– Ну не совсем, миледи, но почти, – согласилась Мерседес. – Хевенитские адмиралы путешествуют по первому разряду, а грейсонский флот не видел повода урезать вам жилплощадь.
Хонор покачала головой и повертелась на месте в центре своей гостиной. Она всегда считала, что у мантикорских адмиралов великолепные каюты, но такого она себе даже не представляла. Гостиная была в длину метров десять – невероятные размеры для военного корабля, – через открытый люк была видна не менее роскошная спальня. По мягкому ковру принятого на флоте голубого цвета Хонор подошла к еще одному люку, закрытому, и снова покачала головой, обнаружив за ним столовую, предназначенную для настоящих приемов. Хевенитскую отделку убрали при ремонте, но грейсонцы все оборудовали, как во дворце. Осмотрев свой огромный стол, Хонор с удивлением обнаружила, что он сделан из настоящего дерева.
– К этому можно привыкнуть, – сказала она наконец. – Но вот капсулу Нимица, Мак, придется позолотить.
Кот у нее на плече пискнул и перепрыгнул на крышу своей спасательной капсулы, прикрепленной к переборке. Он уселся, обернул хвост вокруг задних лап и наклонил голову, тоже осматривая новое помещение. Хонор усмехнулась, чувствуя, как он радуется.
– Похоже, Нимиц всем доволен, мэм, – заметил МакГиннес; судя по его тону, он был вполне согласен с котом.
– Нимиц, – сурово отрезала Хонор, – бессовестный и законченный сибарит. – Она села на удобную кушетку и с наслаждением вытянула длинные ноги. – И не только он, между прочим.
– Неужели, мэм? – мягко переспросил МакГиннес.
– Именно… – Хонор закрыла глаза, потом снова выпрямилась. – Мак, пойди посмотри, какая у тебя каюта. Нам с капитаном Брайэм есть о чем поговорить. Если ты мне понадобишься, наверняка она покажет мне, где кнопка вызова.
– Разумеется, мэм.
Стюард поклонился начальнику штаба и вышел, а Хонор указала на стул, стоявший лицом к ее кушетке.
– Садись, Мерседес, – попросила она.
Та с улыбкой села, скрестив ноги и положив фуражку на колени. Хонор взглянула на нее из-под полуопущенных век.
Мерседес Брайэм родилась на Грифоне. Она сравнительно поздно прошла пролонг второго поколения и по физическому возрасту годилась Хонор в матери; в ее черных волосах поблескивала седина, а смуглое лицо носило следы жесткого воздействия природы родной планеты, несмотря на полвека в космосе. Красивой она не была никогда, но ум и опыт делали ее лицо привлекательным. Впервые они встретились шесть лет назад, когда Мерседес служила у Хонор штурманом на легком крейсере «Бесстрашный». Несмотря на долгую службу на флоте, она оставалась всего лишь лейтенантом и после стольких лет смирилась с тем, что никогда не достигнет командного ранга. А теперь она сидела перед Хонор в форме капитана и излучала ту же уверенность и компетентность, что и прежде.
И это было удивительно, подумала Хонор, если учесть, что случилось с экипажем «Мадригала» на «Вороне».
– Ну что ж, – сказала она наконец. – Рада тебя видеть, Мерседес. И само собой разумеется, рада, что ты получила ранг, которого всегда заслуживала.
– Спасибо, мэм. Я еще к нему привыкаю. – Мерседес глянула на четыре узкие золотые полоски на своем рукаве. – Грейсонцы повысили меня в чине, когда Флот одолжил меня им, но вообще-то, когда меня выпустили из Бейсингфорда note 4, то присвоили мне полного коммандера. Конечно, они не предполагали, что я сохраню этот ранг, – она поморщилась. – Наверное, отдел кадров рассчитывал, что я с ним уйду в отставку.
– Да? – Хонор постаралась сохранить нейтральный тон.
– Да, мэм. Мой психолог настойчиво советовала мне подумать об отставке – с полной пенсией, конечно… В общем, я порекомендовала ей свернуть этот совет в трубочку и заткнуть им одно место.
Хонор усмехнулась.
– Вряд ли ей это понравилось.
– Похоже, вы и сами имели дело с психологами, мэм, – заметила Мерседес и взмахнула рукой. – Да нет, она хотела как лучше. Я благодарна им за то, что они привели меня в норму, но они и сами, по-моему, не понимают, как хорошо справились. Их собственные тесты показывали, что я годна к службе, а они все равно твердили: не перенапрягайтесь, не возвращайтесь к прежним занятиям…
– Наверное, отчасти дело в том, что с тобой случилось, – тихо сказала Хонор.
– Я не первая, кого когда-либо изнасиловали, мэм.
Хонор умолкла. То, что случилось с Мерседес Брайэм, было слишком жестоко, чтобы определить одним словом, даже таким жестоким, как изнасилование. А с другими членами экипажа «Мадригала» обошлись еще похуже. Это был экипаж Мерседес, люди, за которых она отвечала. Хонор по опыту знала, какую мучительную вину испытывает офицер, потерявший людей в бою.
Насколько же ужаснее, когда они гибнут из-за систематических пыток?
Но в тоне Мерседес не чувствовалось ни отрицания, ни уклонения. Она не пыталась делать вид, что случившееся с ней не так уж страшно. Она говорила как человек, смирившийся с произошедшим куда полнее, чем это удалось бы Хонор.
Встряхнув головой, адмирал Харрингтон заставила себя говорить с таким же спокойствием:
– Я знаю, но Флот, похоже, ощущает что-то вроде коллективной вины. Никто не ожидал такого, но когда Адмиралтейство отправляло нас в конвой, там знали, что ни Масада, ни Грейсон не подписывали Денебских соглашений и оба государства, скажем так, отсталые. Мы все знали, что с военнопленными могут обращаться жестоко, но до «Ворона» с мантикорскими экипажами такого давно уже не случалось. Мы просто забыли, что так могут обойтись и с нами. Флот еще не скоро простит себя за это.
– Я понимаю, но, когда с тобой бесконечно нянчатся люди, которые должны бы знать, что да как, это не очень-то помогает прийти в себя, мэм. А когда тебе в сотый раз повторяют, что ты ни в чем не виновата, начинает казаться, что они так настаивают на этом потому, что сами, в общем-то, сомневаются. Я-то знаю, кто виноват, и их всех прихлопнули, спасибо вам, мэм, морской пехоте и Грейсону. Хорошо бы еще все остальные поняли, что я это знаю, и оставили меня наконец в покое… – Капитан покачала головой. – Я знаю, они хотят мне добра, но иногда это сильно утомляет. Но все-таки, – глаза ее потемнели, – иногда им, наверное, и правда приходится сто раз повторять одно и то же, чтобы им поверили.
– Как Мей-Линь, – вздохнула Хонор, и лицо Мерседес напряглось.
– Как Мей-Линь, – повторила Мерседес. Она надолго уставилась в свою чашку, потом вздохнула. – Скажу правду, мэм: кошмары у меня есть, но они не про меня. Они про Мей-Линь. Я же знала, что они с ней делают, и никак не могла их остановить… – Она снова подняла взгляд. – Признать, что я никак не могла им помешать, было куда труднее, чем все, что случилось со мной лично. Она же просто девочка, она не верила, что люди способны с ней такое сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118