— Ведь вы могли чего-то не заметить, а обитатели замка Нуармон всегда были большими любителями чтения. Могли бросить книгу в любой комнате… Вот, скажем, в этой столовой… Или в этой гостиной… Или в кабинете…
Я сочла нужным сделать замечание:
— Вы правы, и сразу предупреждаю — в наших спальнях обнаружите две книги, читаем с сестрой перед сном. Тоже любим читать. Но они уже записаны в каталог.
— Эх, надо было вписать на карточке, что взяты из библиотеки тогда-то и тем-то. И подписаться, — заметила Кристина в пространство.
Я ответила громко, возможно, демонстративно громко:
— И вовсе нет. Записывают лишь те книги, которые выносят из замка. Наши книги замка не покидали, так что незачем было их записывать. Впрочем, если хочешь, сбегай запиши.
Кристина развернулась на сто восемьдесят градусов и молча бросилась вниз по лестнице.
Господин Терпильон не отреагировал на наш разговор. Он методично раскрывал одну дверь за другой и окидывал взглядом одну комнату за другой. Особое внимание уделял столам, столикам, этажеркам и тёмным углам. Вот мы уже проследовали через анфиладу жилых помещений, вот осмотрели помещения, предназначенные для гостей, где мебель стояла в чехлах, вот прошлись по вспомогательным комнатам — буфетным и гардеробным. Потом пробормотал, что следует осмотреть спальню прабабки, куда никто никогда не совался. На этом этапе нашего следования нас догнала запыхавшаяся Кристина.
— Холера, забыла, какую книгу ты читаешь, пришлось искать промежутки между книгами на полках! — пожаловалась она шёпотом. — Не волнуйся, нашла и тоже вписала. Хорошо, когда книги стоят вплотную друг к дружке.
Тем временем господин Терпильон немного опередил меня и в прабабкину спальню вошёл один. Тут же послышался его недовольный голос:
— Безобразие, такой беспорядок! Что это значит?
Мы с Кристиной подхватились и бросились к нему, с налёту слегка подтолкнули в спину, пытаясь разглядеть, что же его так возмутило. При этом ни у Кристины, ни у меня не было абсолютно никаких злых предчувствий.
Езус-Мария!!!
На полу прабабкиной спальни у камина лежал наш престарелый камердинер, лежал неподвижно, лицо его покрывала смертельная бледность, а на полу у виска расплылась и уже успела застыть узкая полоска тёмной жидкости…
* * *
Нам повезло, что преступление оказалось совершённым в то время, когда в замке был нотариус. Он прекрасно знал, как следует поступать в подобных случаях, и немедля запустил в ход следственно-медицинскую машину. Первым в спальню, куда принесли камердинера, был допущен срочно вызванный врач. И тут выяснилось — преступник совершил промах, старый Гастон только выглядел покойником, а на самом деле был жив.
Упомянутое выше обстоятельство чрезвычайно взбодрило полицейских, они страшно засуетились, проявили невероятную расторопность, мы и глазом не успели моргнуть, как Гастона отправили в больницу на завывающей машине «скорой помощи». Нам сообщили — с переломом основания черепа, вернее, с подозрением на перелом, так предположил врач, осмотревший пострадавшего. А чего тут подозревать, причина перелома этого самого основания бросалась в глаза. Поскольку голова несчастного камердинера оказалась на каменном обрамлении камина, вывод напрашивался сам собой: падая назад, стукнулся о камень затылком — и привет! Вроде бы все указывало на несчастный случай: старик поскользнулся на скользком от мастики полу или за что-то зацепился и грохнулся навзничь. Странным казалось лишь то, что у камина были обнаружены сразу две кочерги. Одна торчала там, где ей и положено находиться, — в декоративно оформленном комплекте вместе с другими причиндалами к камину, а другая валялась на полу у правой руки несчастного. И ещё, естественно, возникал вопрос: что, черт возьми, делал старик в ночной пижаме в спальне графини?
Мы с Кристиной заранее решили говорить правду, и только правду.
— Уж я этому паршивцу задам! — мстительно заявила Кристина. — А ты — как знаешь. И если это не Хьюстон отколол, то считай, я — английский король. Наверняка, скотина, опять к нам пробрался, а Гастон его и застукал.
— Согласна с тобой и присоединяюсь к намерению вывести скотину на чистую воду, только давай хорошенько продумаем свою версию. Что могла эта скотина тут искать?
