Пани Полинская, слышали, наверное? Не совсем знакомая, но все же… В школе у нас выступала. Вот я к ней и подкатился, будто от школы. Будто мы интересуемся, какие у нас в Сейме комиссии, чем занимаются и какие депутаты в какой состоят. С фамилиями и адресами! Она обрадовалась и обещала дать мне списки. И если депутат из комиссии по законодательству против преступников проживает на Фалата — значит он и есть Селер, так ведь?
— Гениально! — восхитился Павлик, и его приятель расцвёл от похвалы, бросая украдкой на Яночку робкие взгляды. Павлик же гордо сказал:
— И не только они отличились! Я тоже! Бартек Веську прижал, а я поручика!
— Как это? — в один голос воскликнули Яночка и Стефек.
— А вот так! Углядел его, как он остановился на красный свет. И немного проехался с ним. И он мне кое-что о пане Вольском рассказал. Так вот, тот с полицией сотрудничать отказался! Наотрез!
— Почему?!
— А у него свои задачи, сказал. Пожалуйста, он может поделиться своими сведениями — что, когда и где собираются красть. И все!
— Не понимаю! Они, эти угонщики, что же, до сих пор не узнали, что он их подслушивает?
— Не узнали, в том-то и весь секрет! А не узнали потому, что наш пан Вольский — хитрая бестия. Во-первых, он вовсе не Вольский.
И Павлик замолчал, довольный произведённым эффектом. Сестра угрожающе произнесла:
— Если ты сию секунду не расскажешь всего толком, я за себя не ручаюсь!
— Говорю, говорю, успокойся! Ну так вот, та квартира, которую мы с тобой открыли, — вовсе не его квартира. Он живёт где-то на Черняковской — А на Олькусской?
— А на Олькусской просто временно пребывает в квартире друга, некоего Вольского, надолго уехавшего в Канаду. Живёт в двух местах! Вот почему и свет оставляет, и исчезнуть старается незаметно. Потому и ключи тогда не подошли к двери, помнишь? Бандюги пытались открыть двери его квартиры на Черняковской, а они были от этой, на Олькусской.
— И что же, они не знали, что он их подслушивает?
— В том-то и дело! А он знал об их явке, ещё по старым каналам, потому и занял квартиру в этом доме. Они о ней понятия не имели.
— Значит, он располагает доказательствами их преступной деятельности…
— …и сидит на них, как собака на сене. Ну, может, теперь не совсем. Но присоединиться к полиции наотрез отказался. Такой борец-одиночка, будет и дальше продолжать. У него есть возможности.
— Но почему же одиночка?
Мы об этом немного с поручиком покалякали, пока ехали. О политике и вообще. Видишь, так получается, что с нашими законами они могли в этой мафии чуть ли не легально состоять, и ничего им не сделаешь. Там такие деньги загребают, сказать страшно. И пользуются ими все! На всех хватает, вплоть до министров и даже выше. А вот те, что пониже, немного дрейфят, ведь случись что, тем шишкам ничего не будет, посадят пешки. Такое среднее звено, вроде нашего Пурхеля. Вот это звено и старается держаться в тени, делают вид, что они ни при чем, ни с каким преступным миром не связаны, чтобы потом на суде им ничего нельзя было ик… ирки…
— Инкриминировать!
— Вот-вот! К примеру, наш Пурхель. Он может до посинения общаться со всякими прокурорами, депутатами и прочими Левчиками, это не запрещается, но вот знакомство с преступниками… Потому он и держится от них подальше, и встречается в том дворе втайне. На всякий случай…
— Так что же, пан Вольский… Ты сказал, он не Вольский?
— Не Вольский. Вольский тот, что в Канаду уехал, он под его именем и живёт в его квартире.
— А как зовут нашего пана Вольского?
— Не знаю. Будем и дальше так его звать.
— И как он, будем и дальше… А?
— Ещё бы! Жаль ведь, Бартек столько труда положил…
Пан Хабрович вышел из своей новой машины смертельно усталый и безгранично счастливый. Решительно все вызывало восторг: дом, жена, дети, Хабр и прочие родичи. С восторгом также воспринял гараж, уже подготовленный к приёму новой машины, потому что весь путь от Алжира до Варшавы очень тревожился о её безопасности, понаслушавшись рассказов об автомобильных кражах, этом биче Европы наших дней.
