– Но при этом он прекрасно понимает, каково отцу видеть своих детей рабами. Он не станет разлучать вас.
Гаркан мрачно кивнул.
– Павсаний был удивлен моим бегством, так?
– Не то слово, Орион. Он обезумел от ярости, поклялся насадить твою голову на копье и обещал огромную награду тому, кто приведет тебя.
– И ты хочешь получить награду?
– Да, – проговорил он без особого энтузиазма.
Мы надолго замолчали. Тревога явно снедала Гаркана. Он волновался за детей? Или не знал, на какую участь обречет меня, предав Павсанию?
Я спросил:
– А где Бату? Почему он не с тобой?
Гаркан ответил не сразу:
– Я решил, что, если мы вдвоем доставим тебя назад, это будет выглядеть подозрительно. Бату прочесывает горы по другую сторону дороги, он ищет тебя вместе со всеми.
Я кивнул, и он вновь умолк.
Через четверть часа после того, как мы выехали на дорогу, нас нагнал целый отряд телохранителей.
– Ты нашел его! – воскликнул предводитель. – Отлично!
Он махнул рукой, и два всадника, ехавшие в конце колонны, приблизились к нам, позвякивая цепями.
Начальник охраны виновато посмотрел на меня:
– Прости, Орион. Павсаний приказал заковать тебя в цепи. Он боится, что ты убежишь.
Гаркан отводил глаза, другие тоже проявляли признаки смущения. Оба кузнеца заковывали меня едва ли не с извинениями.
Итак, я прибыл в Эги, звеня кандалами. Я чувствовал себя жертвенным животным, которым, кажется, и считал меня Павсаний. Я мог избежать смерти, только встретившись с царем, прежде чем предатель убьет его.
Лежа на крупе коня вниз головой, я увидел массивные ворота Эги и толстую стену города, немощеные улицы, что взбирались на самую вершину холма к цитадели, ее еще более крепкие стены и ворота.
Но меня не повели к царю. Невзирая на все мои возражения, меня стащили с лошади и повлекли в древние темницы замка, с незапамятных времен являвшегося твердыней царей Македонских.
– Отведите меня к царю! – вопил я, когда меня запирали в камеру. Горло мое охрипло от криков. Я должен был увидеть царя и предупредить его!
Я ничего не добился. Закованного в цепи, меня бросили на утоптанный земляной пол. Последним ушел Гаркан. Он подождал, пока удалились все остальные, а потом опустился на колени возле меня.
«Ага! – подумал я. – Сейчас он скажет, когда вернется сюда и освободит меня».
Но бывший разбойник лишь торопливо шепнул:
– Прости, Орион. Мне сказали – ты или дети. Она обещала вернуть их мне, если я доставлю тебя сюда.
Она! Царица… Олимпиада… Гера.
– Она хочет убить меня, – сказал я.
Гаркан молча кивнул и оставил лежать на полу камеры. Дверь звякнула, закрываясь, я оказался один в темноте.
Но ненадолго. Мои глаза еще не привыкли к мраку, когда я услышал шаги в коридоре снаружи. Дверь отперли и распахнули. Вошли двое тюремщиков, они с ворчанием подхватили меня под руки и посадили, прислонив спиной к грубой каменной стене.
Они вышли, и в камере появилась Олимпиада. Павсаний стоял за ней, сжимая в правой руке чадивший факел.
– Надо просто убить его, – пробормотал он.
– Рано, – отвечала Олимпиада. – Он может пригодиться нам, когда умрет Филипп.
На ее прекрасном и жестоком лице я видел неподвластные тысячелетиям глаза Геры.
– Зачем это он нам понадобится? – возмутился Павсаний.
– Ты осмеливаешься спорить?
Услышав металлические нотки в ее голосе, предатель сразу же сдался:
– Я только хотел сказать, что Орион чрезвычайно опасен. Нам следовало бы отделаться от него.
– После смерти Филиппа, – шепнула Олимпиада. – Тогда ты его получишь.
– Думаешь, я без этого не справлюсь? – жестко сказал Павсаний. – Или ты полагаешь, у меня не хватит духа, чтобы убить царя без всяких наград?
– Ну что ты, – усмехнулась она. – Только подожди своего часа. Все будет потом, я обещаю тебе.
Павсаний подошел ко мне:
– Отлично. Пусть будет потом, – и ногой свирепо ударил меня прямо в висок. Теряя сознание, я расслышал его слова: – Получи-ка должок.
33
Я преднамеренно оставался без движения. Тело мое лежало в вонючей камере, скованное по рукам и ногам, но ум бодрствовал и действовал. Я отправился в город творцов, единственное место, куда мог скрыться.
Глаза мои открылись, когда я оказался на травянистом холме над пустым и покинутым городом. Солнце сверкало над морем. Цветы качали головками, покоряясь мимолетному ветерку, деревья шелестели, как и сотни миллионов лет назад.
И все же я не мог приблизиться к городу. Снова невидимый барьер удерживал меня на месте.
Мне некуда было возвращаться – только в Македонию, назад в темницу, в скованное и беспомощное тело. Тем временем Гера толкала Павсания на убийство царя. Я не мог предупредить Филиппа и спасти его.
Или же у меня был выход? Если бы я только мог выбраться из камеры и доставить Филиппа сюда, в это исключенное из потока времени место!
Глубоко задумавшись, я расхаживал по ровному травянистому склону и наконец заметил, что каждый раз, когда я поворачивал от города, барьер переставал мне мешать.
Как часто творцы призывали меня сюда? Сколько раз переносился я из иных мест и времен в вечный город богоподобных потомков людей? Я даже научился перемещаться сюда без их помощи и ведома. Мог ли я взять Филиппа из Эги, перенести сюда хотя бы на короткий миг и предупредить?
Размышляя над этой проблемой, я как будто бы услышал очень слабые, едва уловимые отголоски смеха. Насмешливый, циничный хохот, казалось, говорил, что я никогда не передвигался по континууму без посторонней помощи, что у меня не хватит сил, чтобы переместить даже молекулу из одной точки пространственно-временного вектора в другую, а все, что я полагал совершенным мною, было сделано за меня одним из творцов.
«Нет, – безмолвно ярился я. – Все сделал я сам, своей собственной силой и волей». Аня говорила мне об этом в предыдущей жизни. Творцы опасались моей возраставшей силы, они страшились, что однажды я стану им равным, невзирая на то усердие, с которым они пытались остановить меня. Вот почему они стерли мою память, отослали в древнюю Македонию. Но они вновь просчитались. Я учился, развивался, набирался сил, невзирая на их предательство.
«Этот насмешливый хохот наверняка очередное их издевательство», – уговаривал я себя, пытаясь пробудить в своем сердце уверенность.
– Я могу доставить Филиппа, – громко сказал я. – Я знаю, как это сделать, и у меня хватит сил и знаний.
И Филипп, царь Македонский, появился передо мной.
Он казался более раздраженным, чем испуганным. Царя едва прикрывал кусок тонкого полотна. Здоровый глаз его заморгал от яркого солнечного света, и я понял, что пробудил его ото сна.
– Орион, – сказал он без удивления.
– Да, мой господин.
Он огляделся:
– Где мы? Что это за город внизу?
– Мы далеко от Македонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73