Очевидно сказав правду, я оскорбил его. Прежде чем он успел бы на меня наброситься, я собрался уходить.
- Эй!
Я обернулся на окрик Джирри. Он выглядел огорченным. Я приготовился к гневной тираде, но он был скорее смущен, чем рассержен.
- Я думал, мы тут пытаемся заключить сделку. Не уходите.
Я вскинул руки и тут же опустил их.
- Вы просите намного больше, чем я могу заплатить.
- Да? А сколько вы готовы за него отдать? - Он уперся кулаками в бока, наклонившись в мою сторону, словно я его оскорбил. - Сколько он, по-вашему, стоит?
- Я не отважусь оценивать ваш товар, - осторожно подбирая слова, проговорил я. - Вы назвали свои условия, сэр. Честно говоря, у меня таких денег нет. Но даже если бы и были, я не мог бы позволить себе отдать столько за лошадь без сбруи. Мне предстоит долгий путь.
- Возможно, у меня найдется седло, которое ему подойдет, - несколько озадаченно и с явной неохотой сказал он, - из тех, какими пользуются жители равнин.
- Это все равно больше, чем я могу себе позволить. Я сожалею.
Я снова отвернулся. Он буквально загородил мне дорогу, его лицо побагровело.
- Назовите свою цену, прежде чем уходить! - прорычал он.
Его поведение оскорбляло меня до глубины души, ведь меня вырастили как сына благородного человека. Я не был странствующим лудильщиком, чтобы торчать посреди улицы и торговаться. Мои щеки залила краска стыда. Неужели я так низко пал? Тем не менее я взял себя в руки и сообщил ему о своих возможностях.
- Самое большее, что я могу сейчас отдать за лошадь, - это пять гекторов.
- О! Вы меня грабите! Как вы себе представляете, что я продам вам лошадь за полцены?
Он вопил так громко, что на нас начали оглядываться.
- Разумеется, я не жду, что вы продадите мне лошадь за половину цены, которую вы за нее просите, - сдержанно проговорил я. - Но я могу предложить не больше пяти гекторов. Доброго дня.
Прежде чем я успел отвернуться, он схватил меня за рукав.
- Уверен, вы можете дать мне что-нибудь еще, чтобы немного меня утешить. Послушайте, приятель, во имя обычаев торговли, предложите мне хоть что-нибудь, чтобы моя гордость не страдала.
Я сжался, мысленно перебирая свои скудные пожитки. Мог ли я хоть с чем-нибудь расстаться? Я владел столь малым. Я мог чувствовать его взгляд кожей.
- У меня больше ничего нет, - сказал я наконец. - Я не сомневаюсь, что лошадь стоит больше пяти гекторов, но у меня есть только это.
- Пусть добрый бог станет свидетелем того, как вы меня грабите! - вскричал Джирри.
Вокруг нас уже собрались зеваки. Я не сомневался, что они глазеют на толстяка. Меня возмутило то, что Джирри втянул меня в этот фарс.
- Довольно, сэр, - со всем достоинством, на которое был способен, сказал я. - Я должен идти.
- Так давайте деньги, мне ведь нужно кормить семью! А когда вас спросят, где вы взяли такого великолепного коня, не забудьте сказать, что вы украли его у бедняги Джирри!
Я осторожно достал из кошелька монеты, так, чтобы он не увидел, сколько у меня еще осталось. Мне было стыдно, что я настолько сбил цену, и еще хуже я почувствовал себя, когда он вытащил поношенное, но вполне годное седло, какими пользуются жители равнин. Оно было довольно простым, чем-то средним между настоящими седлами и мягкими попонами, виденными мною у кочевников. Оно не очень подходило Утесу, но я решил, что пока сойдет и так. Джирри услужливо предложил мне маленький бочонок, чтобы взобраться на спину Утеса, но тот не выдержал моего веса, когда я попытался на него встать. Я сдержанно его поблагодарил и повел свое приобретение прочь от ухмыляющихся зевак. Уходя, я оглянулся, пораженный тем, как легко мне удалось переторговать Джирри. Он недоверчиво посмотрел мне вслед, потом взглянул на монеты в ладони и снова на меня, словно тоже удивленный сделкой.
Отойдя подальше от любопытных глаз, я взобрался на невысокую стену, а с нее на спину своей новой лошади. Утес, видимо, недоумевал, как такой тяжелый груз может оказаться живым существом, и мне пришлось несколько раз ударить его пятками, прежде чем он понял, что я хочу, чтобы он сдвинулся с места. Он шел на собственной скорости, вертя головой и глазея на все подряд, а однажды оглянулся на меня, словно не мог поверить, что я еду на нем верхом. Я пришел к выводу, что ездили на нем редко, но, возможно, он не возражал, когда на него кто-нибудь садился. Я отругал себя за то, что не испробовал его, прежде чем купить. Я уже выяснил, что поводья для него мало что значат. Мне приходилось силой поворачивать его голову в ту сторону, куда я хотел его направить.
