У Форсайта нет никаких причин держать его здесь, превратив свой кабинет в камеру заключения.
Разве что если Верховный Сенатор не хотел, чтобы Коста поговорил с кем-нибудь еще.
Внезапно у нее мелькнула догадка, и Чандрис поймала себя на том, что смотрит на Роньона понимающим взглядом. Ну конечно. Коста не желал попасть в тюрьму, он хотел отправиться к Ангелмассе, но никоим образом не смог бы это сделать после предъявления официальных обвинений. Он попытался уговорить Форсайта отложить арест до окончания эксперимента, вероятно пообещав явиться с повинной, как только исследование будет завершено.
И, когда это не получилось, он разыграл козырную карту.
Тот факт, что Форсайт не носит ангела.
— Итак, господин Форсайт поговорил с Джереко, — произнесла Чандрис. — Он сказал тебе что-нибудь, когда вышел?
«Он велел никому и ничего не говорить о Джереко, — жестами показал Роньон. В середине фразы его лицо приняло неуверенное выражение. — Ох, значит, я не должен был говорить вам об этом?»
— Все в порядке, — торопливо сказала девушка. — Он не имел в виду тех, кто уже все знает.
Роньон моргнул:
«Так вы знали?»
Горло Чандрис сжалось. Признавшись, что ей было известно о том, кто такой Коста, она могла побудить Роньона к откровенности, но тем самым изобличила бы себя в пособничестве шпиону, вздумай Роньон передать ее слова Форсайту.
Но у нее не было другого выхода, если она хотела выручить Косту.
— Да, знала, — ответила она. — Он сказал мне об этом два дня назад, когда мы разговаривали, пытаясь понять, что происходит с Ангелмассой.
Роньон поежился, его плечи поникли, как будто он пытался уменьшиться в размерах.
«Это очень плохое место. Оно очень меня испугало».
— Меня тоже, — заверила его Чандрис. — И Джереко, и многих других людей. — Она подалась к Роньону. — Именно поэтому мы с Джереко должны отправиться туда. Мы должны кое-что выяснить, чтобы Ангелмасса больше никого не пугала. Ты можешь нам помочь?
Хмурые складки на лице гиганта стали еще глубже.
«Не знаю, — ответил он. От возбуждения его пальцы задвигались быстрее. — Господин Форсайт велел мне никому ничего не говорить, а я рассказал. Если я помогу вам, он очень на меня рассердится».
— В основном он будет сердиться на меня, — заверила его Чандрис. — Если у тебя будут неприятности, я скажу ему, что ты здесь ни при чем и вся вина лежит только на мне.
Роньон опустил взгляд на руки девушки, и на его лице появилось такое выражение, будто он вот-вот расплачется.
«Но это неправда, — возразил он. — Господин Форсайт говорит, что, если человек делает что-то дурное, он должен сам отвечать за свои поступки».
— Он прав, — уступила Чандрис. «Разумеется, если не считать самого Форсайта», — добавила она про себя, вспоминая блеск подвески с фальшивым ангелом на его шее. Но говорить об этом сейчас было бесполезно. Роньона явно ввели в заблуждение; Форсайт скормил ему какую-нибудь сказочку, чтобы придать своим действиям подобие законности. Пытаться переубедить Роньона означало бы окончательно сбить его с толку.
«Разумеется, я хотел бы помочь, — продолжал Роньон, жестикулируя так быстро, что Чандрис едва успевала разбирать его знаки. — Вы с Джереко очень помогли мне там, на корабле, когда я испугался. Но господин Форсайт велел никому не говорить…»
— Я знаю, — сказала Чандрис, успокаивающе прикасаясь к его руке. — Ничего страшного. Я сама виновата — мне не следовало расспрашивать тебя. Извини.
Роньон смутился.
«Все в порядке, — показал он. — Я не сержусь на вас. Вы мне нравитесь».
Девушка улыбнулась.
— Ты тоже мне нравишься, Роньон, — вполне искренне отозвалась она. Беззащитная, едва ли не по-детски наивная открытость Роньона трогала ее до глубины души. Она была готова на все, только бы не причинить ему боль. — Не беспокойся, я как-нибудь справлюсь. У нас с тобой все будет хорошо.
«И у Джереко?»
— И у него тоже, — ответила Чандрис.
Несколько мгновений Роньон испытующе смотрел ей в лицо. Потом складки на его лбу разгладились, и он улыбнулся. «Хорошо, — жестами показал он. — Я верю вам».
— Вот и славно, — сказала Чандрис, терзаясь ощущением вины. «Можно ли считать это ложью, — с неуютным чувством подумала она, — если у тебя самые добрые намерения, но ты не имеешь ни малейшего понятия, как выполнить свое обещание?» — Ты знаешь, в котором часу господин Форсайт вернется сюда утром? — спросила она.
«Он сказал, в девять, — ответил Роньон. — Вы хотите поговорить с ним о Джереко?»
