Быстрым движением он выдернул меч из ножен, замахнулся и нанес удар. В том месте, куда воткнулось его лезвие ярко засветилась медь. В то же самое время он ощутил болевой шок от столкновения, от запястья до самого плеча. Ох! Его рука онемела!
— Тебе не стоило бы сражаться! — сказала Мервания. — Правда, не стоит. — Ее голова сейчас пришла в чувство и смотрела на него.
Неожиданно охотник ухватился за свое левое запястье, за прозрачную перчатку, и потянул ее на себя. Перчатка оторвалась — вместе с кистью.
Келвин заморгал, но зрелище осталось там же, где было. Там, где должно было быть человеческое запястье, было что-то металлическое, что едва ли можно было назвать костью.
Из укороченной руки полыхнула вспышка рубинового лазера, перерезавшая клешню. Отрезанная клешня и Стапьюлар упали на пол одновременно.
— Теперь ты увидишь! — сказал Стапьюлар, поднимаясь на ноги и нацеливая свой обрубок. — Я пришел сюда приготовившись! Было запланировано, что я буду последним и буду прятать это до самого крайнего момента! Мне не хотелось обнаруживать свою природу, но этот ублюдок из низшего мира вынудил меня. — Он коротко взглянул на кисть руки, которую отбросил в сторону. — Ну, а теперь, Химера…
Мервания закричала. Мертин издал испуганное восклицание. Грампус зарычал. Если чудовище вообще могло дрожать от страха, то сейчас оно определенно задрожало.
Стапьюлар деловито отсек вторую клешню. Он прислонился к стене, так, что его невозможно было схватить, и мог постепенно срезать все руки и все головы.
— Послушай, существо из низшего мира, — сказал Стапьюлар. — Ты не хотел, чтобы все произошло обычным путем! Тебе понадобилось заставить меня сбросить маску! Слушай же теперь предсмертные крики последней известной живой химеры во всех измерениях!
— Нет! Нет! — кричала Мервания. Ее крики очень походили на мольбы женщины и действительно — в ее глазах стояли слезы.
После Келвин не мог ответить, как это случилось. Неожиданно он поднялся, шагнул назад и сделал выпад мечом вперед. Все это сделали перчатки. На мгновение ему показалось, что перчатки действуют на стороне противника.
Меч перевернулся в воздухе, его острие скользнуло вперед и вошло в горло Стапьюлара точно посередине. Стапьюлар казался удивленным. Затем он поднял свою неповрежденную руку и попытался вырвать меч из раны.
На пол хлынуло что-то черное. Кровь чужака? Нет, это совсем не кровь, понял Келвин. Это машинное масло! Стапьюлар был тем, что его отец называл роботом!
Но, что бы это ни было, жидкость была необходима для обеспечения жизненных процессов и функционирования существа. Когда она полилась наружу, Стапьюлар рухнул на пол. Он не мог действовать без масляного давления, так же как живое существо не могло жить и функционировать без давления крови.
— Ты спас нас! Ты спас нас! — воскликнула Мервания, и даже Грампус проворчал что-то, что показалось выражением благодарности. Чудовища дорожили своей жизнью точно так же, как и все остальные.
Теперь и Джон Найт, и Кайан тоже открыли глаза, приходя в сознание и с удивлением оглядываясь по сторонам.
— Все это было только трюком! — возмущенно бормотала Мервания. — Обычный трюк охотников!
— Эта штука никогда бы не приобрела нужный вкус, — с отвращением добавил Мертин. — У Грампуса было бы несварение желудка.
— ГРРААУ! — согласилась голова дракона с выражением отвращения на морде.
Келвин быстро взглянул на лица отца и брата, затем снова перевел взгляд на головы тюремщика. Теперь их участь неизбежна, подумал он. За его колоссальную глупость и за неуместное вмешательство перчаток им предстоит заплатить худшим из возможных способов. Теперь им не избежать участи быть съеденными химерой.
Грампус защелкал своими огромными челюстями и высунул наружу раздвоенный язык, словно он уже проголодался и ему не терпелось полакомиться.
Глава 14. Повороты
Сент-Хеленс подготовился к смерти так тщательно, как только мог. Он ожидал, что его проткнут копьем или перережут горло ножом. Но уже в тот момент, когда король-ребенок, который на самом деле вовсе не был ребенком, прокричал «Убейте его!», колдунья открыла глаза и пронзительным взглядом уставилась на людей, которые его держали.
— Нет, милый, — сказала она, взглянув на мальчика. — Он должен оставаться нашим пленником.
— Он же убил тебя! — пронзительно выкрикнул ребенок.
— Нет, пока еще нет, милый. Пока нет. Пожалуйста, дорогие мои, послушайте меня. Трудновато убить таких, как я. — Произнеся эти слова, старуха замолчала и закрыла глаза, словно приготовившись к смерти.