К тому времени, как мы добрались до дома Гаффа, Утес уже довольно разумно отзывался на мои пинки и нажатия коленями. Не лучший конь, но совсем не глупый и, похоже, исполнительный. Я не слишком изящно соскользнул с его спины и с раздражением услышал чей-то сдавленный смешок. Я обернулся, но дочь Гаффа уже скрылась в доме. Пунцовый от стыда, я подвел Утеса к поилке, а затем поставил рядом с Гордецом. Я стоял и смотрел на двух коней в загоне - Гордец был высоким и стройным, с длинными ногами, черным точно уголь, от носа до хвоста, не молодым, но еще не старым. Он поднял голову и покосился на меня, передернув ушами, - словно спрашивая, почему я так пристально его разглядываю. Ум, светящийся в его глазах, и годы, потраченные отцом на его воспитание, не вызывали сомнений, этот конь научил меня почти всему, что я знал про верховую езду в кавалле. И был самым лучшим и ценным имуществом, которым я когда-либо владел.
Рядом с ним Утес казался бесформенной глыбой. Он был большим. Везде. Огромная голова, толстая шея, мощный округлый круп. Его копыта походили на обеденные тарелки рядом с изящными ногами Гордеца. Кто-то некогда подстриг ему хвост, но сделал это неаккуратно, и теперь он свисал неопрятными прядями. Неуклюже выглядящая лошадь, как раз подходящая для толстяка вроде меня.
Мой конь подошел ко мне, обнюхал мою грудь и прижался ко мне головой. И я наконец произнес вслух уже принятое решение:
- Я не могу оставить тебя при себе, Гордец. Если я это сделаю, я тебя погублю. Ты охромеешь где-нибудь посреди степи. Ты заслуживаешь лучшей участи.
С огромным сожалением я снял с его седла свои сумки. Это было седло каваллы, напоминание об утраченной мечте, с тисненным на коже гербом моего отца. Я не хотел брать его с собой в свою новую жизнь. Но уздечку я оставил. Она была хорошо сделана, и я решил, что смогу подогнать ее к моему новому коню. Я затянул на Гордеце подпругу и сделал знак «Держись крепко». По моим щекам катились слезы, и я утер их тыльной стороной ладони. Бесполезные, бессмысленные вещи.
Вечер постепенно превратился в ночь, подходящее время для последних часов с Гордецом. Я провел его по извилистым улочкам Излучины Франнера. Прохладная ночь была пропитана сыростью, усиливающей запахи мерзкого города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
- Эй!
Я обернулся на окрик Джирри. Он выглядел огорченным. Я приготовился к гневной тираде, но он был скорее смущен, чем рассержен.
- Я думал, мы тут пытаемся заключить сделку. Не уходите.
Я вскинул руки и тут же опустил их.
- Вы просите намного больше, чем я могу заплатить.
- Да? А сколько вы готовы за него отдать? - Он уперся кулаками в бока, наклонившись в мою сторону, словно я его оскорбил. - Сколько он, по-вашему, стоит?
- Я не отважусь оценивать ваш товар, - осторожно подбирая слова, проговорил я. - Вы назвали свои условия, сэр. Честно говоря, у меня таких денег нет. Но даже если бы и были, я не мог бы позволить себе отдать столько за лошадь без сбруи. Мне предстоит долгий путь.
- Возможно, у меня найдется седло, которое ему подойдет, - несколько озадаченно и с явной неохотой сказал он, - из тех, какими пользуются жители равнин.
- Это все равно больше, чем я могу себе позволить. Я сожалею.
Я снова отвернулся. Он буквально загородил мне дорогу, его лицо побагровело.
- Назовите свою цену, прежде чем уходить! - прорычал он.
Его поведение оскорбляло меня до глубины души, ведь меня вырастили как сына благородного человека. Я не был странствующим лудильщиком, чтобы торчать посреди улицы и торговаться. Мои щеки залила краска стыда. Неужели я так низко пал? Тем не менее я взял себя в руки и сообщил ему о своих возможностях.
- Самое большее, что я могу сейчас отдать за лошадь, - это пять гекторов.
- О! Вы меня грабите! Как вы себе представляете, что я продам вам лошадь за полцены?
Он вопил так громко, что на нас начали оглядываться.
- Разумеется, я не жду, что вы продадите мне лошадь за половину цены, которую вы за нее просите, - сдержанно проговорил я. - Но я могу предложить не больше пяти гекторов. Доброго дня.
Прежде чем я успел отвернуться, он схватил меня за рукав.
- Уверен, вы можете дать мне что-нибудь еще, чтобы немного меня утешить. Послушайте, приятель, во имя обычаев торговли, предложите мне хоть что-нибудь, чтобы моя гордость не страдала.
Я сжался, мысленно перебирая свои скудные пожитки. Мог ли я хоть с чем-нибудь расстаться? Я владел столь малым. Я мог чувствовать его взгляд кожей.