Чандрис протянула руку и взяла его ладонь.
— Спасибо тебе, — негромко произнесла она, сжимая пальцы Роньона и поднимаясь на ноги. — Увидимся утром.
Гигант улыбнулся ей, точь-в-точь как ребенок, которому сказали, что он хороший мальчик.
«Доброй ночи, Чандрис, — показал он. — Желаю вам приятных снов».
Чандрис судорожно сглотнула.
— И тебе тоже, Роньон.
Она отправилась к выходу. Роньон с улыбкой смотрел ей вслед.
После происшествия с «Газелью», которое едва не закончилось катастрофой, пребывание Форсайта на Серафе перестало быть тайной, и губернатор планеты предложил высокопоставленному гостю апартаменты в лучшем отеле и помещение под временный офис. Форсайт принял второе, а от первого отказался; его корабль был достаточно комфортабелен, вдобавок там ему было проще держать на расстоянии чересчур любопытных представителей прессы.
Он сидел в рубке управления, держа в руке бокал и разглядывая через посадочный иллюминатор звездное небо. Было почти три часа утра, и он устал как никогда в жизни.
И был в той же мере испуган, хотя нипочем не сознался бы в этом.
Он был вынужден признать, что СОЭ поработали на совесть. За семь часов после начала вторжения Пакса они собрали внушительный флот из боевых кораблей, вооруженных патрульных катеров и даже научных станций и спутников, которые можно было превратить в огневые точки. Задолго до прибытия «Комитаджи» к Серафу все оборонительные средства планеты были наготове.
Но от них не будет ни малейшей пользы.
Вздох Форсайта мрачным эхом разнесся по пустой рубке. «Комитаджи» слишком велик, слишком могуч и неуязвим. СОЭ могли бросить против него все, что было в их распоряжении, но этого недостаточно, чтобы всерьез угрожать его защите. Когда рассеется дым сражения, «Комитаджи» останется там, где и был.
А именно — на орбите возле беззащитной планеты.
Форсайт пригубил напиток, не чувствуя его вкуса; он пытался представить себе дальнейшее развитие событий. Во время битвы за сеть командир «Комитаджи» взорвал свою ракету «Адский огонь», чтобы не уничтожить без нужды опорный корабль ускорителя. Проявит ли он такую же милость к захваченной планете и ее населению?
Или степень его снисхождения будет зависеть от того, насколько быстро обреченный мир сложит оружие, и меры возмездия ужесточатся с каждым выстрелом СОЭ, оставившим отметину на корпусе «Комитаджи»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Разве что если Верховный Сенатор не хотел, чтобы Коста поговорил с кем-нибудь еще.
Внезапно у нее мелькнула догадка, и Чандрис поймала себя на том, что смотрит на Роньона понимающим взглядом. Ну конечно. Коста не желал попасть в тюрьму, он хотел отправиться к Ангелмассе, но никоим образом не смог бы это сделать после предъявления официальных обвинений. Он попытался уговорить Форсайта отложить арест до окончания эксперимента, вероятно пообещав явиться с повинной, как только исследование будет завершено.
И, когда это не получилось, он разыграл козырную карту.
Тот факт, что Форсайт не носит ангела.
— Итак, господин Форсайт поговорил с Джереко, — произнесла Чандрис. — Он сказал тебе что-нибудь, когда вышел?
«Он велел никому и ничего не говорить о Джереко, — жестами показал Роньон. В середине фразы его лицо приняло неуверенное выражение. — Ох, значит, я не должен был говорить вам об этом?»
— Все в порядке, — торопливо сказала девушка. — Он не имел в виду тех, кто уже все знает.
Роньон моргнул:
«Так вы знали?»
Горло Чандрис сжалось. Признавшись, что ей было известно о том, кто такой Коста, она могла побудить Роньона к откровенности, но тем самым изобличила бы себя в пособничестве шпиону, вздумай Роньон передать ее слова Форсайту.
Но у нее не было другого выхода, если она хотела выручить Косту.
— Да, знала, — ответила она. — Он сказал мне об этом два дня назад, когда мы разговаривали, пытаясь понять, что происходит с Ангелмассой.
Роньон поежился, его плечи поникли, как будто он пытался уменьшиться в размерах.
«Это очень плохое место. Оно очень меня испугало».
— Меня тоже, — заверила его Чандрис. — И Джереко, и многих других людей. — Она подалась к Роньону. — Именно поэтому мы с Джереко должны отправиться туда. Мы должны кое-что выяснить, чтобы Ангелмасса больше никого не пугала. Ты можешь нам помочь?
Хмурые складки на лице гиганта стали еще глубже.
«Не знаю, — ответил он. От возбуждения его пальцы задвигались быстрее. — Господин Форсайт велел мне никому ничего не говорить, а я рассказал. Если я помогу вам, он очень на меня рассердится».
— В основном он будет сердиться на меня, — заверила его Чандрис. — Если у тебя будут неприятности, я скажу ему, что ты здесь ни при чем и вся вина лежит только на мне.
