— Как им повезло! — По ее тону можно было судить, что она никогда бы не проявила такого великодушия. — Ты помогаешь им устроиться и начать свою жизнь, предоставляешь им бесплатное проживание и даже платишь за то, что они заботятся о твоей ферме!
— Тихо, тихо. Ты не должна так говорить. Он был мне хорошим мужем, а тебе хорошим отцом, когда мы думали, что твой настоящий отец мертв.
Глаза Джон вспыхнули от неожиданной мысли.
— Значит, ты думаешь, что ты и мой настоящий отец могли бы…
— Я не знаю, дорогая моя. Посмотрим. Карты не показывают мне этого достаточно ясно.
— Мне кажется, что они никогда ничего не показывают. Все становится ясно только много позже.
— Твой отец тоже так говорил. Ну, хорошо… — она в последний раз порывисто обняла Джон. — Как следует заботься о Хелн и о ее ребенке. В следующий раз я загляну на более долгое время.
— Я позабочусь о ней, — сказала Джон. — Но я боюсь за нее! Мама, ты не могла бы остаться?
— Нет. Я же объяснила, почему. Не надоедай мне больше. — Сказав напоследок эту маленькую ложь, Шарлен отправилась на конюшню к своей лошади. Она не обернулась, чтобы посмотреть на Джон, которая не пошла проводить ее. Джон притворялась, что не любит сантиментов, но мать знала, что взбалмошная дочурка сейчас украдкой утирает глаза. Свидания после долгой разлуки обычно приносили с собой боль, а эта встреча была особенно болезненна. С тех пор, как Джон исполнилось четырнадцать и она отправилась с Келвином на поиски приключений, они с Шарлен подолгу не виделись друг с другом.
Шарлен поскакала от дворца к перекрестку, а оттуда решительно направилась в сторону Канции. Ее зять был в очень серьезной опасности. Карты открыли ей это, хотя она не рассказала об этом Джон, зная, что дочь прихватив свою пращу присоединилась бы к ней. Шарлен не хотела этого. Джон должна была быть рядом с Хелн. Было совершенно очевидно, что с Хелн что-то сильно не в порядке, и Шарлен подозревала, что здесь замешана враждебная магия. Пока она не сможет заставить карты сказать ей что-нибудь более определенное, ей, чтобы не выдать себя, придется притворяться, будто она ничего не понимает. Она не могла помочь Хелн непосредственно, так говорили ей карты, но, может быть, она сумеет помочь ей косвенно, если узнает, что же все-таки неладно и если сможет найти Келвина и все ему рассказать. Поскольку она понятия не имела о том, где находится Келвин, ей приходилось пока предпринимать другие действия.
Если она сможет спасти Лестера, быть может, она сможет найти Хельбу, добрую колдунью, или сама колдунья разыщет ее. Шарлен была уверена, что для спасения Хелн и ребенка будет необходима помощь колдуньи. Она только надеялась, что сможет сделать что-нибудь, чтобы помочь и Джон и Хелн, и что сможет сделать это вовремя.
— Проклятые карты! — пробормотала Шарлен. — Почему вы никогда не можете мне сказать о чем-нибудь прямо? — Но она знала, что зря бранит их. Карты могли только то, что могли, и не больше.
Она продолжала ехать дальше и, миновав дорожный указатель, очутилась на запретной территории Канции.
Сент-Хеленс перевернулся на колючей соломе и посмотрел через прутья решетки своей тюремной камеры. Он вытер пыль, набившуюся ему в глаза. Две мальчишеские физиономии все еще были на прежнем месте. Две детские головки, каждая — в маленькой золотой короне.
— Ну и глупый у него вид, а, Кильдей?
— Ага. Как ты думаешь, что мы с ним сделаем, Кильдом?
— Будем пытать. Отогнем назад пальцы его рук. Будем щипать его за нос. Намажем ему ноги сметаной и заставим Катбу всю ее вылизать. Вымоем ему уши и будем так вытирать их полотенцем, как это делает с нами Хельба!
— Это хорошо! Это очень здорово! Давай!
— Мальчики, — удалось выговорить Сент-Хеленсу, — а колдунья, она…
— А, тебе хочется это узнать, дымящаяся башка! — сказал Кильдей. Оба короля пришли в восторг и защебетали от своей сообразительности. Кильдей бросил камешек, который отскочил от лица Сент-Хеленса, и они снова захихикали.
Сент-Хеленс позволил себе свирепо сверкнуть глазами. Проклятые котята! Этим двоим явно нужна хорошая порка! Это самое лучшее средство от плохого поведения, которое когда-либо было изобретено. Неважно, королевской ли крови эти щенки или нет!
— Посмотри-ка, да он сумасшедший!
— Ага, давай-ка наберем еще камней!
— Камней? А как насчет дротиков? — мальчишки умчались прочь, хихикая. Сент-Хеленс лежал на сырой соломе, чувствуя себя еще более несчастным, чем раньше.
