Для надежности я отсчитаю пять минут".
Он включил секундомер на часах. "Не стоит уводить меня на неверный
путь. Я не утверждаю, что старина Скотт мертв. Он молчит, это верно, но
молчание вовсе не означает, что он погиб, отнюдь не означает. Наверное,
спрятался где-нибудь и недоумевает, что могло случиться. Он, может быть,
даже наложил в свои дурацкие мешковатые штаны и стыдится выйти наружу. Вот
смех-то!"
Прошло почти две минуты, когда из-за экрана снова послышался лязг.
- Скотт? - прошептал Никлин. - Это ты, Скотт?
Как бы в ответ у него в кармане зашевелились отвертки и гаечные
ключи, дергаясь и извиваясь, словно попавшие в неволю зверьки. Никлин тихо
застонал. Неожиданно затрясся металлический стеллаж. Раздался
беспорядочный звон инструментов, словно заиграл безумный оркестр. Страх
постепенно отпускал Никлина - он понял, что гиромагнитные демоны в своей
предсмертной агонии породили и выпустили сонм озорных кинетических
бесенят.
"Отличный прием, о Газообразное Позвоночное! Ты так и подталкиваешь
меня туда. Осталась самая малость. Скотт Хепворт действительно мертв? Он
замолчал навсегда?!"
Прошло еще две минуты. Никлин услышал справа от себя какой-то новый
звук, оглянулся и увидел человека в форме портового охранника. Это был все
тот же молодой бородач. Он пристально посмотрел на Никлина, не произнеся
ни слова, приложил палец к губам, попятился и скрылся из виду.
Прошло пять минут. Никлин медленно приблизился к экрану эмиссионной
камеры. Сквозь узкий проход между перегородкой и защитным экраном он
увидел кусок сюрреалистического мира: обломки серого металла, серые
безжизненные ящики, покореженные управляющие стержни. И всюду, всюду -
красные потеки, красные пятна.
Джим дошел до края экрана. Первое, что он увидел, была голова
Хепворта. Голова была отрезана неаккуратно, очень неаккуратно, и глаза
Хепворта смотрели прямо на него.
Никлин почувствовал, как его собственное лицо превращается в
посмертную маску, как искажаются его черты. И тут же сознание перескочило
в спасительный мир абсурдных и совершенно неуместных мыслей. "Ты только
взгляни на этот ужасный прыщ у него на носу! Может, стоит выдавить его,
прежде чем кто-нибудь увидит такое... оказать ему последнюю любезность...
выразить уважение..."
Та часть сознания Никлина, которая все еще оставалась способной к
логическому мышлению, подсказывала - где-то рядом должно находиться тело.
Боковым зрением Джим уловил какую-то темную массу, но не смог заставить
себя взглянуть в ту сторону. С каждым выдохом у него вырывался не то стон,
не то всхлип. Никлин выбрался из эмиссионной камеры и подошел к ближайшему
переговорному устройству. Он назвал номер пилота, и на экране возникло
лицо Флейшер.
- Это Джим Никлин.
- Я вижу, - сухо ответила Флейшер. - Ну?
- Доктор Хардинг с вами?
- Да, он осматривает Кори. А в чем дело?
- Скотт Хепворт мертв. Кому-то нужно... собрать его, я не могу этого
сделать. - Никлин сделал глубокий вдох, стараясь обрести душевное
равновесие. - Попросите доктора Хардинга спуститься на четырнадцатую
палубу. Здесь требуются его услуги.
В критические моменты, как установил Никлин на собственном опыте,
простые и маленькие радости имеют огромное значение. Среди медицинских
припасов корабля не фигурировал алкоголь - на то была воля Кори Монтейна.
Но оказалось, что в личной аптечке доктора Хардинга имеется бутылка
бренди. Хардинг не был официальным врачом "Тары". Он был обычным
переселенцем и оплатил место для себя и своей семьи. Но, как выяснилось в
первые часы полета, его профессия - врач-терапевт, и Хардинг был назначен
на должность корабельного врача вместо специально нанятого человека,
оказавшегося жертвой внезапного старта корабля. Джим чуть не заплакал от
благодарности, когда ему поднесли наполненный до краев стакан. Этот стакан
представлял для него сейчас ценность куда большую, чем целый орб золота.
