Знать бы еще, какая... Беда в том, что и все остальные, похоже, вообразили, будто я обладаю какой-то силой, а потому относились ко мне с настороженностью и подозрением. Ну надо же было так влипнуть: мало мне гармонизации, так вдобавок еще и это! Причем я понятия не имею, в чем тут дело, а объяснить что-либо никто как не желал, так и не желает. Просто замечательно!
Пока я размышлял, появились Кристал и Ринн.
– Ага, все в сборе, – промолвил Тэлрин. – Вот и хорошо. Следуйте за мной.
VIII
В молчании мы последовали за ним по широким лестницам из черного камня. Нас окружали стены из того же материала, гладкого, но не полированного. Казалось, будто камень не отражает свет, а поглощает его полностью, без остатка. Плиты были подогнаны так плотно, что полоска известкового раствора в швах составляла не больше толщины ногтя. И этот раствор тоже был черным. На стерильно чистых ступенях я не мог углядеть даже намека на пыль.
Впереди шли Тэлрин и Саммел, я же держался позади Ринн и Кристал. На голубом кожаном поясе Кристал висело два ножа в ножнах, один – около спана длиной. На спине она несла маленький, тоже голубой, заплечный мешок.
– Вся эта чернота... гнетет... – пробормотала Ринн, так встряхнув головой, что ее светлые волосы взъерошились. Ее торба, коричневая, как и у меня, была забита под завязку, а несколько свертков блондинка приторочила снаружи.
– Это попахивает... силой, – откликнулась Кристал, дотронувшись до своих длинных черных волос, которые после обеда закрутила в пучок. После чего снова хихикнула.
Я покачал головой. Это дурацкое хихиканье раздражало, хотя во всем остальном Кристал казалась довольно привлекательной. Конечно, она была старше меня лет на десять и, приглядевшись, можно увидеть в уголках глаз намек на морщинки, однако при всей своей худощавости грудь имела высокую, прекрасной формы.
– Ежели хочешь знать, так у меня мурашки бегут по коже, – снова пробормотала Ринн, непроизвольно положив правую руку на рукоять висевшего на поясе длинного ножа.
Лестничный пролет закончился в своеобразном зале без окон, но с несколькими дверями. Все они были открыты.
Повеявший откуда-то ветерок был чистым и свежим, как бывает после того, как дождик прибьет пыль. Однако небо оставалось таким же ясным и почти безоблачным, как в полдень, когда я вступил в ворота Найлана.
– Подойдите поближе...
Мы собрались вокруг Тэлрина. Я старался держаться подальше от Миртена, который, при всей медоточивости его голоса, казался мне человеком, способным стянуть все, что плохо лежит – просто из интереса. А вот Дорте, видимо, ничего подобного не опасалась: она разве что не прижималась к этому малому.
– Прямо перед вами находятся гостевые комнаты, – объявил Тэлрин, – и каждый из вас получит отдельную спальню. Разумеется, никому не возбраняется занять комнату с кем-нибудь на пару, но только с обоюдного согласия. Попытка навязать свое общество – верный путь к немедленному изгнанию.
– Н-да... Вот так порядочки... – пробормотала Дорте. Миртен хмыкнул. Ринн ухмыльнулась, словно сама мысль о том, что кто-то может попытаться навязать что-то ЕЙ, казалась в высшей степени нелепой. С этим, глядя на ее мускулы, вполне можно было согласиться; другое дело, если навязываться станет ОНА.
Оглядевшись, я поймал на себе взгляд Тамры, которая, заметив это, кивнула и снова повернулась к продолжавшему бубнить Тэлрину.
И чего уставилась? Можно подумать, будто прочла мои мысли.
– Умывальные и душевые находится в конце коридора. В маленьком павильоне по ту сторону квадратного сада с фруктовыми деревьями находится столовая. Можете питаться там, но если что-то не устроит, в городе имеются харчевни. Выбор, опять-таки, за вами, но... – тут он усмехнулся, – Братство кормит хорошо и берет недорого.
– Всего-то и требует, что твою жизнь, – тихонько сказала Дорте.
Однако Тэлрин услышал.
– Хотите верьте, хотите нет, – промолвил он, нахмурившись и покачав головой, – но мы склонны не губить людские жизни, а сберегать их, насколько это возможно. Значит так... – он прочистил горло. – Вводный урок начнется завтра сразу после завтрака. Учебный корпус – здание с красным квадратом на двери; если смотреть от столовой, то ближе к гавани. А сейчас ознакомьтесь с вашими спальнями.
