Конь фыркает.
– Тихо, тихо, – шепчет она.
В полной темноте женщина снимает заплечный мешок и вынимает оттуда два тяжелых пакета со взрывным порошком. Проверив пустые седельные сумы, она осторожно помещает в каждую из них по пакету с порохом и застегивает все застежки.
Пройдя во тьме в дальний конец конюшни, она кладет вещевой мешок на пол. Найдут ли его здесь – не имеет значения. Поутру ее отряд выступает в поход против мятежников Фритауна.
Еще более тихими шагами она выбирается наружу. Пересекает двор и возвращается в свою комнату. Там, не обращая внимания на лежащую на узкой койке светловолосую женщину, она зажигает свечу, сбрасывает крестьянскую блузу и юбку и погружается в ванну, куда заранее набрала холодной воды.
– Кристал... посреди ночи... – бормочет блондинка, садясь и спуская ноги на пол.
– Никогда больше... ни за что.
– Ты о чем?
– Неважно. Видишь там ножницы? – темноволосая указывает на свою койку.
– Ну. А что?
– Дай-ка их мне.
– Но ты ведь не...
– Да. Как я сказала, никогда больше, даже ради всего наилучшего.
Насухо вытеревшись; она надевает линялое белье.
– Но в этом нет смысла.
– Есть. Как раз в этом-то и есть.
Отрезанные черные локоны падают на пол, и ее губы растягиваются в улыбке.
XLVII
Свежий северный ветерок и распустившиеся на клумбах цветы делали прогулку достаточно приятной, невзирая на то, что Бострик шагал так неуклюже, что я все время опасался столкнуться с ним на ходу. Казалось, будто его длинные ноги вышагивают сами по себе, независимо от туловища.
Ни на одной из улиц Фенарда не имелось таблички, хотя все они как-то назывались: Проспект, Ювелирная, Рыночная и так далее. Многие названия я запомнил, прислушиваясь к разговорам. Однако сомневаюсь, чтобы даже коренные жители Фенарда знали наименования всех его бесчисленных тупиков и проулков.
Тем паче, что названия менялись. Из разговора Дейрдре с Бостриком я понял, что в былые времена улица Зеленщиков звалась Трактирной. Лишь Проспект – единственная в Фенарде совершенно прямая и поддерживаемая в порядке улица – всегда оставался Проспектом. Возможно, это было связано с тем, что он представлял собой путь от южных ворот мимо рыночной площади прямо ко дворцу префекта.
Поскольку денек выдался на славу, у меня не было никакого настроения возиться с деталями письменного стола. У Дестрина наступило пусть временное, но улучшение. А Дейрдре, напротив, сопела носом и чихала из-за цветения цветов. Я вызвался пройтись к рыночной площади – взглянуть, не прибыли ли торговцы тканями. И позвал с собой Бострика.
Тот был рад возможности выбраться из мастерской, где я донимал его поучениями, а Дейрдре – жалобами на плохое самочувствие.
– Мы и вправду прогуляемся, почтенный подмастерье?
– Если, конечно, ты, Бострик, не предпочтешь остаться с почтенным хозяином мастерской и поддерживать огонь.
– Поддерживать огонь, должно быть, большая честь...
– Бострик!
– ...но все же я предпочел бы прогулку.
Порой мне казалось, будто Бреттель избрал Бострика именно потому, что под его откровенно ироничной почтительностью и незамысловатым юмором скрывалось нечто куда более глубокое.
Мы шли по улице, когда зацокали копыта, и мы увидели скачущего в сторону дворца одинокого гонца.
– Интересно, что за новости он привез?
– Вид у него не шибко радостный. Может быть, самодержец... – Бострик осекся, когда всадник в сером мундире войска префекта налетел прямо на нас, словно нас и не было. Солдат ехал, вперив взгляд куда-то вперед, и вид имел совершенно отсутствующий.
У него не было никакой ауры, вообще никакой, лишь глубокая пустота, в самых глубинах которой слабо ощущалась белизна.
– Что это? – Бострик посмотрел на меня. – Что это с ним?
Я покачал головой, хотя догадывался, в чем дело.
– Ему надо куда-то попасть. Так надо, что он прет напрямик, никого не замечая.
Остальные прохожие – мужчина в синих шелках, торговка с мешком, рыжеволосый подросток с выбитым передним зубом – отступали с дороги гонца, похоже, не заметив в нем ничего необычного.
По другую сторону Проспекта, между двумя серыми каменными зданиями, начиналась улочка, створ которой окаймляли две клумбы с ранними ярко-красными цветами. Мужчина в голубой рубахе и сером кожаном жилете свернул туда чуть ли не украдкой.
– Это что за улица? – спросил я Бострика.
– Которая?
– Вон та, между клумбами. Ты, вроде бы, все здешние переулки знаешь.
– Это, собственно, даже и не улица... – промямлил он, покраснев.
– Может, площадь? – насмешливо спросил я, довольный тем, что, похоже, малость его смутил.
– Не совсем улица... – упрямо повторил он, глядя куда-то в сторону.
– Что ты имеешь в виду? – настойчиво спросил я.
– Ладно. Я тебе покажу. Сам увидишь.
С этими словами Бострик неожиданно повернулся и припустил через Проспект чуть ли не бегом.
Мостовая была узкой, не более половины рода в ширину, зато ее устилали полированные мраморные плиты, не имевшие ни выщербинки, ни царапинки.
Мой взгляд поднялся к балкону, находившемуся чуть выше моей головы, и я увидел стоявшую там рыжеволосую женщину. Трудно было сказать, сколько ей лет. Всю ее одежду составляла лишь легкая полотняная сорочка. Такая тонкая, что я мог видеть все линии тела и даже темные соски.
«...два молодых человека?..»
Неудивительно, что Бострик краснел.
Не глядя на меня, он остановился и пробормотал:
– Это улица... женщин...
– Да что уж там, парнишка, говори прямо – улица потаскух. Или думаешь, мы сами не знаем, кто мы такие?
Я не видел женщину, которая произнесла эти слова, поскольку взгляд мой перескочил с рыжеволосой в сорочке на блондинку в одеянии без пояса, открывавшем взгляду маленькую, но великолепно сформированную грудь.
Почти лишившись дыхания, с затуманенными глазами, я отвернулся и увидел женщину в прозрачной юбке, которая вела к двери давешнего мужчину в голубом шелке.
В открытом незастекленном окне другого дома красовалась еще одна полуодетая женщина, с тончайшей талией и тоже обнаженной, невероятно красивой грудью.
– Желаете получить удовольствие, юноши? Могу, если угодно, ублажить обоих!
Этот голос принадлежал темноволосой красавице, чьи длинные локоны оттеняли кремовую кожу обнаженных плеч и груди. Я чуть не умер, глядя на нее.
Бострик сопел так громко, что я слышал это, несмотря на все свое возбуждение.
«...подмастерье столяра... я думаю...»
Последние слова были произнесены шепотом, так что мне едва удалось их расслышать, но они насторожили меня настолько, что я потянулся к темноволосой своими чувствами.
И охнул от изумления и отвращения. Скрывавшаяся за иллюзорным обликом красавицы низкорослая плотная женщина излучала не только хаос, но и тяжелую болезнь, свернувшуюся глубоко внутри клубком, подобно липкой зеленой змее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127