- У меня больше ничего нет, - сказал я наконец. - Я не сомневаюсь, что лошадь стоит больше пяти гекторов, но у меня есть только это.
- Пусть добрый бог станет свидетелем того, как вы меня грабите! - вскричал Джирри.
Вокруг нас уже собрались зеваки. Я не сомневался, что они глазеют на толстяка. Меня возмутило то, что Джирри втянул меня в этот фарс.
- Довольно, сэр, - со всем достоинством, на которое был способен, сказал я. - Я должен идти.
- Так давайте деньги, мне ведь нужно кормить семью! А когда вас спросят, где вы взяли такого великолепного коня, не забудьте сказать, что вы украли его у бедняги Джирри!
Я осторожно достал из кошелька монеты, так, чтобы он не увидел, сколько у меня еще осталось. Мне было стыдно, что я настолько сбил цену, и еще хуже я почувствовал себя, когда он вытащил поношенное, но вполне годное седло, какими пользуются жители равнин. Оно было довольно простым, чем-то средним между настоящими седлами и мягкими попонами, виденными мною у кочевников. Оно не очень подходило Утесу, но я решил, что пока сойдет и так. Джирри услужливо предложил мне маленький бочонок, чтобы взобраться на спину Утеса, но тот не выдержал моего веса, когда я попытался на него встать. Я сдержанно его поблагодарил и повел свое приобретение прочь от ухмыляющихся зевак. Уходя, я оглянулся, пораженный тем, как легко мне удалось переторговать Джирри. Он недоверчиво посмотрел мне вслед, потом взглянул на монеты в ладони и снова на меня, словно тоже удивленный сделкой.
Отойдя подальше от любопытных глаз, я взобрался на невысокую стену, а с нее на спину своей новой лошади. Утес, видимо, недоумевал, как такой тяжелый груз может оказаться живым существом, и мне пришлось несколько раз ударить его пятками, прежде чем он понял, что я хочу, чтобы он сдвинулся с места. Он шел на собственной скорости, вертя головой и глазея на все подряд, а однажды оглянулся на меня, словно не мог поверить, что я еду на нем верхом. Я пришел к выводу, что ездили на нем редко, но, возможно, он не возражал, когда на него кто-нибудь садился. Я отругал себя за то, что не испробовал его, прежде чем купить. Я уже выяснил, что поводья для него мало что значат. Мне приходилось силой поворачивать его голову в ту сторону, куда я хотел его направить.
К тому времени, как мы добрались до дома Гаффа, Утес уже довольно разумно отзывался на мои пинки и нажатия коленями. Не лучший конь, но совсем не глупый и, похоже, исполнительный. Я не слишком изящно соскользнул с его спины и с раздражением услышал чей-то сдавленный смешок. Я обернулся, но дочь Гаффа уже скрылась в доме. Пунцовый от стыда, я подвел Утеса к поилке, а затем поставил рядом с Гордецом. Я стоял и смотрел на двух коней в загоне - Гордец был высоким и стройным, с длинными ногами, черным точно уголь, от носа до хвоста, не молодым, но еще не старым. Он поднял голову и покосился на меня, передернув ушами, - словно спрашивая, почему я так пристально его разглядываю. Ум, светящийся в его глазах, и годы, потраченные отцом на его воспитание, не вызывали сомнений, этот конь научил меня почти всему, что я знал про верховую езду в кавалле. И был самым лучшим и ценным имуществом, которым я когда-либо владел.
Рядом с ним Утес казался бесформенной глыбой. Он был большим. Везде. Огромная голова, толстая шея, мощный округлый круп. Его копыта походили на обеденные тарелки рядом с изящными ногами Гордеца. Кто-то некогда подстриг ему хвост, но сделал это неаккуратно, и теперь он свисал неопрятными прядями. Неуклюже выглядящая лошадь, как раз подходящая для толстяка вроде меня.
Мой конь подошел ко мне, обнюхал мою грудь и прижался ко мне головой. И я наконец произнес вслух уже принятое решение:
- Я не могу оставить тебя при себе, Гордец. Если я это сделаю, я тебя погублю. Ты охромеешь где-нибудь посреди степи. Ты заслуживаешь лучшей участи.
С огромным сожалением я снял с его седла свои сумки. Это было седло каваллы, напоминание об утраченной мечте, с тисненным на коже гербом моего отца. Я не хотел брать его с собой в свою новую жизнь. Но уздечку я оставил. Она была хорошо сделана, и я решил, что смогу подогнать ее к моему новому коню. Я затянул на Гордеце подпругу и сделал знак «Держись крепко». По моим щекам катились слезы, и я утер их тыльной стороной ладони. Бесполезные, бессмысленные вещи.
Вечер постепенно превратился в ночь, подходящее время для последних часов с Гордецом. Я провел его по извилистым улочкам Излучины Франнера. Прохладная ночь была пропитана сыростью, усиливающей запахи мерзкого города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212