне, Материня ни разу не сомкнула глаз. Часами работала она на глазах черволицых, мастеря им стереотелефоны размером с сигаретную пачку и все в таком роде, а потом, когда было положено отдыхать, она работала у себя в комнате, зачастую в темноте, на ощупь, как слепой часовщик.
Она изготовила две бомбы и коммуникатор-маяк дальней связи.
Разумеется, подробности я узнал позже, а когда мы с Крошкой неслись по коридорам базы, она лишь объяснила мне на ходу через плечо, что Материня ухитрилась сделать радиомаяк и подготовила взрыв, который я почувствовал. И что мы должны спешить, спешить и спешить изо всех сил.
– Крошка, – взмолился я, задыхаясь, – к чему такая горячка? Если Материня там, за дверьми, я хочу найти и занести ее – то есть ее тело – обратно сюда. Но, глядя на тебя, можно подумать, что нам установлен какой-то срок, и ты боишься опоздать.
– Так оно и есть!
Маяк-коммуникатор требовалось вынести наружу в определенный момент по местному времени (день на Плутоне продолжается с нашу неделю – опять астрономы оказались правы), чтобы сама планета не экранировала его луч. Но у Материни не было скафандра.
Они обдумывали возможность выхода наружу Крошки – маяк Материня сделала так, что Крошке достаточно было установить его и включить. Для осуществления этого плана требовалось определить местоположение Крошкиного скафандра, и потом пробиться туда, где он находился, и надевать его уже после того, как с черволицыми будет покончено. Но скафандр они не нашли. И тогда Материня сказала мягко, мне даже кажется, что я сам слышал ясные уверенные звуки ее пения:
– Ничего, деточка, я могу выйти и установить его сама.
– Что вы, Материня, нельзя! – запротестовала Крошка. – Там же ужасно холодно!
– Я быстро управлюсь.
– Но вы же задохнетесь!
– Некоторое время я могу не дышать совсем. На том и остановились. В определенных отношениях спорить с Материней было так же бесполезно, как и с Черволицым.
Бомбы были готовы, маяк тоже, складывалась благоприятная обстановка – черволицых на базе осталось мало, рейсов не ожидалось, Плутон находился в удобном положении для того, чтобы послать сигнал. И Материня решила, что пора начинать.
– Но она сказала мне всего лишь несколько часов назад, как раз когда сообщила, что все надо делать сегодня, что если она не вернется обратно через десять минут, то надеется, что я найду все же свой скафандр и сумею выйти включить маяк, если окажется, что она не смогла. – Крошка заплакала. – Она в-в-впервые призналась, что вовсе не уверена, что это ей удастся!
– Крошка! Прекрати! А что было дальше?
– Я дождалась взрывов и начала обыскивать те места, куда меня не пускали раньше. Но скафандра нигде не было, нигде! А потом нашла тебя и... Кип, она там, снаружи, уже больше часа! – Крошка посмотрела на часы. – И у нас осталось всего двадцать минут. Если к тому времени не включить маяк, то, значит, все ее труды пошли прахом и она п-п-погибла н-н-напрасно! А ей бы это не понравилось!
– Где мой скафандр?
Черволицых мы больше не нашли: по всей очевидности дежурил только один, пока остальные ели. Крошка показала мне герметичную дверь, за которой находилась их столовая – должно быть, бомбы там все разнесли в куски, потому что двери закрылись. Мы быстро пробежали мимо.
Логичная как всегда. Крошка закончила наши поиски как раз там, где находился мой скафандр. Здесь было еще больше дюжины человеческих скафандров – интересно бы знать, сколько супа съели эти вурдалаки.
Ладно, больше им ничего не съесть! Времени я не терял, я только крикнул: «Привет, Оскар!»– и начал одеваться.
«Где ты пропадал, дружище?»
Оскар сохранил отличную форму. Рядом с ним висел скафандр Толстяка, а за ним – скафандр Тима. Натягивая Оскара, я окинул их беглым взглядом, прикидывая, смогу ли использовать что-нибудь из их оборудования. Крошка тоже рассматривала скафандр Тима.
– Может, я смогу воспользоваться им.
Скафандр был намного меньше Оскара и значит великоват для Крошки лишь на девять размеров.
– Что ты! Он на тебя налезет, как носки на петуха. Лучше помоги мне. Сними с него эту веревку, сложи в бухту и пристегни к моему поясу.
– Она тебе не понадобится. Материня рассчитывала отнести маяк ярдов на сто от туннеля и установить. Это все, что тебе придется сделать, если она не сумела. Потом повернешь верхнюю ручку.
– Не спорь! Сколько осталось времени?
– Восемнадцать минут.