В моей комнате – как, надо полагать, и во всех прочих, имелась узкая одноместная койка из полированного красного дуба. Поверх матраца была расстелена одна-единственна простыня, в ногах сложено темно-синее одеяло. Подушками и не пахло. Впрочем, я обходился без них и будучи подмастерьем. На столе стояла маленькая масляная лампа, а вместо обычного встроенного шкафа у стены красовался вместительный дубовый шифоньер, половину которого занимали полки, а другая предназначалась, чтобы вешать одежду. На покрытом голубой плиткой полу лежала овальная многоцветная циновка. Единственное окошко находилось над кроватью.
Достав из торбы плащ и сменную одежду, я повесил их в шкаф, после чего вынул кошель с моим жалованием за время ученичества. Странно, но рядом с ним обнаружился еще один, взявшийся невесть откуда. Внутри были деньги – десять потертых золотых.
На несколько мгновений что-то затуманило мой взгляд – слишком уж памятна была одна из этих монеток. Матушка показывала мне этот золотой кругляшок, полученный в уплату за изделия, приобретенные лично для императора Хамора. Вот значит как... провожать меня она не вышла, чтобы не показывать своих слез, но отдала мне все, что могла.
Я продолжил рыться в торбе, ища сам не знаю чего.
Летняя рубашка с короткими рукавами, как была сложенная, отправилась на полку, кожаный футляр с бритвенными принадлежностями – на другую. Нашлось место и для стопки сменного белья, под которую отец – кто же еще засунул маленькую книжицу.
«Начала Гармонии»... Нашел, что подсунуть. Впрочем, подумалось мне, от нечего делать можно будет и почитать. Правда, оставлять книгу на виду я не стал, а почему-то спрятал под рубашку. Кошель отправился обратно в торбу, а торба на верхнюю полку. В том, что деньги здесь не пропадут, у меня сомнений не было. В карман, на первое время, я отсыпал один серебреник и десять медяков.
Замков в дверях спален не имелось, только задвижки, на которые можно закрыться изнутри. Но кто осмелится воровать здесь, в самом логовище Братства? Небось, и Миртен повременит... до поры.
Час был еще не поздний, сидеть в четырех стенах да размышлять об отцовской книге или матушкином кошельке у меня не было ни малейшего желания, а потому, несмотря на сбитые ноги, я решил прогуляться по городу. Надо же мне здесь осмотреться.
Посох остался в шифоньере, вместе с плащом.
Закрыв за собой дверь, я вышел в пустой коридор. Из соседней спальни доносились тихие голоса Ринн и Кристал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Пока я размышлял, появились Кристал и Ринн.
– Ага, все в сборе, – промолвил Тэлрин. – Вот и хорошо. Следуйте за мной.
VIII
В молчании мы последовали за ним по широким лестницам из черного камня. Нас окружали стены из того же материала, гладкого, но не полированного. Казалось, будто камень не отражает свет, а поглощает его полностью, без остатка. Плиты были подогнаны так плотно, что полоска известкового раствора в швах составляла не больше толщины ногтя. И этот раствор тоже был черным. На стерильно чистых ступенях я не мог углядеть даже намека на пыль.
Впереди шли Тэлрин и Саммел, я же держался позади Ринн и Кристал. На голубом кожаном поясе Кристал висело два ножа в ножнах, один – около спана длиной. На спине она несла маленький, тоже голубой, заплечный мешок.
– Вся эта чернота... гнетет... – пробормотала Ринн, так встряхнув головой, что ее светлые волосы взъерошились. Ее торба, коричневая, как и у меня, была забита под завязку, а несколько свертков блондинка приторочила снаружи.
– Это попахивает... силой, – откликнулась Кристал, дотронувшись до своих длинных черных волос, которые после обеда закрутила в пучок. После чего снова хихикнула.
Я покачал головой. Это дурацкое хихиканье раздражало, хотя во всем остальном Кристал казалась довольно привлекательной. Конечно, она была старше меня лет на десять и, приглядевшись, можно увидеть в уголках глаз намек на морщинки, однако при всей своей худощавости грудь имела высокую, прекрасной формы.
– Ежели хочешь знать, так у меня мурашки бегут по коже, – снова пробормотала Ринн, непроизвольно положив правую руку на рукоять висевшего на поясе длинного ножа.
Лестничный пролет закончился в своеобразном зале без окон, но с несколькими дверями. Все они были открыты.
Повеявший откуда-то ветерок был чистым и свежим, как бывает после того, как дождик прибьет пыль. Однако небо оставалось таким же ясным и почти безоблачным, как в полдень, когда я вступил в ворота Найлана.
– Подойдите поближе...