— А у меня уже готов детектив! — похвасталась сестра. — Нет ничего проще: преступник искал в спальне прабабки её драгоценности. Он ведь, бедняга, не мог знать, что хранятся они в банковских сейфах. Фарфор его не интересовал, его он не трогал, ведь ты сама демонстрировала его американцу, сообразил, паскуда, что в случае чего подумают сразу на него. Знал — мы все время торчим в библиотеке, заняты лишь книгами, о драгоценностях не думали, ничего для их безопасности не сделали, впрочем, можем даже не знать, есть ли они где в замке. Вот и искал…
В принципе версию сестры я одобрила, хотя не преминула подкинуть и свои соображения:
— Тем более что сама лично информировала его о непременном требовании завещательницы: пока не закончим упорядочение библиотеки, не имеем права ни к чему в замке прикасаться. А поскольку мы девушки честные, не суём носа, куда запрещено. А ты не думаешь, что в замок он заявился не ради кражи, а ради… одной из нас? Влюбился, и все тут?
— Спятила! — скривилась Кристина. — Влюбился и ночами шастает по замку, вместо того чтобы хотя бы полюбоваться на свой предмет? Хотя бы повздыхать, я уж и не говорю о другом. Такой робкий влюблённый?
— Так кто же знал, что он будет каждую ночь пробираться в замок? — отстаивала я свою концепцию.
Кристине хватило одной секунды на взвешивание моей версии.
— Нет, — решительно возразила она. — Не согласна я на преступление по любовным мотивам. Они тут к таким относятся снисходительно, отнесутся с пониманием к чувствам влюблённого… Нет, не согласна я! Отделается ещё условным наказанием, а я крови жажду!
— Да и не поверят, — согласилась я, отметая собственную версию. — Зачем, спросят, залез в прабабкину спальню, а не в наши? Заблудился, сиротинка? Впрочем, заблудиться нетрудно, замок большой, помещений достаточно…
Тут из больницы позвонили с сообщением о состоянии здоровья бедного камердинера. Жив он; череп, конечно, разбитый, но никаких переломов, а сознание потерял от сильного удара. Уже понемногу начинает приходить в себя, так что вскоре сможет рассказать о том, что же приключилось.
С больницей говорил месье Терпильон. Засевшая в нашем замке полиция тут же подхватилась и помчалась в больницу в надежде на общение с жертвой преступления. Пьяретта перестала плакать, а кухарка, приободрившись, приступила наконец к своим профессиональным обязанностям. Благодаря последнему нам удалось пообедать вовремя и очень вкусно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Я сочла нужным сделать замечание:
— Вы правы, и сразу предупреждаю — в наших спальнях обнаружите две книги, читаем с сестрой перед сном. Тоже любим читать. Но они уже записаны в каталог.
— Эх, надо было вписать на карточке, что взяты из библиотеки тогда-то и тем-то. И подписаться, — заметила Кристина в пространство.
Я ответила громко, возможно, демонстративно громко:
— И вовсе нет. Записывают лишь те книги, которые выносят из замка. Наши книги замка не покидали, так что незачем было их записывать. Впрочем, если хочешь, сбегай запиши.
Кристина развернулась на сто восемьдесят градусов и молча бросилась вниз по лестнице.
Господин Терпильон не отреагировал на наш разговор. Он методично раскрывал одну дверь за другой и окидывал взглядом одну комнату за другой. Особое внимание уделял столам, столикам, этажеркам и тёмным углам. Вот мы уже проследовали через анфиладу жилых помещений, вот осмотрели помещения, предназначенные для гостей, где мебель стояла в чехлах, вот прошлись по вспомогательным комнатам — буфетным и гардеробным. Потом пробормотал, что следует осмотреть спальню прабабки, куда никто никогда не совался. На этом этапе нашего следования нас догнала запыхавшаяся Кристина.
— Холера, забыла, какую книгу ты читаешь, пришлось искать промежутки между книгами на полках! — пожаловалась она шёпотом. — Не волнуйся, нашла и тоже вписала. Хорошо, когда книги стоят вплотную друг к дружке.
Тем временем господин Терпильон немного опередил меня и в прабабкину спальню вошёл один. Тут же послышался его недовольный голос:
— Безобразие, такой беспорядок! Что это значит?
Мы с Кристиной подхватились и бросились к нему, с налёту слегка подтолкнули в спину, пытаясь разглядеть, что же его так возмутило. При этом ни у Кристины, ни у меня не было абсолютно никаких злых предчувствий.
Езус-Мария!!!