– Здесь сильные ветры, – пояснил я. – Веревка может понадобиться.
Материня весила немного. Если ее сбило с ног и унесло ветром, может потребоваться веревка, чтобы вытащить тело.
– Дай мне молоток с пояса Толстяка!
– Сейчас!
Я встал. Хорошо было ощутить Оскара вокруг себя. Потом я вспомнил, как у меня замерзли ноги, когда я шел сюда от корабля.
– Жаль, нет у них асбестовых сапог.
– Подожди здесь, – встрепенулась Крошка и исчезла, прежде чем я успел хоть что-нибудь сказать.
Я продолжал застегиваться и волноваться – она ведь даже оружия с собой не взяла. Наконец, я спросил:
– Порядок, Оскар?
«Порядок, парень!»
Клапан под подбородком – нормально; индикатор цвета крови – нормально, радио... Оно мне не понадобится. Вода – резервуар пуст. Ничего, обойдемся, я вряд ли успею захотеть пить. С помощью клапана я травил давление, зная, что и за дверьми оно будет низким.
Вернулась Крошка, притащив с собой нечто похожее на балетные тапочки для слона. Тесно прижавшись к стеклу моего шлема, она закричала:
– Они их носят. Сможешь надеть?
Это казалось сомнительным, но в конце концов они налезли на ноги, как плохо сидящие носки. Встав, я обнаружил, что значительно улучшилось сцепление; хоть они и неуклюжи, ходить в них оказалось нетрудно.
Минутой спустя мы стояли у выхода из большой комнаты – первой, некогда увиденной мною здесь. Но сейчас ее герметические двери были закрыты – последствия взрыва второй бомбы, которую Материня заложила в ведущем наружу туннеле, чтобы ликвидировать панели-клапаны. Бомбы в столовую подложила Крошка, сразу же убежав оттуда в свою комнату. Я не знаю, поставила ли Материня часовой механизм в обеих бомбах, чтобы они взорвались одновременно, или взрыв одной бомбы дистанционно детонировал вторую, да это и не имело значения; так или иначе, они вывели из строя всю роскошную базу черволицых.
Крошка знала, как выпускать воздух из шлюза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Слушай, Крошка, значит Материня – сумчатое?
– Что? А, ты имеешь в виду как опоссум? Не обязательно быть сумчатым, чтобы иметь мешок. Взять хотя бы белок – у них же есть защечные мешки.
– Верно, есть.
– Итак, она припрятывала детали, и я тоже тащила, что могла. В часы, отведенные для отдыха, она работала с ними в нашей комнате. За все время, проведенное на Плутоне, Материня ни разу не сомкнула глаз. Часами работала она на глазах черволицых, мастеря им стереотелефоны размером с сигаретную пачку и все в таком роде, а потом, когда было положено отдыхать, она работала у себя в комнате, зачастую в темноте, на ощупь, как слепой часовщик.
Она изготовила две бомбы и коммуникатор-маяк дальней связи.
Разумеется, подробности я узнал позже, а когда мы с Крошкой неслись по коридорам базы, она лишь объяснила мне на ходу через плечо, что Материня ухитрилась сделать радиомаяк и подготовила взрыв, который я почувствовал. И что мы должны спешить, спешить и спешить изо всех сил.
– Крошка, – взмолился я, задыхаясь, – к чему такая горячка? Если Материня там, за дверьми, я хочу найти и занести ее – то есть ее тело – обратно сюда. Но, глядя на тебя, можно подумать, что нам установлен какой-то срок, и ты боишься опоздать.
– Так оно и есть!
Маяк-коммуникатор требовалось вынести наружу в определенный момент по местному времени (день на Плутоне продолжается с нашу неделю – опять астрономы оказались правы), чтобы сама планета не экранировала его луч. Но у Материни не было скафандра.
Они обдумывали возможность выхода наружу Крошки – маяк Материня сделала так, что Крошке достаточно было установить его и включить. Для осуществления этого плана требовалось определить местоположение Крошкиного скафандра, и потом пробиться туда, где он находился, и надевать его уже после того, как с черволицыми будет покончено. Но скафандр они не нашли. И тогда Материня сказала мягко, мне даже кажется, что я сам слышал ясные уверенные звуки ее пения:
– Ничего, деточка, я могу выйти и установить его сама.
– Что вы, Материня, нельзя! – запротестовала Крошка. – Там же ужасно холодно!
– Я быстро управлюсь.
– Но вы же задохнетесь!
– Некоторое время я могу не дышать совсем. На том и остановились. В определенных отношениях спорить с Материней было так же бесполезно, как и с Черволицым.
