Делай, как приказывает Гера. Неужели не ясно?
– Не совсем. Я хочу знать, чего вы добиваетесь.
Его трепетные ноздри гневно расширились.
– Ах, ты хочешь знать? Ну хорошо, я скажу. Ты помешал мне помочь Трое. Ты это помнишь?
Он хотел тогда, чтобы троянцы победили ахейцев и властители Трои основали империю, которая объединила бы Азию и Европу.
Но я не допустил этого.
– Твоя маленькая шалость так повлияла на континуум, что нам пришлось напрячь все свои силы, чтобы восстановить его, не допустив разрушения мироздания.
«Хорошо, – подумал я. – В тот раз все закончилось безумием Атона, но теперь он предпочел забыть об этом маленьком факте».
– И мы пока еще не устранили все повреждения. Империя, которая объединит Европу и Азию, возникнуть должна, даже если она просуществует лишь несколько поколений. Это важно. Жизненно важно!
– И, значит, Александр…
– Должен преуспеть в своих намерениях. И если ты хочешь еще хоть раз увидеть Аню, выполняй повеления Геры… Понятно?
Я склонил голову и услышал собственный голос:
– Понимаю…
Атон буркнул:
– Признаюсь, Орион: от тебя больше неприятностей, чем пользы. Но ты силен, в этом тебе не откажешь. Чтобы ты не путался под ногами, я послал тебя в мезозойскую эру, к динозаврам, но непонятным образом ты объявился в Пелле.
– Это сделала Аня, – отвечал я с уверенностью, удивившей меня самого.
Атон внимательно посмотрел на меня:
– Быть может. Когда я решил отправить тебя в своего рода изгнание, она настояла, чтобы тебе было позволено жить где-нибудь в континууме.
– Итак, я тебе надоел и ты намеревался забросить подальше опостылевшую игрушку?
– Не игрушку, а инструмент, который должен быть под рукой в случае необходимости, – поправил меня Золотой.
– А что происходит сейчас? – спросил я.
– А сейчас мы имеем дело с наисерьезнейшим кризисом, который возник из-за твоих дурацких поступков.
– А что делает Аня? Пытается остановить углубление кризиса?
– Орион, этим заняты все мы. И сейчас у нас нет сил, которые мы могли бы тратить на устранение последствий твоих дурацких выходок.
– И Гера направляет ход событий в Македонии?
– Это ее работа. Но она вынуждена заниматься ею из-за твоего ослиного сопротивления нашей воле.
– Что я должен сделать?
Он коротко улыбнулся:
– Ничего, Орион. Тебя следовало отправить в крионовое хранилище, однако я думаю, что и камера в Пелле вполне подойдет. Радуйся своим новым дружкам, можешь поиграть с ними.
Он говорил про крыс, это я понял.
30
Едва открыв глаза, я заметил в темноте камеры красные огоньки злобных глаз крыс, окружавших меня. Лишь несколько сердцебиений мелькнуло с тех пор, как я опустился на гнилую соломенную подстилку. Крысы подступали, но пока еще с опаской, запах живого существа еще не вселил в них голодную ярость.
Я вскочил на ноги, они бросились врассыпную по углам камеры, пища от страха и разочарования.
Целыми днями я расхаживал по тесной каморке, не смея уснуть. Смену суток отмечало лишь появление миски с похлебкой под дверью и исчезновение горшка. Понемногу я начал видеть в крысах товарищей.
Прибегнув к умению, которому давным-давно выучили меня неандертальцы, я попытался проникнуть в сознание крыс и понемногу научился видеть камеру их глазами. Ощутив их вечный голод, я начал даже оставлять им объедки своей жалкой трапезы.
День за днем я укреплял свой контакт с ними и наконец даже сумел, оставаясь в камере, прослеживать их передвижения по трещинам в стенах подземелья; их гнезда и ходы сетью покрывали подвалы дворца. Глазами предводителя стаи я видел комнату стражников, огромных людей, беззаботно ронявших на пол крошки хлеба и кусочки мяса – стая бросалась пировать, когда люди оставляли помещение.
Я даже слышал разговоры стражников. Крысы странным образом воспринимали их голоса, которые делались глубокими и гулкими. Мне потребовалось немалое время, чтобы научиться воспринимать интонации и переводить звуки в понятные мне слова.
Так я узнал, что приближается новая царская свадьба. И чем больше говорили стражники, чем грубее шутили относительно грядущего праздника, тем больше недоумения я ощущал. Выходило, что Александр женится на Клеопатре. Оба имени были в ходу среди македонцев. Неужели стражники имели в виду Александра… самого Маленького царя? Но имя Клеопатра носила молодая жена Филиппа, которую сам царь звал Эвридикой.
Загадку разрешил Павсаний.