Мы собрались вокруг Тэлрина. Я старался держаться подальше от Миртена, который, при всей медоточивости его голоса, казался мне человеком, способным стянуть все, что плохо лежит – просто из интереса. А вот Дорте, видимо, ничего подобного не опасалась: она разве что не прижималась к этому малому.
– Прямо перед вами находятся гостевые комнаты, – объявил Тэлрин, – и каждый из вас получит отдельную спальню. Разумеется, никому не возбраняется занять комнату с кем-нибудь на пару, но только с обоюдного согласия. Попытка навязать свое общество – верный путь к немедленному изгнанию.
– Н-да... Вот так порядочки... – пробормотала Дорте. Миртен хмыкнул. Ринн ухмыльнулась, словно сама мысль о том, что кто-то может попытаться навязать что-то ЕЙ, казалась в высшей степени нелепой. С этим, глядя на ее мускулы, вполне можно было согласиться; другое дело, если навязываться станет ОНА.
Оглядевшись, я поймал на себе взгляд Тамры, которая, заметив это, кивнула и снова повернулась к продолжавшему бубнить Тэлрину.
И чего уставилась? Можно подумать, будто прочла мои мысли.
– Умывальные и душевые находится в конце коридора. В маленьком павильоне по ту сторону квадратного сада с фруктовыми деревьями находится столовая. Можете питаться там, но если что-то не устроит, в городе имеются харчевни. Выбор, опять-таки, за вами, но... – тут он усмехнулся, – Братство кормит хорошо и берет недорого.
– Всего-то и требует, что твою жизнь, – тихонько сказала Дорте.
Однако Тэлрин услышал.
– Хотите верьте, хотите нет, – промолвил он, нахмурившись и покачав головой, – но мы склонны не губить людские жизни, а сберегать их, насколько это возможно. Значит так... – он прочистил горло. – Вводный урок начнется завтра сразу после завтрака. Учебный корпус – здание с красным квадратом на двери; если смотреть от столовой, то ближе к гавани. А сейчас ознакомьтесь с вашими спальнями.
В моей комнате – как, надо полагать, и во всех прочих, имелась узкая одноместная койка из полированного красного дуба. Поверх матраца была расстелена одна-единственна простыня, в ногах сложено темно-синее одеяло. Подушками и не пахло. Впрочем, я обходился без них и будучи подмастерьем. На столе стояла маленькая масляная лампа, а вместо обычного встроенного шкафа у стены красовался вместительный дубовый шифоньер, половину которого занимали полки, а другая предназначалась, чтобы вешать одежду. На покрытом голубой плиткой полу лежала овальная многоцветная циновка. Единственное окошко находилось над кроватью.
Достав из торбы плащ и сменную одежду, я повесил их в шкаф, после чего вынул кошель с моим жалованием за время ученичества. Странно, но рядом с ним обнаружился еще один, взявшийся невесть откуда. Внутри были деньги – десять потертых золотых.
На несколько мгновений что-то затуманило мой взгляд – слишком уж памятна была одна из этих монеток. Матушка показывала мне этот золотой кругляшок, полученный в уплату за изделия, приобретенные лично для императора Хамора. Вот значит как... провожать меня она не вышла, чтобы не показывать своих слез, но отдала мне все, что могла.
Я продолжил рыться в торбе, ища сам не знаю чего.
Летняя рубашка с короткими рукавами, как была сложенная, отправилась на полку, кожаный футляр с бритвенными принадлежностями – на другую. Нашлось место и для стопки сменного белья, под которую отец – кто же еще засунул маленькую книжицу.
«Начала Гармонии»... Нашел, что подсунуть. Впрочем, подумалось мне, от нечего делать можно будет и почитать. Правда, оставлять книгу на виду я не стал, а почему-то спрятал под рубашку. Кошель отправился обратно в торбу, а торба на верхнюю полку. В том, что деньги здесь не пропадут, у меня сомнений не было. В карман, на первое время, я отсыпал один серебреник и десять медяков.
Замков в дверях спален не имелось, только задвижки, на которые можно закрыться изнутри. Но кто осмелится воровать здесь, в самом логовище Братства? Небось, и Миртен повременит... до поры.
Час был еще не поздний, сидеть в четырех стенах да размышлять об отцовской книге или матушкином кошельке у меня не было ни малейшего желания, а потому, несмотря на сбитые ноги, я решил прогуляться по городу. Надо же мне здесь осмотреться.
Посох остался в шифоньере, вместе с плащом.
Закрыв за собой дверь, я вышел в пустой коридор. Из соседней спальни доносились тихие голоса Ринн и Кристал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127