Вся родня высыпала встречать пана Романа к калитке. Объятия, поцелуи, приветствия. Наконец выгрузили и внесли в дом багаж, «вольво» поставили в гараж, и измученный путешественник сел за стол. Яночка приготовила самый любимый суп отца — ничего сложного, обыкновенный картофельный суп с клёцками, заправленный шкварками и жареным луком. Сколько времени несчастный был лишён любимого лакомства! Все семейство с умилением наблюдало, как путешественник опустошает тарелку за тарелкой, и не очень расстраивалось, что им самим почти ничего не осталось.
Яночка тщательно разработала стратегию и тактику поведения их с Павликом на короткий период пребывания отца в доме. Из Алжира он вернулся только на праздники. В первые дни по приезде отца нет смысла особенно стараться, все равно он не заметит в этой своей эйфории. Ему все будет казаться чудесным, так что нечего лезть из кожи. Потом будет Рождество, потом Новый год, то есть праздники, подарки, гости, короче, столпотворение когда тоже никакие особые заслуги не будут замечены.
А вот потом… Вся эта эйфория немного спадёт у отца ещё останется неделя от отпуска, — самое время продемонстрировать все свои немыслимые достоинства.
— Завтра можете отдохнуть, — великодушно разрешила Яночка родителям за ужином в последний день праздников. — Обед приготовим мы сами. В том числе специальное блюдо для отца.
— А что это будет? — с любопытством спросил пан Роман.
— Секрет! — ответила дочь. — Завтра увидишь. Мама поинтересовалась:
— Обед вы намерены приготовить только завтра?
— Не только, потом ещё можем. Не каждый день, но несколько раз сделаем. И обязательно будут любимые блюда папы.
На следующий день пан Хабрович с женой решил поездить по магазинам. Когда пан Роман выезжал в командировку за границу, магазины во всей Польше стояли пустые, а теперь, как ему сообщили, просто ломились от товаров. Вот он и пожелал убедиться в этом собственными глазами.
Очень хорошо все складывалось. Родители уехали, никто мешать не будет. Яночка с Павликом оккупировали кухню с самого утра. Командовала парадом, естественно, Яночка.
— А теперь вот эти куски свинины надо так отбить вот этой деревяшкой, чтобы получились такие большие лепёшки, в которые я заверну китайскую начинку, — сказала девочка брату.
— А что это будет?
— Сама толком не знаю. Я решила сегодня приготовить отцу все самое им любимое. Все сразу! Вон, видишь, готовится китайская начинка, её мы завернём в отбитые тобой лепёшки из свинины… Вот соус, тоже китайский. И хорошо бы все это обернуть сверху ещё и лепёшками из сырого картофеля, отец сто раз повторял, что соскучился по ним страшно.
— Сырого? — удивлялся Павлик, повязываясь фартуком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Гениально! — восхитился Павлик, и его приятель расцвёл от похвалы, бросая украдкой на Яночку робкие взгляды. Павлик же гордо сказал:
— И не только они отличились! Я тоже! Бартек Веську прижал, а я поручика!
— Как это? — в один голос воскликнули Яночка и Стефек.
— А вот так! Углядел его, как он остановился на красный свет. И немного проехался с ним. И он мне кое-что о пане Вольском рассказал. Так вот, тот с полицией сотрудничать отказался! Наотрез!
— Почему?!
— А у него свои задачи, сказал. Пожалуйста, он может поделиться своими сведениями — что, когда и где собираются красть. И все!
— Не понимаю! Они, эти угонщики, что же, до сих пор не узнали, что он их подслушивает?
— Не узнали, в том-то и весь секрет! А не узнали потому, что наш пан Вольский — хитрая бестия. Во-первых, он вовсе не Вольский.
И Павлик замолчал, довольный произведённым эффектом. Сестра угрожающе произнесла:
— Если ты сию секунду не расскажешь всего толком, я за себя не ручаюсь!
— Говорю, говорю, успокойся! Ну так вот, та квартира, которую мы с тобой открыли, — вовсе не его квартира. Он живёт где-то на Черняковской — А на Олькусской?
— А на Олькусской просто временно пребывает в квартире друга, некоего Вольского, надолго уехавшего в Канаду. Живёт в двух местах! Вот почему и свет оставляет, и исчезнуть старается незаметно. Потому и ключи тогда не подошли к двери, помнишь? Бандюги пытались открыть двери его квартиры на Черняковской, а они были от этой, на Олькусской.
— И что же, они не знали, что он их подслушивает?
— В том-то и дело! А он знал об их явке, ещё по старым каналам, потому и занял квартиру в этом доме. Они о ней понятия не имели.
— Значит, он располагает доказательствами их преступной деятельности…
— …и сидит на них, как собака на сене. Ну, может, теперь не совсем. Но присоединиться к полиции наотрез отказался. Такой борец-одиночка, будет и дальше продолжать. У него есть возможности.
