Эта мысль привела его на грань слез. Он потеряет Бранвен так скоро после того, как привёл её к её вирду! Однако при этом он знал, что всегда Свет будет для него важнее всего остального, даже важнее женщины, которую любил четыреста лет. В любом случае Невин покорится Его воле.
Тем не менее, принятое решение сильно отягощало его, и это было то, что Невин не мог разделить ни с Джилл, ни даже с Саламандром. Этой ночью, когда лагерь уже спал, за исключением трех вооружённых охранников, Невин отошёл немного в сторону, на вершину горы, и сел, скрестив ноги, в высокой траве. Ночное небо над ним было таким ясным, что огромный след Снежной Дороги, казалось, висел на расстоянии вытянутой руки. Когда Невин замедлил дыхание и позволил своему разуму успокоиться, Дикие собрались вокруг него, особенно гномы, они хлопали его по рукам робкими лапками и забирались на колени, словно хотели унять его тревогу.
– Боюсь, вы ничего не можете сделать, друзья мои. Если придётся приносить жертву, то это будет только моя жертва.
Он ощутил их сожаление и грусть, она окружала его и смешивалась с его собственной меланхолией, пока он, наконец, не заплакал. Затем Невин тряхнул головой и отбросил все чувства. Пора действовать… Неважно, станет ли это причиной его смерти, – он выполнит свою работу.
– Если я умру, пусть будет так, – проговорил он вслух. – А теперь давайте посмотрим, не сможем ли мы найти Старца. Охраняйте моё тело, друзья мои, и разбудите меня, если что-то пойдёт не так.
Как только Невин перевёл своё сознание в световое тело, он сразу понял, что он не один. Ощущение чужого магического присутствия оказалось таким сильным, что послало рябь через голубой свет, подобно камню, брошенному в пруд. В кружащихся голубых волнах эфирной плоскости Невин высоко поднялся над вершиной горы, затем позволил себе дрейфовать, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, когда пытался рассмотреть своего врага. Выше, далеко над спящим лагерем, он увидел пентаграмму, серебряную форму, плавающую в озере света, и его кровь застыла, потому что то была не конструкция безумного разума Старца, а талисман красоты, и один конец звезды был направлен вверх, естественно и свято, и она светилась в центре золотым светом, текущим с какой-то плоскости, расположенной далеко за простым эфиром. Невин поднялся к ней, дрожа от благоговения, и ему пришлось приложить все своё мастерство, чтобы удержать световое тело от разлома и безжалостного падения назад, на физическую плоскость.
Там, устроившись во всем своём великолепии вокруг пентаграммы, находились владыки Стихий: эфира, огня, воздуха, воды и земли, каждый – столп и огонь многоцветного света, пульсирующего у конца звезды. В центре наблюдалось некое присутствие, которое невозможно было разглядеть в изливающейся золотой яркости, текущей из середины, – если только в самом деле там имелось нечто настолько конкретное, что можно разглядеть и определить. Хотя Невин чувствовал присутствие, в некотором роде человеческое и таким образом все ещё связанное с мирами форм, они находились слишком далеко друг от друга, чтобы общаться словами или конкретными мыслями. Ему казалось, что присутствие «заговорило» – очень приблизительное, неточное слово, но доступное владыкам Стихий; и они в свою очередь «заговорили» с ним волнами чувств и образов и тут и там – обрывками мыслей. Невин не знал, каким образом он слышал и понимал, он знал, что говорится. Там звучали упрёк и обещание. Гордость, его жалкая, королевская гордость ещё раз послала ему ненужную боль. Кто он такой, чтобы думать, будто он может быть жертвой, чей в высшей степени благородный подвиг самопожертвования спасёт всех? И кто он такой, чтобы воображать, что он – единственный спаситель? Кто дал ему право назначать себе цену и делать её столь высокой? Да, он нужен. Есть вещи, которые необходимо сделать и которые может сделать только такой человек, как он, Невин. Но существуют и другие вещи, которые для него сделают другие. В этом давали слово сами владыки Стихий.