На борту стояла "ночь" и хотя суматоха последних часов несколько
улеглась, последовавшая за ней тишина была далека от абсолютной. Слишком
многое случилось за слишком короткое время. Пассажиры были испуганы и
сбиты с толку новостью о превращении Орбитсвиля. Встревоженные толпы
собрались у телемониторов на палубных площадках. Тревогу усилили
уменьшение ускорения, смерть Хепворта и, наконец, заявление о возвращении
"Тары".
Воорсангер и Меган Флейшер по общей трансляционной сети корабля
выступили с обращением. Они сказали, что корабль возвращается для
исследования планетарного облака. Их заявление являлось скорее
дипломатическим умолчанием, чем прямой ложью. Они упирали на то, что по
сравнению с долгим полетом, эта задержка - сущий пустяк. Тем не менее в
коллективном сознании пассажиров возникло множество страхов и сомнений.
Дани Фартинг и другие старожилы общины, которых полностью ввели в курс
дела, сбивались с ног, успокаивая встревоженных людей, но успех их
деятельности был более чем сомнителен.
Никлин физически чувствовал, как по пассажирским палубам
распространяются страх и паника. Холодок засел и у него в душе. Джим
никогда не любил спиртного, но сейчас, сидя в рубке управления вместе с
Воорсангером и Флейшер, он наслаждался каждым глотком бренди. Никлин
представил, как когда-нибудь, оказавшись в подходящих условиях, посвятит
всю оставшуюся жизнь поклонению зеленому змию с огненным сердцем. Однако
возможность эта начинала казаться ему все более призрачной, еще более
далекой, чем звезды.
Хардинг проявил редкое мужество и в одиночку убрал останки Хепворта
из эмиссионной камеры. "Тара", будучи кораблем исследовательского класса,
могла управляться, в случае необходимости, одним человеком. Ее
конструкторы постарались предусмотреть любую нештатную ситуацию, с которой
мог столкнуться небольшой экипаж, но они не учли одной детали - что
делать, если число членов экипажа звездолета уменьшится во время полета.
На корабле не было места для трупов. Это упущение создало для Хардинга
определенные проблемы, однако он с честью вышел из столь затруднительного
положения, запаковав останки Хепворта в пластиковую оболочку и положив
мрачный сверток в свободный морозильник. После этого Никлин смог войти в
эмиссионную камеру и поискать неисправность.
Он обнаружил, что один из стержней, управляющих положением клапана,
как и предполагал Хепворт, сломался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Он включил секундомер на часах. "Не стоит уводить меня на неверный
путь. Я не утверждаю, что старина Скотт мертв. Он молчит, это верно, но
молчание вовсе не означает, что он погиб, отнюдь не означает. Наверное,
спрятался где-нибудь и недоумевает, что могло случиться. Он, может быть,
даже наложил в свои дурацкие мешковатые штаны и стыдится выйти наружу. Вот
смех-то!"
Прошло почти две минуты, когда из-за экрана снова послышался лязг.
- Скотт? - прошептал Никлин. - Это ты, Скотт?
Как бы в ответ у него в кармане зашевелились отвертки и гаечные
ключи, дергаясь и извиваясь, словно попавшие в неволю зверьки. Никлин тихо
застонал. Неожиданно затрясся металлический стеллаж. Раздался
беспорядочный звон инструментов, словно заиграл безумный оркестр. Страх
постепенно отпускал Никлина - он понял, что гиромагнитные демоны в своей
предсмертной агонии породили и выпустили сонм озорных кинетических
бесенят.
"Отличный прием, о Газообразное Позвоночное! Ты так и подталкиваешь
меня туда. Осталась самая малость. Скотт Хепворт действительно мертв? Он
замолчал навсегда?!"
Прошло еще две минуты. Никлин услышал справа от себя какой-то новый
звук, оглянулся и увидел человека в форме портового охранника. Это был все
тот же молодой бородач. Он пристально посмотрел на Никлина, не произнеся
ни слова, приложил палец к губам, попятился и скрылся из виду.
Прошло пять минут. Никлин медленно приблизился к экрану эмиссионной
камеры. Сквозь узкий проход между перегородкой и защитным экраном он
увидел кусок сюрреалистического мира: обломки серого металла, серые
безжизненные ящики, покореженные управляющие стержни. И всюду, всюду -
красные потеки, красные пятна.
Джим дошел до края экрана. Первое, что он увидел, была голова
Хепворта. Голова была отрезана неаккуратно, очень неаккуратно, и глаза
Хепворта смотрели прямо на него.
