Я проехал мимо двух полумертвых деревьев у брошенной фермы. Стая черно-белых стервятников нашла под ними какую-то падаль. Они с недовольным карканьем поднялись в воздух, потревоженные нами.
Я знал, что нарываюсь на неприятности, но меня это не волновало. Во мне нарастал гнев, и я искал ему выход. Все вели себя так, словно были уверены в собственной правоте. Неужели я один видел, как ошибаются обе стороны? Разрушение и смерть ожидали всех нас, и я не понимал, как их избежать. Отсутствие мишени для моего гнева превращало его в дракона, ворочающегося и скребущегося внутри меня.
Древесная женщина не раз повторяла: магия выбрала меня потому, что я мог совершить что-то, что прогонит отсюда мой народ. Снова и снова пыталась она убедить меня, что я уже сделал это или собираюсь сделать. Я всегда полагал, будто она жаждет уничтожения моего народа; теперь я сомневался, не считала ли она, что, только заставив мой народ уйти, можно спасти всех. Возможно, она права. Возможно, избежать сражения удастся, только убедив гернийцев покинуть земли спеков.
Но я не знал, как этого добиться. В ближайший месяц мне придется хоронить дюжины жертв чумы, а древние деревья спеков будут срублены. Никто не сможет одержать победу. Вместе со старейшими деревьями погибнет и культура спеков. Гернийцы будут умирать от болезни, которую среди них намеренно разнесли спеки. Смерть, смерть, смерть для каждого. Магия гудела во мне, пульсировала в моих венах с каждым биением сердца, но я не мог спасти ни единого человека.
Утес вновь попытался сбавить шаг. Пот стекал по его спине и бокам, и мне стало стыдно, что я без нужды измучил ни в чем не повинного коня. Мой гнев вдруг уступил место отчаянию. Я позволил Утесу идти медленно, и, когда грохот повозки стал тише, я вдруг услышал топот других копыт. Я оглянулся через плечо и мельком заметил быстро приближающихся ко мне всадников. Сверкнула вспышка - кто-то выстрелил.
Что-то было не так. Я дышал пылью, а не воздухом. Мою голову прорезала трещина, и сквозь нее в мозг вливался свет. Было больно. Я попытался поднять руку, чтобы прикрыть разлом, но пальцы лишь бессильно заскребли по грязи. С каждым вдохом я втягивал в легкие пыль. Я знал, что должен поднять голову, но мне не хватало сил.
- Думаешь, он мертв? - спросил меня кто-то.
Я не мог выговорить ни слова. Кто-то ответил вместо меня:
- Мертвее не бывает. У нас могут быть серьезные неприятности. Проклятье, Джейс. Одно дело - его остановить, и совсем другое - прикончить.
- Он пытался сбежать. Ты видел, как он гнал лошадь. Хостер сказал, он может избавиться от нее, если мы не заберем ее прямо сейчас. Мне пришлось стрелять. - Джейс явно злился, а не раскаивался.
- Успокойся. Никого это не озаботит, если мы докажем, что он виновен.
- Я не пытался убить его. Он сбавил шаг и сбил мне прицел. Он сам виноват, что обернулся.
Раздался третий голос:
- Я на такое не подписывался. Сожалею, что вообще в это ввязался. Я возвращаюсь в город.
- Мы все возвращаемся, - решил первый. - Джейс, ты поедешь на повозке.
Я услышал, как лошадь ударила копытами о землю и тут же заскрипели колеса. Потом наступила тишина. Я попытался закрыть глаза, чтобы изгнать из головы ослепительный свет, но они, как оказалось, уже были закрыты!
Боль не стихала. Я старался потерять сознание или заснуть. Не вышло. Перед моим мысленным взором вспыхивал и гас свет. Вместе с ним нарастала и утихала боль. Я не мог понять, что со мной произошло. Пытаться думать было слишком больно. Ни о чем не думать - тоже. Внезапно боль усилилась. Удары сердца волнами прокатывались внутри моего черепа.
Казалось, прошло несколько дней мучительной агонии. Потом я смог пошевелить рукой и прикоснуться к голове. Кровь. Лоскут кожи. Твердая кость под влажными ищущими пальцами, осколки. Пуля оставила зазубренный след в задней части черепа. Я умирал. Время остановилось. Нет, смерть не может продолжаться так долго. Быть может, время тянется, потому что мне так больно и я жду, чтобы все закончилось. Я начал тупо считать вспышки боли, которые соответствовали ударам моего сердца. Насчитал двадцать. Сто. Двести. Мои глаза давили на веки, словно хотели выбраться из черепа. Пятьсот. Тысяча. Мне удалось повернуть голову, чтобы не дышать пылью. Тысяча пятьсот. Я услышал карканье стервятника. Потом шорох крыльев, проскребших по земле, когда он опустился рядом со мной. Я приготовился к удару жадного клюва.
- Ты должен мне жизнь, - напомнил мне Орандула.