Затем там, где только что были мальчишки, возникло чья-то темная, покрытая шерстью морда. Темно-желтые глаза, хвост изогнут вопросительным знаком. Это дружок колдуньи! А он думал, что тот погиб. Согласно легендам, друг колдуньи на самом деле был частью ее самой, так что, когда умирал один из них, вскоре умирал и другой. Это, вероятно, означало, что Хельба жива.
Но почему здесь появился этот кот? Он совсем не казался здоровым на вид. К чему ему тратить свою энергию, подглядывая за ним?
День понемногу угасал. Мальчишки не возвратились. Сент-Хеленс, снова и снова думая об этом, не нашел никакой причины сокрушаться из-за их отсутствия.
Ломакс выдернул меч из еще одного неудачливого канцийского солдата и проводил взглядом его тело, вывалившееся из седла. Они в основном выиграли это сражение, потому что силы на которые они наткнулись, были немногочисленны. Потом он увидел еще одну причину. За войсками Канции с холма спускались бойцы, одетые в мундиры Келвинии. Он напряг глаза, чтобы получше рассмотреть их в облаке пыли. Войска Лестера, должно быть, это они! Но где же сам Лестер?
Его внимание привлек чей-то крик. Обернувшись в седле, он увидел, как один из его людей приканчивает канцийского мечника в тот момент, когда лошадь Филиппа попятилась в сторону, и мальчик изо всей силы натянул поводья.
Канцийские солдаты отступили, преследуемые войсками Келвинии. Ломакс подъехал поближе, чтобы взглянуть, что произошло с бывшим королем Аратекса.
На левой руке Филиппа виднелась ужасная открытая рана от удара мечом. Одежду мальчика пропитала кровь, она капала на траву и на меч, который он выронил из рук. Филипп бешеными глазами уставился на Ломакса, так, словно и представить себе не мог, что его когда-нибудь могут ранить.
— Мне — мне больно, — сказал Филипп.
— Обычное дело для раны, полученной в бою, — сказал Ломакс. Он почувствовал некоторую симпатию к мальчишке, но не осмеливался показывать ее. В конце концов, подумал он, желая ожесточить свое сердце, он виновен в том, что случилось с Сент-Хеленсом.
— Я не хочу умирать! — стонал Филипп. — Я не готов к смерти!
При этом мальчик, который был королем и совсем недавно сам проливал кровь, задрожал так, словно его целиком погрузили в снег. Его лицо побелело, потом он покачнулся и, словно мешок с мукой, свалился с седла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— Тихо, тихо. Ты не должна так говорить. Он был мне хорошим мужем, а тебе хорошим отцом, когда мы думали, что твой настоящий отец мертв.
Глаза Джон вспыхнули от неожиданной мысли.
— Значит, ты думаешь, что ты и мой настоящий отец могли бы…
— Я не знаю, дорогая моя. Посмотрим. Карты не показывают мне этого достаточно ясно.
— Мне кажется, что они никогда ничего не показывают. Все становится ясно только много позже.
— Твой отец тоже так говорил. Ну, хорошо… — она в последний раз порывисто обняла Джон. — Как следует заботься о Хелн и о ее ребенке. В следующий раз я загляну на более долгое время.
— Я позабочусь о ней, — сказала Джон. — Но я боюсь за нее! Мама, ты не могла бы остаться?
— Нет. Я же объяснила, почему. Не надоедай мне больше. — Сказав напоследок эту маленькую ложь, Шарлен отправилась на конюшню к своей лошади. Она не обернулась, чтобы посмотреть на Джон, которая не пошла проводить ее. Джон притворялась, что не любит сантиментов, но мать знала, что взбалмошная дочурка сейчас украдкой утирает глаза. Свидания после долгой разлуки обычно приносили с собой боль, а эта встреча была особенно болезненна. С тех пор, как Джон исполнилось четырнадцать и она отправилась с Келвином на поиски приключений, они с Шарлен подолгу не виделись друг с другом.
Шарлен поскакала от дворца к перекрестку, а оттуда решительно направилась в сторону Канции. Ее зять был в очень серьезной опасности. Карты открыли ей это, хотя она не рассказала об этом Джон, зная, что дочь прихватив свою пращу присоединилась бы к ней. Шарлен не хотела этого. Джон должна была быть рядом с Хелн. Было совершенно очевидно, что с Хелн что-то сильно не в порядке, и Шарлен подозревала, что здесь замешана враждебная магия. Пока она не сможет заставить карты сказать ей что-нибудь более определенное, ей, чтобы не выдать себя, придется притворяться, будто она ничего не понимает. Она не могла помочь Хелн непосредственно, так говорили ей карты, но, может быть, она сумеет помочь ей косвенно, если узнает, что же все-таки неладно и если сможет найти Келвина и все ему рассказать. Поскольку она понятия не имела о том, где находится Келвин, ей приходилось пока предпринимать другие действия.
