Я выклянчила у Гастона бутылочку, чтобы отметить наши достижения.
С должным вниманием рассматривая бутылку драгоценного вина, Кристина похвалила и его, и меня:
— Много полезного извлекла ты из семейного архива. Знаешь, я, пожалуй, тоже его почитаю, раз так интересно. Ну, продолжай. Каков твой второй вывод?
— Похоже, никуда не денешься, придётся ехать в Англию.
— Вот именно! Сам напрашивается. Я уже перевела на кредитную карточку оставшиеся у нас деньги, была уверена, ты тоже так решишь. А ещё что-нибудь нашла?
— Нашла, а как же! — ядовито заметила я. — Опять соколов!
Крыська поперхнулась вином и чуть не вылила его на скатерть.
— Ну, знаешь! — крикнула она. — Снова соколы! Ведь я хорошо запомнила — какая-то из наших прабабок обнаружила в соколах яд. Что бы это значило?
Пожав плечами, я пододвинула к себе маринованные оливки.
— А мне откуда знать? Даже прислугу расспрашивала, да все без толку.
Кристина потребовала подробностей. Я доложила обо всех своих изысканиях, в том числе и по части соколов. Да, с соколами не складывалось, мы выдвигали все новые гипотезы, одна глупее другой, но так ни к чему и не пришли.
Выйдя из-за стола, удалились в кабинет, прихватив бутылку с остатками вина. Постарались как-то систематизировать накопленную информацию о фамильном алмазе.
— Наконец-то я поняла прабабушку, — рассуждала вслух Кристина. — Алмаз двойной, и нас тоже две штуки. К тому же мы близнецы. Предзнаменование! Указание свыше! И клянусь тебе — если нам удастся разыскать этот алмаз, я уже никогда в жизни не скажу плохого слова о близнецах. И даже сама готова родить такую гадость.
— Я тоже могу, если хочешь, — благородно вызвалась я. — Погоди, давай теперь все запишем в хронологическом порядке…
— И на всякий случай отдельно выпишем все фамилии. Дай листок бумаги. Диктуй, я буду писать.
* * *
И мы возжаждали алмаза. Не имело значения, насколько реальны наши надежды, желание отыскать алмаз возобладало над разумом. Алмаз решал все наши финансовые проблемы. Правда, мы с сестрой получили ещё наследство прабабушки, но пока точно не знали, сколько же нам обломилось. Нуармон зарабатывал на собственное содержание коровами, птицей и вином, других доходов не было. А нам с Кристиной требовалось по самым приблизительным подсчётам в два раза больше.
Проблемы же, ясное дело, и у неё, и у меня возникли из-за мужчин. Кристинин Анджей — нормальный маньяк, которому какая-то лаборатория для научных работ была жизненно необходима, а заработков на неё не хватало. У Кристины тоже не было таких средств. Маньяк же утверждал — в природе существует средство от рака и у него, Анджея, есть все шансы открыть его. В этом он видит своё жизненное призвание, так что намерен все силы положить на поиски и лабораторные исследования. Кристина ему не мешала, более того, он благородно согласился принимать её помощь. Распределение ролей было следующим: она заботится об изыскании денежных средств, он же берет на себя всю работу. При этом, возможно, не спит ночами, ибо у него как раз что-то забулькало в пробирочке. И пока не улетучились эфирные масла, улавливает их. За хвост, наверное.
Кристина, при её познаниях в компьютерах, могла запросто переключиться на компьютерные анализы для любимого, но вынуждена была вкалывать на прежней работе, ведь надо зарабатывать.
Обильные финансовые вливания разрешили бы эту проблему.
Я же своего пока скрывала, не хотелось сознаваться в собственной глупости. У меня ситуация сложилась прямо противоположная. Мой Павлик был чудовищно богат, в их семье это было уже третье поколение богатеньких. Причём они никогда не поднимали шума по поводу своего богатства, были «тихими» миллионерами. Основу благосостояния семьи заложил ещё дед Павлика, и было это в очень неблагоприятные для сколачивания состояний времена. Сколачивал он его на международной почве, а это в ту пору было небезопасно, так что дедушке пришлось скрывать нажитое. Привлёк к своему бизнесу единственного сына, тот пошёл по стопам отца и тоже успешно, правда, ему уже было легче. Однако действовать в открытую смог лишь Павел: времена изменились, в стране наступил период экономического расцвета, если, конечно, можно назвать расцветом повсеместные махинации, инспирированные высшими эшелонами власти. Павлу не было необходимости прибегать к махинациям, у него оказались и средства, и исключительный талант бизнесмена. Причём его состояние намного превышало мои познания в области математики. Мне так и не удалось запомнить слово, означающее цифру с огромным количеством нулей. Последнее в этой шеренге известное мне числительное — миллиард — для Павла было суммой на мелкие расходы.
Ещё дедушка — основоположник состояния — был твёрдо убеждён в том, что баб привлекают лишь деньги. Дедушку трудно было назвать красавцем, его сынок был уже намного красивее, а Павел… лучше и не говорить! При его появлении мои руки сами собой, непроизвольно тянулись к нему. И не только мои. Все дело, разумеется, в мамашах, привлечённых сказочными капиталами. Красота женщин положительно сказалась на внешности наследников громадного состояния.
И тем не менее в Павле, со времён дедушки, на генном уровне укоренилось твёрдое убеждение, что женщин привлекает лишь его богатство, что его внешние и внутренние достоинства ровно ничего не значат, что он может быть сущей обезьяной, а женщины все равно будут липнуть со страшной силой. Вот и пришлось мне скрывать свои чувства не только от себя, но и от него, притворяясь, что мне на него наплевать. А в глубине души мечтать о том, как бы самой разбогатеть. Причём в такой степени, чтобы ездить лишь на «ягуарах» и «роллс-ройсах»; жить на роскошной вилле с электронной кухней, которой я наверняка боялась бы смертельно, пользоваться ванными комнатами, выложенными изразцами штучной работы, обставить дом исключительно антикварной мебелью. Хотя нет, на «людовиках» сидеть неудобно, пусть антикварными будут лишь комодики и секретеры… Мечтала о том, чтобы все карнавалы проводить в Рио за свои кровные и даже располагать паршивой яхтой, черт с ней, нужна она мне как рыбке зонтик. Но может быть, тогда Павел изменил бы своё мнение?
Амбиции меня одурманили, факт, но здравого смысла пока хватало. Павел не был бабником, хотя от баб отбою не было… Не шёл по линии наименьшего сопротивления, производил тщательный отбор. И похоже, отобрал меня. И все-таки в его отношении ко мне ощущалась этакая снисходительность. Бедная сиротинка, голая и босая, которую принц подберёт на пыльной дороге, возвысит до себя, посадит на трон и икрой накормит. У меня в глазах темнело от ярости, как только я доходила до этой икры, и я начинала завидовать сестре, полюбившей неимущего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134