«Ты можешь забрать эту».
Мне было все равно, какому богу достанется моя душа. Я хотел только, чтобы прекратилась боль.
- Отдай мне жизнь, которую можешь отдать, прежде чем умрешь.
Стервятник говорил голосом маленькой ворчливой старушки. У меня не было сил, чтобы придумать внятный ответ. Это не имело значения. Я умирал.
Проклятье! Я сбился со счета. Я начал снова с тысячи пятисот. Я помнил, что до этого числа добрался точно. Рядом прожужжала муха. Я поднял руку, чтобы ее отогнать. Не отвлекаться. Сердце глухо стучало у меня в груди, и я ощущал, как кровь толчками движется по всему телу.
Досчитав до пяти тысяч, я слегка приоткрыл глаза. Веки едва слушались. Я увидел пыль и чахлый кустарник. Я не знаю, сколько еще я пролежал, прежде чем сдался и признал, что не собираюсь умирать прямо сейчас. Боль оставалась сильной, а когда я сел, мир завертелся так отчаянно, что меня едва не вырвало. Три собравшихся вокруг стервятника встрепенулись, когда я пошевелился, но к тому времени, как головокружение прошло, вновь уселись неподалеку от меня. Это были крупные птицы, а их красные сережки наводили на мысль, что они едва оторвались от кровавой трапезы. Прежде я никогда не замечал, что у них желтые глаза.
- Уходите прочь, - пробормотал я.
Я ждал ответа, но так и не услышал. Один из них подскочил на три шага, склонил голову набок и уставился на меня. Я посмотрел на него в ответ.
Довольно много времени спустя я поднял руку, чтобы еще раз ощупать рану, оставленную пулей. На затылке запеклась кровь. Моя рука стала липкой и черной.
«Не смотри. Не думай об этом».
Я огляделся по сторонам. По крайней мере за полдень. На дороге было пусто; все отправились в форт на приветственную церемонию. На помощь рассчитывать не приходилось.
После пяти неудачных попыток мне удалось удержаться на ногах. Не очень уверенно, но я стоял. Я снова огляделся. Дорога была на месте, но дальше перед глазами все расплывалось. Я не мог решить, в каком направлении находится форт, а в каком кладбище. Меня шатало. Если только я найду повозку, Утес отвезет меня домой. Голову я повернуть не мог. Приходилось медленно разворачиваться всем телом. У меня ушло довольно много времени на то, чтобы понять, что ни Утеса, ни повозки рядом нет. Я был серьезно ранен, возможно, умирал, но должен был идти пешком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
Я знал, что нарываюсь на неприятности, но меня это не волновало. Во мне нарастал гнев, и я искал ему выход. Все вели себя так, словно были уверены в собственной правоте. Неужели я один видел, как ошибаются обе стороны? Разрушение и смерть ожидали всех нас, и я не понимал, как их избежать. Отсутствие мишени для моего гнева превращало его в дракона, ворочающегося и скребущегося внутри меня.
Древесная женщина не раз повторяла: магия выбрала меня потому, что я мог совершить что-то, что прогонит отсюда мой народ. Снова и снова пыталась она убедить меня, что я уже сделал это или собираюсь сделать. Я всегда полагал, будто она жаждет уничтожения моего народа; теперь я сомневался, не считала ли она, что, только заставив мой народ уйти, можно спасти всех. Возможно, она права. Возможно, избежать сражения удастся, только убедив гернийцев покинуть земли спеков.
Но я не знал, как этого добиться. В ближайший месяц мне придется хоронить дюжины жертв чумы, а древние деревья спеков будут срублены. Никто не сможет одержать победу. Вместе со старейшими деревьями погибнет и культура спеков. Гернийцы будут умирать от болезни, которую среди них намеренно разнесли спеки. Смерть, смерть, смерть для каждого. Магия гудела во мне, пульсировала в моих венах с каждым биением сердца, но я не мог спасти ни единого человека.
Утес вновь попытался сбавить шаг. Пот стекал по его спине и бокам, и мне стало стыдно, что я без нужды измучил ни в чем не повинного коня. Мой гнев вдруг уступил место отчаянию. Я позволил Утесу идти медленно, и, когда грохот повозки стал тише, я вдруг услышал топот других копыт. Я оглянулся через плечо и мельком заметил быстро приближающихся ко мне всадников. Сверкнула вспышка - кто-то выстрелил.
Что-то было не так. Я дышал пылью, а не воздухом. Мою голову прорезала трещина, и сквозь нее в мозг вливался свет. Было больно. Я попытался поднять руку, чтобы прикрыть разлом, но пальцы лишь бессильно заскребли по грязи. С каждым вдохом я втягивал в легкие пыль. Я знал, что должен поднять голову, но мне не хватало сил.
- Думаешь, он мертв? - спросил меня кто-то.