Если она сможет спасти Лестера, быть может, она сможет найти Хельбу, добрую колдунью, или сама колдунья разыщет ее. Шарлен была уверена, что для спасения Хелн и ребенка будет необходима помощь колдуньи. Она только надеялась, что сможет сделать что-нибудь, чтобы помочь и Джон и Хелн, и что сможет сделать это вовремя.
— Проклятые карты! — пробормотала Шарлен. — Почему вы никогда не можете мне сказать о чем-нибудь прямо? — Но она знала, что зря бранит их. Карты могли только то, что могли, и не больше.
Она продолжала ехать дальше и, миновав дорожный указатель, очутилась на запретной территории Канции.
Сент-Хеленс перевернулся на колючей соломе и посмотрел через прутья решетки своей тюремной камеры. Он вытер пыль, набившуюся ему в глаза. Две мальчишеские физиономии все еще были на прежнем месте. Две детские головки, каждая — в маленькой золотой короне.
— Ну и глупый у него вид, а, Кильдей?
— Ага. Как ты думаешь, что мы с ним сделаем, Кильдом?
— Будем пытать. Отогнем назад пальцы его рук. Будем щипать его за нос. Намажем ему ноги сметаной и заставим Катбу всю ее вылизать. Вымоем ему уши и будем так вытирать их полотенцем, как это делает с нами Хельба!
— Это хорошо! Это очень здорово! Давай!
— Мальчики, — удалось выговорить Сент-Хеленсу, — а колдунья, она…
— А, тебе хочется это узнать, дымящаяся башка! — сказал Кильдей. Оба короля пришли в восторг и защебетали от своей сообразительности. Кильдей бросил камешек, который отскочил от лица Сент-Хеленса, и они снова захихикали.
Сент-Хеленс позволил себе свирепо сверкнуть глазами. Проклятые котята! Этим двоим явно нужна хорошая порка! Это самое лучшее средство от плохого поведения, которое когда-либо было изобретено. Неважно, королевской ли крови эти щенки или нет!
— Посмотри-ка, да он сумасшедший!
— Ага, давай-ка наберем еще камней!
— Камней? А как насчет дротиков? — мальчишки умчались прочь, хихикая. Сент-Хеленс лежал на сырой соломе, чувствуя себя еще более несчастным, чем раньше.
Затем там, где только что были мальчишки, возникло чья-то темная, покрытая шерстью морда. Темно-желтые глаза, хвост изогнут вопросительным знаком. Это дружок колдуньи! А он думал, что тот погиб. Согласно легендам, друг колдуньи на самом деле был частью ее самой, так что, когда умирал один из них, вскоре умирал и другой. Это, вероятно, означало, что Хельба жива.
Но почему здесь появился этот кот? Он совсем не казался здоровым на вид. К чему ему тратить свою энергию, подглядывая за ним?
День понемногу угасал. Мальчишки не возвратились. Сент-Хеленс, снова и снова думая об этом, не нашел никакой причины сокрушаться из-за их отсутствия.
Ломакс выдернул меч из еще одного неудачливого канцийского солдата и проводил взглядом его тело, вывалившееся из седла. Они в основном выиграли это сражение, потому что силы на которые они наткнулись, были немногочисленны. Потом он увидел еще одну причину. За войсками Канции с холма спускались бойцы, одетые в мундиры Келвинии. Он напряг глаза, чтобы получше рассмотреть их в облаке пыли. Войска Лестера, должно быть, это они! Но где же сам Лестер?
Его внимание привлек чей-то крик. Обернувшись в седле, он увидел, как один из его людей приканчивает канцийского мечника в тот момент, когда лошадь Филиппа попятилась в сторону, и мальчик изо всей силы натянул поводья.
Канцийские солдаты отступили, преследуемые войсками Келвинии. Ломакс подъехал поближе, чтобы взглянуть, что произошло с бывшим королем Аратекса.
На левой руке Филиппа виднелась ужасная открытая рана от удара мечом. Одежду мальчика пропитала кровь, она капала на траву и на меч, который он выронил из рук. Филипп бешеными глазами уставился на Ломакса, так, словно и представить себе не мог, что его когда-нибудь могут ранить.
— Мне — мне больно, — сказал Филипп.
— Обычное дело для раны, полученной в бою, — сказал Ломакс. Он почувствовал некоторую симпатию к мальчишке, но не осмеливался показывать ее. В конце концов, подумал он, желая ожесточить свое сердце, он виновен в том, что случилось с Сент-Хеленсом.
— Я не хочу умирать! — стонал Филипп. — Я не готов к смерти!
При этом мальчик, который был королем и совсем недавно сам проливал кровь, задрожал так, словно его целиком погрузили в снег. Его лицо побелело, потом он покачнулся и, словно мешок с мукой, свалился с седла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98