Как только Невин принял их клятву, звезда померкла, внезапно мигнув и исчезнув в темноте, но владыки остались и поманили его, чтобы следовал за ними по голубому свету. Чувствуя себя в безопасности рядом с ними, Невин полетел далеко на северо-восток, пока они не прибыли к небольшому городку Ганджало – так его назвал владыка Стихии Земли. Большими кругами они летали над городом, словно предупреждая Невина, чтобы он избегал этого места; затем повели его на север, пока он не увидел под собой огромную окружённую стеной территорию. Его сопровождающие выдали такую волну пренебрежения, что Невин понял: это и есть усадьба Старца. Когда он вернулся в своё тело, он также знал, что может снова её отыскать – причём довольно скоро, потому что они находились не более чем в двух днях пути верхом.
Старец стоял в своём Храме Времени и рассматривал образы на двенадцатом этаже. За ночь они увеличились так быстро и приобрели столько жизненной силы, что он знал: приближается решительный момент. У одного окна стоял Невин, он стал огромным и нависал над остальными; у его ног, как многочисленные игрушки, сгрудились фигурки дюжины человек на лошадях, во главе их был Родри, причём в два раза больше остальных. С одной стороны от Родри находились Джилл и образ какого-то человека, которого Старец не узнавал, хотя был готов поспорить, что это ученик Невина. У другого окна находился огромный образ Главного Ястреба, и снова у его ног столпились последователи, среди них – Барума. Поскольку Старец планировал победить Невина на эфирной плоскости, где вооружённые люди не принесут пользы ни одной стороне, Старца в особенности заинтересовали последователи Главного Ястреба. Когда он занимался дальновидением через глаза Барумы, он видел только двух ястребов и их начальника. Теперь набралось двенадцать. Предательство? Не исключено. Старец был готов думать, что Главный Ястреб просто призвал подкрепление, собираясь выступить против Мастера Эфира. Однако он не собирался спрашивать об этом Главного Ястреба напрямую.
Старец вернулся из храма, убрал ментальную конструкцию и открыл глаза. Он сидел в своей любимой комнате под потолком, разрисованным знаками зодиака, за столом, на котором грудой лежали свитки и куски пергамента. Посреди этого беспорядка стоял небольшой бронзовый гонг. Когда Старец позвонил, Пачела, рабыня средних лет, которая вела его хозяйство, открыла дверь:
– Желаете покушать, хозяин?
– Нет. Что ты делаешь, стоя у меня под дверью? Для этого достаточно одного из мальчиков.
– Я принесла счета, чтобы вы взглянули на них, когда у вас будет время.
– Им придётся подождать до завтра. Пришли сюда кого-нибудь, чтобы он не пускал остальных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Тем не менее, принятое решение сильно отягощало его, и это было то, что Невин не мог разделить ни с Джилл, ни даже с Саламандром. Этой ночью, когда лагерь уже спал, за исключением трех вооружённых охранников, Невин отошёл немного в сторону, на вершину горы, и сел, скрестив ноги, в высокой траве. Ночное небо над ним было таким ясным, что огромный след Снежной Дороги, казалось, висел на расстоянии вытянутой руки. Когда Невин замедлил дыхание и позволил своему разуму успокоиться, Дикие собрались вокруг него, особенно гномы, они хлопали его по рукам робкими лапками и забирались на колени, словно хотели унять его тревогу.
– Боюсь, вы ничего не можете сделать, друзья мои. Если придётся приносить жертву, то это будет только моя жертва.
Он ощутил их сожаление и грусть, она окружала его и смешивалась с его собственной меланхолией, пока он, наконец, не заплакал. Затем Невин тряхнул головой и отбросил все чувства. Пора действовать… Неважно, станет ли это причиной его смерти, – он выполнит свою работу.
– Если я умру, пусть будет так, – проговорил он вслух. – А теперь давайте посмотрим, не сможем ли мы найти Старца. Охраняйте моё тело, друзья мои, и разбудите меня, если что-то пойдёт не так.
Как только Невин перевёл своё сознание в световое тело, он сразу понял, что он не один. Ощущение чужого магического присутствия оказалось таким сильным, что послало рябь через голубой свет, подобно камню, брошенному в пруд. В кружащихся голубых волнах эфирной плоскости Невин высоко поднялся над вершиной горы, затем позволил себе дрейфовать, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, когда пытался рассмотреть своего врага. Выше, далеко над спящим лагерем, он увидел пентаграмму, серебряную форму, плавающую в озере света, и его кровь застыла, потому что то была не конструкция безумного разума Старца, а талисман красоты, и один конец звезды был направлен вверх, естественно и свято, и она светилась в центре золотым светом, текущим с какой-то плоскости, расположенной далеко за простым эфиром. Невин поднялся к ней, дрожа от благоговения, и ему пришлось приложить все своё мастерство, чтобы удержать световое тело от разлома и безжалостного падения назад, на физическую плоскость.