Я не мог выговорить ни слова. Кто-то ответил вместо меня:
- Мертвее не бывает. У нас могут быть серьезные неприятности. Проклятье, Джейс. Одно дело - его остановить, и совсем другое - прикончить.
- Он пытался сбежать. Ты видел, как он гнал лошадь. Хостер сказал, он может избавиться от нее, если мы не заберем ее прямо сейчас. Мне пришлось стрелять. - Джейс явно злился, а не раскаивался.
- Успокойся. Никого это не озаботит, если мы докажем, что он виновен.
- Я не пытался убить его. Он сбавил шаг и сбил мне прицел. Он сам виноват, что обернулся.
Раздался третий голос:
- Я на такое не подписывался. Сожалею, что вообще в это ввязался. Я возвращаюсь в город.
- Мы все возвращаемся, - решил первый. - Джейс, ты поедешь на повозке.
Я услышал, как лошадь ударила копытами о землю и тут же заскрипели колеса. Потом наступила тишина. Я попытался закрыть глаза, чтобы изгнать из головы ослепительный свет, но они, как оказалось, уже были закрыты!
Боль не стихала. Я старался потерять сознание или заснуть. Не вышло. Перед моим мысленным взором вспыхивал и гас свет. Вместе с ним нарастала и утихала боль. Я не мог понять, что со мной произошло. Пытаться думать было слишком больно. Ни о чем не думать - тоже. Внезапно боль усилилась. Удары сердца волнами прокатывались внутри моего черепа.
Казалось, прошло несколько дней мучительной агонии. Потом я смог пошевелить рукой и прикоснуться к голове. Кровь. Лоскут кожи. Твердая кость под влажными ищущими пальцами, осколки. Пуля оставила зазубренный след в задней части черепа. Я умирал. Время остановилось. Нет, смерть не может продолжаться так долго. Быть может, время тянется, потому что мне так больно и я жду, чтобы все закончилось. Я начал тупо считать вспышки боли, которые соответствовали ударам моего сердца. Насчитал двадцать. Сто. Двести. Мои глаза давили на веки, словно хотели выбраться из черепа. Пятьсот. Тысяча. Мне удалось повернуть голову, чтобы не дышать пылью. Тысяча пятьсот. Я услышал карканье стервятника. Потом шорох крыльев, проскребших по земле, когда он опустился рядом со мной. Я приготовился к удару жадного клюва.
- Ты должен мне жизнь, - напомнил мне Орандула.
«Ты можешь забрать эту».
Мне было все равно, какому богу достанется моя душа. Я хотел только, чтобы прекратилась боль.
- Отдай мне жизнь, которую можешь отдать, прежде чем умрешь.
Стервятник говорил голосом маленькой ворчливой старушки. У меня не было сил, чтобы придумать внятный ответ. Это не имело значения. Я умирал.
Проклятье! Я сбился со счета. Я начал снова с тысячи пятисот. Я помнил, что до этого числа добрался точно. Рядом прожужжала муха. Я поднял руку, чтобы ее отогнать. Не отвлекаться. Сердце глухо стучало у меня в груди, и я ощущал, как кровь толчками движется по всему телу.
Досчитав до пяти тысяч, я слегка приоткрыл глаза. Веки едва слушались. Я увидел пыль и чахлый кустарник. Я не знаю, сколько еще я пролежал, прежде чем сдался и признал, что не собираюсь умирать прямо сейчас. Боль оставалась сильной, а когда я сел, мир завертелся так отчаянно, что меня едва не вырвало. Три собравшихся вокруг стервятника встрепенулись, когда я пошевелился, но к тому времени, как головокружение прошло, вновь уселись неподалеку от меня. Это были крупные птицы, а их красные сережки наводили на мысль, что они едва оторвались от кровавой трапезы. Прежде я никогда не замечал, что у них желтые глаза.
- Уходите прочь, - пробормотал я.
Я ждал ответа, но так и не услышал. Один из них подскочил на три шага, склонил голову набок и уставился на меня. Я посмотрел на него в ответ.
Довольно много времени спустя я поднял руку, чтобы еще раз ощупать рану, оставленную пулей. На затылке запеклась кровь. Моя рука стала липкой и черной.
«Не смотри. Не думай об этом».
Я огляделся по сторонам. По крайней мере за полдень. На дороге было пусто; все отправились в форт на приветственную церемонию. На помощь рассчитывать не приходилось.
После пяти неудачных попыток мне удалось удержаться на ногах. Не очень уверенно, но я стоял. Я снова огляделся. Дорога была на месте, но дальше перед глазами все расплывалось. Я не мог решить, в каком направлении находится форт, а в каком кладбище. Меня шатало. Если только я найду повозку, Утес отвезет меня домой. Голову я повернуть не мог. Приходилось медленно разворачиваться всем телом. У меня ушло довольно много времени на то, чтобы понять, что ни Утеса, ни повозки рядом нет. Я был серьезно ранен, возможно, умирал, но должен был идти пешком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212