Пока же мы своими хилыми мозгами сообразили лишь то, что набросанные на полу книги надо разложить с каким-то смыслом, ну хотя бы отделить маркиза де Сада от паровых машин.
— Знаешь, я тоже удивляюсь, — ответила я, со стоном разгибаясь. — Ведь у наших бабок и прабабок было множество прислуги, какой-нибудь паж или, скажем, лакей мог бы таскать книги, снимать с полок и опять расставлять, а бабки сидели бы себе, как барыни, в кресле и только распоряжались. Или, в крайнем случае, записывали в тетрадь, что надо.
— Ты что! Да разве с такой работой лакей справится? А тем более паж. Я уже не говорю о пояснице или люмбаго, они бы просто один за другим выходили из строя.
— Да, пожалуй. Тем более что по мере обеднения рода с прислугой возникли проблемы. Погляди хотя бы на теперешних, всего три штуки в пенсионном возрасте. И все. Так что у последних прабабок наверняка тоже было худо с рабочей силой.
— А мы ещё не проверили мебель в кабинете и спальнях, — напомнила Кристина, слезая со стремянки и отирая пот со лба. — Ведь, кажется, именно там собраны все сведения о травах, которые нашим бабкам удалось отыскать на протяжении веков.
И она уселась на нижней ступеньке стремянки.
Я тоже решила передохнуть и плюхнулась на стопку книг большого формата в твёрдых переплётах.
— А их мы с тобой оставим на десерт. Одно удовольствие будет порыться там после этой каторги.
Привычка оставлять на десерт самое вкусное также была присуща обеим. Обе мы предпочитали начать с плохого, с тем чтобы закончить хорошим. Начать с горького, оставляя на десерт сладкое. Когда ещё были девчонками, случалось, одна у другой вырывала сладкий кусочек, прибережённый к концу.
Разумеется, сестра подумала о том же.
— Заметила, какими мы стали благородными? — спросила она. — Уж и не припомню, когда последний раз вырывали друг у дружки сладкий кусочек.
И принялась просматривать какую-то книжку.
— Смотри-ка! — вскрикнула Кристина. — Вот и награда за наше благородство. Наконец-то что-то стоящее. Печёночницы обыкновенной корень выкопай целиком в погожий день весенний, до того как ему цвесть, ибо в ту пору исполнен он наибольшей благостью… Езус-Мария, да тут целая лекция на полях записана!
— А что за книга?
— Минуточку… Монтень, «Апология Раймунда Себона». Не знаю никакого Себона. Переписать, что ли, сразу? Перепишу, пожалуй, немного передохну после гимнастики.
Кристина работала, я же сидела в бездействии под предлогом размышлений о наших дальнейших действиях. Наломалась сегодня так, что болели все косточки. Эх, отвыкла я от физической работы. Антикварную мебель у нас обычно таскали мужчины. Советы давать, однако, ещё могла.
— Заодно впиши и данные о книге. Наверняка нам ещё попадутся и «Опыты» Монтеня, надо бы обе книги поставить рядом.
Крыська пошарила на полке и удивилась.
— Представь, стоит! Поразительно, рядышком две книги одного автора!
Сестра переместилась к столу, прихватив обе книги Монтеня. Отметив печёночницу пока закладкой, она начала с «Опытов».
— Гляди-ка, по-латыни! — делилась она впечатлениями. — И с картинками, чтоб мне лопнуть! Да встань же, погляди, какие смешные! Крокодила запекают прямо в шкуре!
Я со стоном встала и, держась за поясницу, подошла к столу. Латынь для меня не представляла трудностей.
— Темнота! Это же бесценные миниатюры, наглядное пособие. А крокодила не запекают, его коптят.
Сестра раскритиковала наглядное пособие XV века.
— Я бы лично предпочла копчёного зайца, причём предварительно выпотрошила его. И шкуру содрала. А тут крокодил! Ну, может, аллигатор, никакой разницы, ведь у обоих крокодилова шкура! Надеюсь, даже в шестнадцатом веке никто не пользовался этими наглядными пособиями?
Мне же в голову пришла вдруг потрясающая идея.
— Крыська! Ты внимательно прочла завещание прабабушки? — спросила я. — Не было ли там чего о запрете продавать?
— Ты о чем? — не поняла Кристина. — Не помню. Если хочешь, давай посмотрим, у нас ведь есть копия завещания.
— Ну как ты не понимаешь? Ведь вот здесь, на полках, громадное состояние! Такие раритеты, что волосы встают дыбом! Оригиналы, начиная с Гутенберга! Первые печатные книги! Ты представляешь, сколько дадут за них библиофилы?! А вот в том углу, правда, туда мы доберёмся лет через десять, не раньше, я просто глянула одним глазком, — так вот, в том углу стоят инкунабулы! И рукописные книги! Если их выставить на аукционе — огребем бешеные деньги. Да нет, это просто музейная ценность!
Кристина по достоинству оценила идею.
— Лично я бы такого копчёного крокодила покупать не стала, но на вкус и цвет… И все-таки, знаешь…
Поскольку сестра не договорила, пришлось её потянуть за язык, хотя я уже и без того знала, что скажет. И она сказала:
— Лично у меня создалось впечатление, что прабабушке просто в голову не пришло такое. То есть о продаже она не думала, поэтому и не оговорила в завещании… Так что запрета там нет, но и продавать… Сама знаешь, как мне нужны деньги, какая я стала алчная, но в данном случае все во мне так и протестует…
Тяжело вздохнув, я вернулась на своё место. Ведь и я так считала — прабабушка завещала нам позаботиться об этом книжном хламе не для того, чтобы разбазаривать его. Книги должны оставаться в библиотеке замка до тех пор, наверное, пока сам замок не превратится в руины. А может, и дольше. Когда замок начнёт разваливаться, библиотеку придётся перенести в другое, более подходящее место.
И я печально подвела итоги нашего разговора:
— Холера!
Кристина увлечённо занялась печёночницей обыкновенной, о которой много чего оказалось понаписано на разных страницах Монтеня. Иногда обращалась за помощью ко мне, потому что я была сильнее в старинной орфографии. Зато сестра гораздо лучше меня знала названия всевозможных травок, причём на всех языках, например, знала, как зовётся по-древнегречески зверобой продырявленный, хотя древнегреческий изучала я, а не она. Должно быть, и в самом деле втюрилась в своего Анджея по самые уши.
Пришлось и мне взяться за работу.
* * *
Неделя с гаком понадобилась нам для того, чтобы покончить с одной стеной и приняться за вторую. Ту самую, отдельные фрагменты которой были просмотрены нашими прабабками. После них здесь явно похозяйничали мыши. Целые две полки оказались засыпаны жалкими клочками того, что когда-то было книгами. Разобрать пометки на обрывках страниц было почти невозможно, хотя мы и пытались сделать это с помощью лупы. Просто пренебречь ошмётками былых книг нам не позволяла совесть. Крыське попалось какое-то гималайское зелье, и она себя не помнила от счастья. Похоже, мания Анджея — заразная штука…
Ясное дело, ни на что другое у нас не оставалось ни времени, ни сил. Пришлось, стиснув зубы, на время позабыть о собственной слабости к старинной мебели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134