Он спустился посетить меня в моей камере. Однажды днем я услышал шаги за дверью и понял, что по коридору за шаркавшим ногами стариком, который приносил мне еду, следует кто-то еще. Одна из крыс оказалась возле трещины в стене коридора, и я смог воспользоваться ее глазами. Тяжеловесный Павсаний сотрясал почву перед чувствительными усиками крысы каждым ударом тяжелой ноги.
Стражник распахнул заскрипевшую дверь, Павсаний вошел в мою каморку. В правой руке его шипел разбрасывавший искры факел. Меч свой он оставил в комнате стражи.
– Выйди, – сказал он старику. – Я позову тебя, когда покончу с делом.
Старик без слов вышел за дверь и запер камеру.
– Ты похудел, – сказал Павсаний, глядя на меня.
Я заметил, как он повел носом.
– Воняет, что ли? – поинтересовался я.
– Ничего не поделаешь…
– Почему я здесь? – спросил я. – Почему мне не позволяют видеть царя… даже предстать перед судом?
– Суд будет скоро, – посулил Павсаний, лицо его оставалось мрачным, глаза он прятал.
– Что ты имеешь в виду?
– После свадьбы мы сможем тебя отпустить.
– Какой свадьбы?
Павсаний нахмурился:
– Царь выдает дочь за своего зятя.
– Свою дочь Клеопатру? Дочь Олимпиады?
– Она выходит замуж за Александра, царя Эпира.
– Брата Олимпиады? – Я был потрясен.
Он кисло улыбнулся и кивнул:
– Попахивает инцестом, правда? Надо же – выдавать четырнадцатилетнюю дочь за ее же дядю!
– Я думал, что Олимпиада находится в Эпире и живет у своего брата.
– Так и было. Но теперь она возвратилась в Пеллу.
Вот оно – искусство Филиппа управлять государством. Выдавая за царя Эпира свою дочь, он привлекал его на свою сторону. Получив в жены царевну, Александр Эпирский перестанет поддерживать Олимпиаду. Царица лишится брата, готового встать на ее сторону, предоставить ей кров, даже вступить в войну с Филиппом.
– Итак, одноглазый лис перехитрил ее, – пробормотал я.
– Ты так думаешь? – Павсаний горько усмехнулся. – Посмотрим.
– А как дела Александра? Как ведет себя Маленький царь?
– После женитьбы Филиппа на Эвридике он бежал в Эпир со своей матерью. Но царь приказал сыну явиться в Пеллу, и он покорно вернулся.
– Он предпочел послушаться отца вопреки прихотям матери, – проговорил я.
– Не спеши с выводами, Орион, – сказал Павсаний, – когда-нибудь Александр станет царем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Не совсем. Я хочу знать, чего вы добиваетесь.
Его трепетные ноздри гневно расширились.
– Ах, ты хочешь знать? Ну хорошо, я скажу. Ты помешал мне помочь Трое. Ты это помнишь?
Он хотел тогда, чтобы троянцы победили ахейцев и властители Трои основали империю, которая объединила бы Азию и Европу.
Но я не допустил этого.
– Твоя маленькая шалость так повлияла на континуум, что нам пришлось напрячь все свои силы, чтобы восстановить его, не допустив разрушения мироздания.
«Хорошо, – подумал я. – В тот раз все закончилось безумием Атона, но теперь он предпочел забыть об этом маленьком факте».
– И мы пока еще не устранили все повреждения. Империя, которая объединит Европу и Азию, возникнуть должна, даже если она просуществует лишь несколько поколений. Это важно. Жизненно важно!
– И, значит, Александр…
– Должен преуспеть в своих намерениях. И если ты хочешь еще хоть раз увидеть Аню, выполняй повеления Геры… Понятно?
Я склонил голову и услышал собственный голос:
– Понимаю…
Атон буркнул:
– Признаюсь, Орион: от тебя больше неприятностей, чем пользы. Но ты силен, в этом тебе не откажешь. Чтобы ты не путался под ногами, я послал тебя в мезозойскую эру, к динозаврам, но непонятным образом ты объявился в Пелле.
– Это сделала Аня, – отвечал я с уверенностью, удивившей меня самого.
Атон внимательно посмотрел на меня:
– Быть может. Когда я решил отправить тебя в своего рода изгнание, она настояла, чтобы тебе было позволено жить где-нибудь в континууме.
– Итак, я тебе надоел и ты намеревался забросить подальше опостылевшую игрушку?
– Не игрушку, а инструмент, который должен быть под рукой в случае необходимости, – поправил меня Золотой.
– А что происходит сейчас? – спросил я.
– А сейчас мы имеем дело с наисерьезнейшим кризисом, который возник из-за твоих дурацких поступков.
– А что делает Аня? Пытается остановить углубление кризиса?
– Орион, этим заняты все мы. И сейчас у нас нет сил, которые мы могли бы тратить на устранение последствий твоих дурацких выходок.
– И Гера направляет ход событий в Македонии?
– Это ее работа. Но она вынуждена заниматься ею из-за твоего ослиного сопротивления нашей воле.
– Что я должен сделать?