Никлин почувствовал, как его собственное лицо превращается в
посмертную маску, как искажаются его черты. И тут же сознание перескочило
в спасительный мир абсурдных и совершенно неуместных мыслей. "Ты только
взгляни на этот ужасный прыщ у него на носу! Может, стоит выдавить его,
прежде чем кто-нибудь увидит такое... оказать ему последнюю любезность...
выразить уважение..."
Та часть сознания Никлина, которая все еще оставалась способной к
логическому мышлению, подсказывала - где-то рядом должно находиться тело.
Боковым зрением Джим уловил какую-то темную массу, но не смог заставить
себя взглянуть в ту сторону. С каждым выдохом у него вырывался не то стон,
не то всхлип. Никлин выбрался из эмиссионной камеры и подошел к ближайшему
переговорному устройству. Он назвал номер пилота, и на экране возникло
лицо Флейшер.
- Это Джим Никлин.
- Я вижу, - сухо ответила Флейшер. - Ну?
- Доктор Хардинг с вами?
- Да, он осматривает Кори. А в чем дело?
- Скотт Хепворт мертв. Кому-то нужно... собрать его, я не могу этого
сделать. - Никлин сделал глубокий вдох, стараясь обрести душевное
равновесие. - Попросите доктора Хардинга спуститься на четырнадцатую
палубу. Здесь требуются его услуги.
В критические моменты, как установил Никлин на собственном опыте,
простые и маленькие радости имеют огромное значение. Среди медицинских
припасов корабля не фигурировал алкоголь - на то была воля Кори Монтейна.
Но оказалось, что в личной аптечке доктора Хардинга имеется бутылка
бренди. Хардинг не был официальным врачом "Тары". Он был обычным
переселенцем и оплатил место для себя и своей семьи. Но, как выяснилось в
первые часы полета, его профессия - врач-терапевт, и Хардинг был назначен
на должность корабельного врача вместо специально нанятого человека,
оказавшегося жертвой внезапного старта корабля. Джим чуть не заплакал от
благодарности, когда ему поднесли наполненный до краев стакан. Этот стакан
представлял для него сейчас ценность куда большую, чем целый орб золота.
На борту стояла "ночь" и хотя суматоха последних часов несколько
улеглась, последовавшая за ней тишина была далека от абсолютной. Слишком
многое случилось за слишком короткое время. Пассажиры были испуганы и
сбиты с толку новостью о превращении Орбитсвиля. Встревоженные толпы
собрались у телемониторов на палубных площадках. Тревогу усилили
уменьшение ускорения, смерть Хепворта и, наконец, заявление о возвращении
"Тары".
Воорсангер и Меган Флейшер по общей трансляционной сети корабля
выступили с обращением. Они сказали, что корабль возвращается для
исследования планетарного облака. Их заявление являлось скорее
дипломатическим умолчанием, чем прямой ложью. Они упирали на то, что по
сравнению с долгим полетом, эта задержка - сущий пустяк. Тем не менее в
коллективном сознании пассажиров возникло множество страхов и сомнений.
Дани Фартинг и другие старожилы общины, которых полностью ввели в курс
дела, сбивались с ног, успокаивая встревоженных людей, но успех их
деятельности был более чем сомнителен.
Никлин физически чувствовал, как по пассажирским палубам
распространяются страх и паника. Холодок засел и у него в душе. Джим
никогда не любил спиртного, но сейчас, сидя в рубке управления вместе с
Воорсангером и Флейшер, он наслаждался каждым глотком бренди. Никлин
представил, как когда-нибудь, оказавшись в подходящих условиях, посвятит
всю оставшуюся жизнь поклонению зеленому змию с огненным сердцем. Однако
возможность эта начинала казаться ему все более призрачной, еще более
далекой, чем звезды.
Хардинг проявил редкое мужество и в одиночку убрал останки Хепворта
из эмиссионной камеры. "Тара", будучи кораблем исследовательского класса,
могла управляться, в случае необходимости, одним человеком. Ее
конструкторы постарались предусмотреть любую нештатную ситуацию, с которой
мог столкнуться небольшой экипаж, но они не учли одной детали - что
делать, если число членов экипажа звездолета уменьшится во время полета.
На корабле не было места для трупов. Это упущение создало для Хардинга
определенные проблемы, однако он с честью вышел из столь затруднительного
положения, запаковав останки Хепворта в пластиковую оболочку и положив
мрачный сверток в свободный морозильник. После этого Никлин смог войти в
эмиссионную камеру и поискать неисправность.
Он обнаружил, что один из стержней, управляющих положением клапана,
как и предполагал Хепворт, сломался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77