Бомбы были готовы, маяк тоже, складывалась благоприятная обстановка – черволицых на базе осталось мало, рейсов не ожидалось, Плутон находился в удобном положении для того, чтобы послать сигнал. И Материня решила, что пора начинать.
– Но она сказала мне всего лишь несколько часов назад, как раз когда сообщила, что все надо делать сегодня, что если она не вернется обратно через десять минут, то надеется, что я найду все же свой скафандр и сумею выйти включить маяк, если окажется, что она не смогла. – Крошка заплакала. – Она в-в-впервые призналась, что вовсе не уверена, что это ей удастся!
– Крошка! Прекрати! А что было дальше?
– Я дождалась взрывов и начала обыскивать те места, куда меня не пускали раньше. Но скафандра нигде не было, нигде! А потом нашла тебя и... Кип, она там, снаружи, уже больше часа! – Крошка посмотрела на часы. – И у нас осталось всего двадцать минут. Если к тому времени не включить маяк, то, значит, все ее труды пошли прахом и она п-п-погибла н-н-напрасно! А ей бы это не понравилось!
– Где мой скафандр?
Черволицых мы больше не нашли: по всей очевидности дежурил только один, пока остальные ели. Крошка показала мне герметичную дверь, за которой находилась их столовая – должно быть, бомбы там все разнесли в куски, потому что двери закрылись. Мы быстро пробежали мимо.
Логичная как всегда. Крошка закончила наши поиски как раз там, где находился мой скафандр. Здесь было еще больше дюжины человеческих скафандров – интересно бы знать, сколько супа съели эти вурдалаки.
Ладно, больше им ничего не съесть! Времени я не терял, я только крикнул: «Привет, Оскар!»– и начал одеваться.
«Где ты пропадал, дружище?»
Оскар сохранил отличную форму. Рядом с ним висел скафандр Толстяка, а за ним – скафандр Тима. Натягивая Оскара, я окинул их беглым взглядом, прикидывая, смогу ли использовать что-нибудь из их оборудования. Крошка тоже рассматривала скафандр Тима.
– Может, я смогу воспользоваться им.
Скафандр был намного меньше Оскара и значит великоват для Крошки лишь на девять размеров.
– Что ты! Он на тебя налезет, как носки на петуха. Лучше помоги мне. Сними с него эту веревку, сложи в бухту и пристегни к моему поясу.
– Она тебе не понадобится. Материня рассчитывала отнести маяк ярдов на сто от туннеля и установить. Это все, что тебе придется сделать, если она не сумела. Потом повернешь верхнюю ручку.
– Не спорь! Сколько осталось времени?
– Восемнадцать минут.
– Здесь сильные ветры, – пояснил я. – Веревка может понадобиться.
Материня весила немного. Если ее сбило с ног и унесло ветром, может потребоваться веревка, чтобы вытащить тело.
– Дай мне молоток с пояса Толстяка!
– Сейчас!
Я встал. Хорошо было ощутить Оскара вокруг себя. Потом я вспомнил, как у меня замерзли ноги, когда я шел сюда от корабля.
– Жаль, нет у них асбестовых сапог.
– Подожди здесь, – встрепенулась Крошка и исчезла, прежде чем я успел хоть что-нибудь сказать.
Я продолжал застегиваться и волноваться – она ведь даже оружия с собой не взяла. Наконец, я спросил:
– Порядок, Оскар?
«Порядок, парень!»
Клапан под подбородком – нормально; индикатор цвета крови – нормально, радио... Оно мне не понадобится. Вода – резервуар пуст. Ничего, обойдемся, я вряд ли успею захотеть пить. С помощью клапана я травил давление, зная, что и за дверьми оно будет низким.
Вернулась Крошка, притащив с собой нечто похожее на балетные тапочки для слона. Тесно прижавшись к стеклу моего шлема, она закричала:
– Они их носят. Сможешь надеть?
Это казалось сомнительным, но в конце концов они налезли на ноги, как плохо сидящие носки. Встав, я обнаружил, что значительно улучшилось сцепление; хоть они и неуклюжи, ходить в них оказалось нетрудно.
Минутой спустя мы стояли у выхода из большой комнаты – первой, некогда увиденной мною здесь. Но сейчас ее герметические двери были закрыты – последствия взрыва второй бомбы, которую Материня заложила в ведущем наружу туннеле, чтобы ликвидировать панели-клапаны. Бомбы в столовую подложила Крошка, сразу же убежав оттуда в свою комнату. Я не знаю, поставила ли Материня часовой механизм в обеих бомбах, чтобы они взорвались одновременно, или взрыв одной бомбы дистанционно детонировал вторую, да это и не имело значения; так или иначе, они вывели из строя всю роскошную базу черволицых.
Крошка знала, как выпускать воздух из шлюза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64