Роньон опустил взгляд на руки девушки, и на его лице появилось такое выражение, будто он вот-вот расплачется.
«Но это неправда, — возразил он. — Господин Форсайт говорит, что, если человек делает что-то дурное, он должен сам отвечать за свои поступки».
— Он прав, — уступила Чандрис. «Разумеется, если не считать самого Форсайта», — добавила она про себя, вспоминая блеск подвески с фальшивым ангелом на его шее. Но говорить об этом сейчас было бесполезно. Роньона явно ввели в заблуждение; Форсайт скормил ему какую-нибудь сказочку, чтобы придать своим действиям подобие законности. Пытаться переубедить Роньона означало бы окончательно сбить его с толку.
«Разумеется, я хотел бы помочь, — продолжал Роньон, жестикулируя так быстро, что Чандрис едва успевала разбирать его знаки. — Вы с Джереко очень помогли мне там, на корабле, когда я испугался. Но господин Форсайт велел никому не говорить…»
— Я знаю, — сказала Чандрис, успокаивающе прикасаясь к его руке. — Ничего страшного. Я сама виновата — мне не следовало расспрашивать тебя. Извини.
Роньон смутился.
«Все в порядке, — показал он. — Я не сержусь на вас. Вы мне нравитесь».
Девушка улыбнулась.
— Ты тоже мне нравишься, Роньон, — вполне искренне отозвалась она. Беззащитная, едва ли не по-детски наивная открытость Роньона трогала ее до глубины души. Она была готова на все, только бы не причинить ему боль. — Не беспокойся, я как-нибудь справлюсь. У нас с тобой все будет хорошо.
«И у Джереко?»
— И у него тоже, — ответила Чандрис.
Несколько мгновений Роньон испытующе смотрел ей в лицо. Потом складки на его лбу разгладились, и он улыбнулся. «Хорошо, — жестами показал он. — Я верю вам».
— Вот и славно, — сказала Чандрис, терзаясь ощущением вины. «Можно ли считать это ложью, — с неуютным чувством подумала она, — если у тебя самые добрые намерения, но ты не имеешь ни малейшего понятия, как выполнить свое обещание?» — Ты знаешь, в котором часу господин Форсайт вернется сюда утром? — спросила она.
«Он сказал, в девять, — ответил Роньон. — Вы хотите поговорить с ним о Джереко?»
Чандрис протянула руку и взяла его ладонь.
— Спасибо тебе, — негромко произнесла она, сжимая пальцы Роньона и поднимаясь на ноги. — Увидимся утром.
Гигант улыбнулся ей, точь-в-точь как ребенок, которому сказали, что он хороший мальчик.
«Доброй ночи, Чандрис, — показал он. — Желаю вам приятных снов».
Чандрис судорожно сглотнула.
— И тебе тоже, Роньон.
Она отправилась к выходу. Роньон с улыбкой смотрел ей вслед.
После происшествия с «Газелью», которое едва не закончилось катастрофой, пребывание Форсайта на Серафе перестало быть тайной, и губернатор планеты предложил высокопоставленному гостю апартаменты в лучшем отеле и помещение под временный офис. Форсайт принял второе, а от первого отказался; его корабль был достаточно комфортабелен, вдобавок там ему было проще держать на расстоянии чересчур любопытных представителей прессы.
Он сидел в рубке управления, держа в руке бокал и разглядывая через посадочный иллюминатор звездное небо. Было почти три часа утра, и он устал как никогда в жизни.
И был в той же мере испуган, хотя нипочем не сознался бы в этом.
Он был вынужден признать, что СОЭ поработали на совесть. За семь часов после начала вторжения Пакса они собрали внушительный флот из боевых кораблей, вооруженных патрульных катеров и даже научных станций и спутников, которые можно было превратить в огневые точки. Задолго до прибытия «Комитаджи» к Серафу все оборонительные средства планеты были наготове.
Но от них не будет ни малейшей пользы.
Вздох Форсайта мрачным эхом разнесся по пустой рубке. «Комитаджи» слишком велик, слишком могуч и неуязвим. СОЭ могли бросить против него все, что было в их распоряжении, но этого недостаточно, чтобы всерьез угрожать его защите. Когда рассеется дым сражения, «Комитаджи» останется там, где и был.
А именно — на орбите возле беззащитной планеты.
Форсайт пригубил напиток, не чувствуя его вкуса; он пытался представить себе дальнейшее развитие событий. Во время битвы за сеть командир «Комитаджи» взорвал свою ракету «Адский огонь», чтобы не уничтожить без нужды опорный корабль ускорителя. Проявит ли он такую же милость к захваченной планете и ее населению?
Или степень его снисхождения будет зависеть от того, насколько быстро обреченный мир сложит оружие, и меры возмездия ужесточатся с каждым выстрелом СОЭ, оставившим отметину на корпусе «Комитаджи»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139