Сент-Хеленс услышал, как засвистело лезвие меча, вынимаемого из ножен. Она сказала все это слишком поздно или умерла слишком рано, подумал он. Теперь этот король-мальчишка отомстит за нее по своему разумению.
— Нет! — приказал мальчишка. — Не убивайте его! Бросьте его в темницу. Что касается Хельбы, внесите ее внутрь!
Но… В этот момент огромный кот, очень черный, свирепо блестя глазами, выпрыгнул из-за спины второго юного короля и подбежал к телу Хельбы, которая без всякого сомнения казалась совершенно мертвой. На одно мгновение Сент-Хеленс почувствовал на себе пронзительный взгляд желтых глаз и услышал самое злобное и громкое кошачье шипение, какое ему приходилось слышать в своей жизни. Затем кот вспрыгнул на труп, вдыхая и выдыхая воздух прямо в мертвые губы Хельбы.
Неожиданно кот весь закостенел. Затем рухнул, словно пустой черный мешок с костями. Чернота осталась там же, где была; казалось даже, что она постепенно расплывается, но в этот момент солдат дернул Сент-Хеленса за руку.
Теперь здесь уже два трупа, подумал он. Колдуньи и ее друга. Но что бы он о ней и думал, он знал, что колдунья спасла ему жизнь.
Солдаты увели его прочь.
Ломакс успокоил своего молодого жеребца, глядя на шеренгу уцелевших в последней битве. Кроме Сент-Хеленса, они потеряли только дюжину, но еще двадцать были ранены достаточно серьезно, и их требовалось отослать домой. Остальные, как определил Ломакс, собирались снова пересечь границу. Но сперва требовалось уладить совсем другое дело.
— Так! Кто сделал это! Кто выпустил арбалетную стрелу?! Кто нарушил перемирие?!
Никто не отвечал. Все германдцы оставались безучастными, а наемники были заинтересованы, но не совсем понимали, в чем дело. Судя по их внешнему виду, никто в этом не был виновен.
— Филипп, а ты… — он собирался спросить его «видел, кто сделал это?», но мальчишка прервал его.
— Да, я сделал это! Я сделал это! Я тот, кто это сделал!
— ТЫ! Но почему? — его голова шла кругом, когда он спрашивал.
— Сент-Хеленс играет в шахматы! Он знает, как вывести из игры черную королеву!
— Ты убил его! Ты виновен в его смерти!
— Он мой самый лучший друг!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— Тебе не стоило бы сражаться! — сказала Мервания. — Правда, не стоит. — Ее голова сейчас пришла в чувство и смотрела на него.
Неожиданно охотник ухватился за свое левое запястье, за прозрачную перчатку, и потянул ее на себя. Перчатка оторвалась — вместе с кистью.
Келвин заморгал, но зрелище осталось там же, где было. Там, где должно было быть человеческое запястье, было что-то металлическое, что едва ли можно было назвать костью.
Из укороченной руки полыхнула вспышка рубинового лазера, перерезавшая клешню. Отрезанная клешня и Стапьюлар упали на пол одновременно.
— Теперь ты увидишь! — сказал Стапьюлар, поднимаясь на ноги и нацеливая свой обрубок. — Я пришел сюда приготовившись! Было запланировано, что я буду последним и буду прятать это до самого крайнего момента! Мне не хотелось обнаруживать свою природу, но этот ублюдок из низшего мира вынудил меня. — Он коротко взглянул на кисть руки, которую отбросил в сторону. — Ну, а теперь, Химера…
Мервания закричала. Мертин издал испуганное восклицание. Грампус зарычал. Если чудовище вообще могло дрожать от страха, то сейчас оно определенно задрожало.
Стапьюлар деловито отсек вторую клешню. Он прислонился к стене, так, что его невозможно было схватить, и мог постепенно срезать все руки и все головы.
— Послушай, существо из низшего мира, — сказал Стапьюлар. — Ты не хотел, чтобы все произошло обычным путем! Тебе понадобилось заставить меня сбросить маску! Слушай же теперь предсмертные крики последней известной живой химеры во всех измерениях!
— Нет! Нет! — кричала Мервания. Ее крики очень походили на мольбы женщины и действительно — в ее глазах стояли слезы.
После Келвин не мог ответить, как это случилось. Неожиданно он поднялся, шагнул назад и сделал выпад мечом вперед. Все это сделали перчатки. На мгновение ему показалось, что перчатки действуют на стороне противника.
Меч перевернулся в воздухе, его острие скользнуло вперед и вошло в горло Стапьюлара точно посередине. Стапьюлар казался удивленным. Затем он поднял свою неповрежденную руку и попытался вырвать меч из раны.