На полу прабабкиной спальни у камина лежал наш престарелый камердинер, лежал неподвижно, лицо его покрывала смертельная бледность, а на полу у виска расплылась и уже успела застыть узкая полоска тёмной жидкости…
* * *
Нам повезло, что преступление оказалось совершённым в то время, когда в замке был нотариус. Он прекрасно знал, как следует поступать в подобных случаях, и немедля запустил в ход следственно-медицинскую машину. Первым в спальню, куда принесли камердинера, был допущен срочно вызванный врач. И тут выяснилось — преступник совершил промах, старый Гастон только выглядел покойником, а на самом деле был жив.
Упомянутое выше обстоятельство чрезвычайно взбодрило полицейских, они страшно засуетились, проявили невероятную расторопность, мы и глазом не успели моргнуть, как Гастона отправили в больницу на завывающей машине «скорой помощи». Нам сообщили — с переломом основания черепа, вернее, с подозрением на перелом, так предположил врач, осмотревший пострадавшего. А чего тут подозревать, причина перелома этого самого основания бросалась в глаза. Поскольку голова несчастного камердинера оказалась на каменном обрамлении камина, вывод напрашивался сам собой: падая назад, стукнулся о камень затылком — и привет! Вроде бы все указывало на несчастный случай: старик поскользнулся на скользком от мастики полу или за что-то зацепился и грохнулся навзничь. Странным казалось лишь то, что у камина были обнаружены сразу две кочерги. Одна торчала там, где ей и положено находиться, — в декоративно оформленном комплекте вместе с другими причиндалами к камину, а другая валялась на полу у правой руки несчастного. И ещё, естественно, возникал вопрос: что, черт возьми, делал старик в ночной пижаме в спальне графини?
Мы с Кристиной заранее решили говорить правду, и только правду.
— Уж я этому паршивцу задам! — мстительно заявила Кристина. — А ты — как знаешь. И если это не Хьюстон отколол, то считай, я — английский король. Наверняка, скотина, опять к нам пробрался, а Гастон его и застукал.
— Согласна с тобой и присоединяюсь к намерению вывести скотину на чистую воду, только давай хорошенько продумаем свою версию. Что могла эта скотина тут искать?
— А у меня уже готов детектив! — похвасталась сестра. — Нет ничего проще: преступник искал в спальне прабабки её драгоценности. Он ведь, бедняга, не мог знать, что хранятся они в банковских сейфах. Фарфор его не интересовал, его он не трогал, ведь ты сама демонстрировала его американцу, сообразил, паскуда, что в случае чего подумают сразу на него. Знал — мы все время торчим в библиотеке, заняты лишь книгами, о драгоценностях не думали, ничего для их безопасности не сделали, впрочем, можем даже не знать, есть ли они где в замке. Вот и искал…
В принципе версию сестры я одобрила, хотя не преминула подкинуть и свои соображения:
— Тем более что сама лично информировала его о непременном требовании завещательницы: пока не закончим упорядочение библиотеки, не имеем права ни к чему в замке прикасаться. А поскольку мы девушки честные, не суём носа, куда запрещено. А ты не думаешь, что в замок он заявился не ради кражи, а ради… одной из нас? Влюбился, и все тут?
— Спятила! — скривилась Кристина. — Влюбился и ночами шастает по замку, вместо того чтобы хотя бы полюбоваться на свой предмет? Хотя бы повздыхать, я уж и не говорю о другом. Такой робкий влюблённый?
— Так кто же знал, что он будет каждую ночь пробираться в замок? — отстаивала я свою концепцию.
Кристине хватило одной секунды на взвешивание моей версии.
— Нет, — решительно возразила она. — Не согласна я на преступление по любовным мотивам. Они тут к таким относятся снисходительно, отнесутся с пониманием к чувствам влюблённого… Нет, не согласна я! Отделается ещё условным наказанием, а я крови жажду!
— Да и не поверят, — согласилась я, отметая собственную версию. — Зачем, спросят, залез в прабабкину спальню, а не в наши? Заблудился, сиротинка? Впрочем, заблудиться нетрудно, замок большой, помещений достаточно…
Тут из больницы позвонили с сообщением о состоянии здоровья бедного камердинера. Жив он; череп, конечно, разбитый, но никаких переломов, а сознание потерял от сильного удара. Уже понемногу начинает приходить в себя, так что вскоре сможет рассказать о том, что же приключилось.
С больницей говорил месье Терпильон. Засевшая в нашем замке полиция тут же подхватилась и помчалась в больницу в надежде на общение с жертвой преступления. Пьяретта перестала плакать, а кухарка, приободрившись, приступила наконец к своим профессиональным обязанностям. Благодаря последнему нам удалось пообедать вовремя и очень вкусно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134