Он коротко улыбнулся:
– Ничего, Орион. Тебя следовало отправить в крионовое хранилище, однако я думаю, что и камера в Пелле вполне подойдет. Радуйся своим новым дружкам, можешь поиграть с ними.
Он говорил про крыс, это я понял.
30
Едва открыв глаза, я заметил в темноте камеры красные огоньки злобных глаз крыс, окружавших меня. Лишь несколько сердцебиений мелькнуло с тех пор, как я опустился на гнилую соломенную подстилку. Крысы подступали, но пока еще с опаской, запах живого существа еще не вселил в них голодную ярость.
Я вскочил на ноги, они бросились врассыпную по углам камеры, пища от страха и разочарования.
Целыми днями я расхаживал по тесной каморке, не смея уснуть. Смену суток отмечало лишь появление миски с похлебкой под дверью и исчезновение горшка. Понемногу я начал видеть в крысах товарищей.
Прибегнув к умению, которому давным-давно выучили меня неандертальцы, я попытался проникнуть в сознание крыс и понемногу научился видеть камеру их глазами. Ощутив их вечный голод, я начал даже оставлять им объедки своей жалкой трапезы.
День за днем я укреплял свой контакт с ними и наконец даже сумел, оставаясь в камере, прослеживать их передвижения по трещинам в стенах подземелья; их гнезда и ходы сетью покрывали подвалы дворца. Глазами предводителя стаи я видел комнату стражников, огромных людей, беззаботно ронявших на пол крошки хлеба и кусочки мяса – стая бросалась пировать, когда люди оставляли помещение.
Я даже слышал разговоры стражников. Крысы странным образом воспринимали их голоса, которые делались глубокими и гулкими. Мне потребовалось немалое время, чтобы научиться воспринимать интонации и переводить звуки в понятные мне слова.
Так я узнал, что приближается новая царская свадьба. И чем больше говорили стражники, чем грубее шутили относительно грядущего праздника, тем больше недоумения я ощущал. Выходило, что Александр женится на Клеопатре. Оба имени были в ходу среди македонцев. Неужели стражники имели в виду Александра… самого Маленького царя? Но имя Клеопатра носила молодая жена Филиппа, которую сам царь звал Эвридикой.
Загадку разрешил Павсаний.
Он спустился посетить меня в моей камере. Однажды днем я услышал шаги за дверью и понял, что по коридору за шаркавшим ногами стариком, который приносил мне еду, следует кто-то еще. Одна из крыс оказалась возле трещины в стене коридора, и я смог воспользоваться ее глазами. Тяжеловесный Павсаний сотрясал почву перед чувствительными усиками крысы каждым ударом тяжелой ноги.
Стражник распахнул заскрипевшую дверь, Павсаний вошел в мою каморку. В правой руке его шипел разбрасывавший искры факел. Меч свой он оставил в комнате стражи.
– Выйди, – сказал он старику. – Я позову тебя, когда покончу с делом.
Старик без слов вышел за дверь и запер камеру.
– Ты похудел, – сказал Павсаний, глядя на меня.
Я заметил, как он повел носом.
– Воняет, что ли? – поинтересовался я.
– Ничего не поделаешь…
– Почему я здесь? – спросил я. – Почему мне не позволяют видеть царя… даже предстать перед судом?
– Суд будет скоро, – посулил Павсаний, лицо его оставалось мрачным, глаза он прятал.
– Что ты имеешь в виду?
– После свадьбы мы сможем тебя отпустить.
– Какой свадьбы?
Павсаний нахмурился:
– Царь выдает дочь за своего зятя.
– Свою дочь Клеопатру? Дочь Олимпиады?
– Она выходит замуж за Александра, царя Эпира.
– Брата Олимпиады? – Я был потрясен.
Он кисло улыбнулся и кивнул:
– Попахивает инцестом, правда? Надо же – выдавать четырнадцатилетнюю дочь за ее же дядю!
– Я думал, что Олимпиада находится в Эпире и живет у своего брата.
– Так и было. Но теперь она возвратилась в Пеллу.
Вот оно – искусство Филиппа управлять государством. Выдавая за царя Эпира свою дочь, он привлекал его на свою сторону. Получив в жены царевну, Александр Эпирский перестанет поддерживать Олимпиаду. Царица лишится брата, готового встать на ее сторону, предоставить ей кров, даже вступить в войну с Филиппом.
– Итак, одноглазый лис перехитрил ее, – пробормотал я.
– Ты так думаешь? – Павсаний горько усмехнулся. – Посмотрим.
– А как дела Александра? Как ведет себя Маленький царь?
– После женитьбы Филиппа на Эвридике он бежал в Эпир со своей матерью. Но царь приказал сыну явиться в Пеллу, и он покорно вернулся.
– Он предпочел послушаться отца вопреки прихотям матери, – проговорил я.
– Не спеши с выводами, Орион, – сказал Павсаний, – когда-нибудь Александр станет царем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73