— Но почему же одиночка?
Мы об этом немного с поручиком покалякали, пока ехали. О политике и вообще. Видишь, так получается, что с нашими законами они могли в этой мафии чуть ли не легально состоять, и ничего им не сделаешь. Там такие деньги загребают, сказать страшно. И пользуются ими все! На всех хватает, вплоть до министров и даже выше. А вот те, что пониже, немного дрейфят, ведь случись что, тем шишкам ничего не будет, посадят пешки. Такое среднее звено, вроде нашего Пурхеля. Вот это звено и старается держаться в тени, делают вид, что они ни при чем, ни с каким преступным миром не связаны, чтобы потом на суде им ничего нельзя было ик… ирки…
— Инкриминировать!
— Вот-вот! К примеру, наш Пурхель. Он может до посинения общаться со всякими прокурорами, депутатами и прочими Левчиками, это не запрещается, но вот знакомство с преступниками… Потому он и держится от них подальше, и встречается в том дворе втайне. На всякий случай…
— Так что же, пан Вольский… Ты сказал, он не Вольский?
— Не Вольский. Вольский тот, что в Канаду уехал, он под его именем и живёт в его квартире.
— А как зовут нашего пана Вольского?
— Не знаю. Будем и дальше так его звать.
— И как он, будем и дальше… А?
— Ещё бы! Жаль ведь, Бартек столько труда положил…
Пан Хабрович вышел из своей новой машины смертельно усталый и безгранично счастливый. Решительно все вызывало восторг: дом, жена, дети, Хабр и прочие родичи. С восторгом также воспринял гараж, уже подготовленный к приёму новой машины, потому что весь путь от Алжира до Варшавы очень тревожился о её безопасности, понаслушавшись рассказов об автомобильных кражах, этом биче Европы наших дней.
Вся родня высыпала встречать пана Романа к калитке. Объятия, поцелуи, приветствия. Наконец выгрузили и внесли в дом багаж, «вольво» поставили в гараж, и измученный путешественник сел за стол. Яночка приготовила самый любимый суп отца — ничего сложного, обыкновенный картофельный суп с клёцками, заправленный шкварками и жареным луком. Сколько времени несчастный был лишён любимого лакомства! Все семейство с умилением наблюдало, как путешественник опустошает тарелку за тарелкой, и не очень расстраивалось, что им самим почти ничего не осталось.
Яночка тщательно разработала стратегию и тактику поведения их с Павликом на короткий период пребывания отца в доме. Из Алжира он вернулся только на праздники. В первые дни по приезде отца нет смысла особенно стараться, все равно он не заметит в этой своей эйфории. Ему все будет казаться чудесным, так что нечего лезть из кожи. Потом будет Рождество, потом Новый год, то есть праздники, подарки, гости, короче, столпотворение когда тоже никакие особые заслуги не будут замечены.
А вот потом… Вся эта эйфория немного спадёт у отца ещё останется неделя от отпуска, — самое время продемонстрировать все свои немыслимые достоинства.
— Завтра можете отдохнуть, — великодушно разрешила Яночка родителям за ужином в последний день праздников. — Обед приготовим мы сами. В том числе специальное блюдо для отца.
— А что это будет? — с любопытством спросил пан Роман.
— Секрет! — ответила дочь. — Завтра увидишь. Мама поинтересовалась:
— Обед вы намерены приготовить только завтра?
— Не только, потом ещё можем. Не каждый день, но несколько раз сделаем. И обязательно будут любимые блюда папы.
На следующий день пан Хабрович с женой решил поездить по магазинам. Когда пан Роман выезжал в командировку за границу, магазины во всей Польше стояли пустые, а теперь, как ему сообщили, просто ломились от товаров. Вот он и пожелал убедиться в этом собственными глазами.
Очень хорошо все складывалось. Родители уехали, никто мешать не будет. Яночка с Павликом оккупировали кухню с самого утра. Командовала парадом, естественно, Яночка.
— А теперь вот эти куски свинины надо так отбить вот этой деревяшкой, чтобы получились такие большие лепёшки, в которые я заверну китайскую начинку, — сказала девочка брату.
— А что это будет?
— Сама толком не знаю. Я решила сегодня приготовить отцу все самое им любимое. Все сразу! Вон, видишь, готовится китайская начинка, её мы завернём в отбитые тобой лепёшки из свинины… Вот соус, тоже китайский. И хорошо бы все это обернуть сверху ещё и лепёшками из сырого картофеля, отец сто раз повторял, что соскучился по ним страшно.
— Сырого? — удивлялся Павлик, повязываясь фартуком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68