На пол хлынуло что-то черное. Кровь чужака? Нет, это совсем не кровь, понял Келвин. Это машинное масло! Стапьюлар был тем, что его отец называл роботом!
Но, что бы это ни было, жидкость была необходима для обеспечения жизненных процессов и функционирования существа. Когда она полилась наружу, Стапьюлар рухнул на пол. Он не мог действовать без масляного давления, так же как живое существо не могло жить и функционировать без давления крови.
— Ты спас нас! Ты спас нас! — воскликнула Мервания, и даже Грампус проворчал что-то, что показалось выражением благодарности. Чудовища дорожили своей жизнью точно так же, как и все остальные.
Теперь и Джон Найт, и Кайан тоже открыли глаза, приходя в сознание и с удивлением оглядываясь по сторонам.
— Все это было только трюком! — возмущенно бормотала Мервания. — Обычный трюк охотников!
— Эта штука никогда бы не приобрела нужный вкус, — с отвращением добавил Мертин. — У Грампуса было бы несварение желудка.
— ГРРААУ! — согласилась голова дракона с выражением отвращения на морде.
Келвин быстро взглянул на лица отца и брата, затем снова перевел взгляд на головы тюремщика. Теперь их участь неизбежна, подумал он. За его колоссальную глупость и за неуместное вмешательство перчаток им предстоит заплатить худшим из возможных способов. Теперь им не избежать участи быть съеденными химерой.
Грампус защелкал своими огромными челюстями и высунул наружу раздвоенный язык, словно он уже проголодался и ему не терпелось полакомиться.
Глава 14. Повороты
Сент-Хеленс подготовился к смерти так тщательно, как только мог. Он ожидал, что его проткнут копьем или перережут горло ножом. Но уже в тот момент, когда король-ребенок, который на самом деле вовсе не был ребенком, прокричал «Убейте его!», колдунья открыла глаза и пронзительным взглядом уставилась на людей, которые его держали.
— Нет, милый, — сказала она, взглянув на мальчика. — Он должен оставаться нашим пленником.
— Он же убил тебя! — пронзительно выкрикнул ребенок.
— Нет, пока еще нет, милый. Пока нет. Пожалуйста, дорогие мои, послушайте меня. Трудновато убить таких, как я. — Произнеся эти слова, старуха замолчала и закрыла глаза, словно приготовившись к смерти.
Сент-Хеленс услышал, как засвистело лезвие меча, вынимаемого из ножен. Она сказала все это слишком поздно или умерла слишком рано, подумал он. Теперь этот король-мальчишка отомстит за нее по своему разумению.
— Нет! — приказал мальчишка. — Не убивайте его! Бросьте его в темницу. Что касается Хельбы, внесите ее внутрь!
Но… В этот момент огромный кот, очень черный, свирепо блестя глазами, выпрыгнул из-за спины второго юного короля и подбежал к телу Хельбы, которая без всякого сомнения казалась совершенно мертвой. На одно мгновение Сент-Хеленс почувствовал на себе пронзительный взгляд желтых глаз и услышал самое злобное и громкое кошачье шипение, какое ему приходилось слышать в своей жизни. Затем кот вспрыгнул на труп, вдыхая и выдыхая воздух прямо в мертвые губы Хельбы.
Неожиданно кот весь закостенел. Затем рухнул, словно пустой черный мешок с костями. Чернота осталась там же, где была; казалось даже, что она постепенно расплывается, но в этот момент солдат дернул Сент-Хеленса за руку.
Теперь здесь уже два трупа, подумал он. Колдуньи и ее друга. Но что бы он о ней и думал, он знал, что колдунья спасла ему жизнь.
Солдаты увели его прочь.
Ломакс успокоил своего молодого жеребца, глядя на шеренгу уцелевших в последней битве. Кроме Сент-Хеленса, они потеряли только дюжину, но еще двадцать были ранены достаточно серьезно, и их требовалось отослать домой. Остальные, как определил Ломакс, собирались снова пересечь границу. Но сперва требовалось уладить совсем другое дело.
— Так! Кто сделал это! Кто выпустил арбалетную стрелу?! Кто нарушил перемирие?!
Никто не отвечал. Все германдцы оставались безучастными, а наемники были заинтересованы, но не совсем понимали, в чем дело. Судя по их внешнему виду, никто в этом не был виновен.
— Филипп, а ты… — он собирался спросить его «видел, кто сделал это?», но мальчишка прервал его.
— Да, я сделал это! Я сделал это! Я тот, кто это сделал!
— ТЫ! Но почему? — его голова шла кругом, когда он спрашивал.
— Сент-Хеленс играет в шахматы! Он знает, как вывести из игры черную королеву!
— Ты убил его! Ты виновен в его смерти!
— Он мой самый лучший друг!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98