Там, устроившись во всем своём великолепии вокруг пентаграммы, находились владыки Стихий: эфира, огня, воздуха, воды и земли, каждый – столп и огонь многоцветного света, пульсирующего у конца звезды. В центре наблюдалось некое присутствие, которое невозможно было разглядеть в изливающейся золотой яркости, текущей из середины, – если только в самом деле там имелось нечто настолько конкретное, что можно разглядеть и определить. Хотя Невин чувствовал присутствие, в некотором роде человеческое и таким образом все ещё связанное с мирами форм, они находились слишком далеко друг от друга, чтобы общаться словами или конкретными мыслями. Ему казалось, что присутствие «заговорило» – очень приблизительное, неточное слово, но доступное владыкам Стихий; и они в свою очередь «заговорили» с ним волнами чувств и образов и тут и там – обрывками мыслей. Невин не знал, каким образом он слышал и понимал, он знал, что говорится. Там звучали упрёк и обещание. Гордость, его жалкая, королевская гордость ещё раз послала ему ненужную боль. Кто он такой, чтобы думать, будто он может быть жертвой, чей в высшей степени благородный подвиг самопожертвования спасёт всех? И кто он такой, чтобы воображать, что он – единственный спаситель? Кто дал ему право назначать себе цену и делать её столь высокой? Да, он нужен. Есть вещи, которые необходимо сделать и которые может сделать только такой человек, как он, Невин. Но существуют и другие вещи, которые для него сделают другие. В этом давали слово сами владыки Стихий.
Как только Невин принял их клятву, звезда померкла, внезапно мигнув и исчезнув в темноте, но владыки остались и поманили его, чтобы следовал за ними по голубому свету. Чувствуя себя в безопасности рядом с ними, Невин полетел далеко на северо-восток, пока они не прибыли к небольшому городку Ганджало – так его назвал владыка Стихии Земли. Большими кругами они летали над городом, словно предупреждая Невина, чтобы он избегал этого места; затем повели его на север, пока он не увидел под собой огромную окружённую стеной территорию. Его сопровождающие выдали такую волну пренебрежения, что Невин понял: это и есть усадьба Старца. Когда он вернулся в своё тело, он также знал, что может снова её отыскать – причём довольно скоро, потому что они находились не более чем в двух днях пути верхом.
Старец стоял в своём Храме Времени и рассматривал образы на двенадцатом этаже. За ночь они увеличились так быстро и приобрели столько жизненной силы, что он знал: приближается решительный момент. У одного окна стоял Невин, он стал огромным и нависал над остальными; у его ног, как многочисленные игрушки, сгрудились фигурки дюжины человек на лошадях, во главе их был Родри, причём в два раза больше остальных. С одной стороны от Родри находились Джилл и образ какого-то человека, которого Старец не узнавал, хотя был готов поспорить, что это ученик Невина. У другого окна находился огромный образ Главного Ястреба, и снова у его ног столпились последователи, среди них – Барума. Поскольку Старец планировал победить Невина на эфирной плоскости, где вооружённые люди не принесут пользы ни одной стороне, Старца в особенности заинтересовали последователи Главного Ястреба. Когда он занимался дальновидением через глаза Барумы, он видел только двух ястребов и их начальника. Теперь набралось двенадцать. Предательство? Не исключено. Старец был готов думать, что Главный Ястреб просто призвал подкрепление, собираясь выступить против Мастера Эфира. Однако он не собирался спрашивать об этом Главного Ястреба напрямую.
Старец вернулся из храма, убрал ментальную конструкцию и открыл глаза. Он сидел в своей любимой комнате под потолком, разрисованным знаками зодиака, за столом, на котором грудой лежали свитки и куски пергамента. Посреди этого беспорядка стоял небольшой бронзовый гонг. Когда Старец позвонил, Пачела, рабыня средних лет, которая вела его хозяйство, открыла дверь:
– Желаете покушать, хозяин?
– Нет. Что ты делаешь, стоя у меня под дверью? Для этого достаточно одного из мальчиков.
– Я принесла счета, чтобы вы взглянули на них, когда у вас будет время.
– Им придётся подождать до завтра. Пришли сюда кого-нибудь, чтобы он не пускал остальных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133