Тебя тоже привлекает насилие, но лишь когда оно служит высокой цели. Это инструмент, которым ты хорошо пользуешься. Ваша прежняя лупа любила насилие ради него самого, ради разрушения. Разрушение - это был смысл ее жизни. Есть тонкая ирония в том, что некто, так преданный отрицанию, был еще и целителем.
- Жизнь полна таких иронических моментов, - сказала я, не пытаясь скрыть сарказм в голосе.
- У тебя есть шанс превратить ее мунина, ее сущность, в нечто позитивное. В некотором смысле ты можешь помочь ее духу преодолеть какие-то аспекты его кармы.
Я нахмурилась, и Марианна подняла руки:
- Прошу прощения. Постараюсь свести философию к минимуму. Думаю, что могу помочь тебе вызвать и укротить мунина. Вместе мы сможем подчинить тебе все виды силы, которые тебе сейчас себя предлагают. Я могу научить тебя владеть не только мунином, но и этим твоим мастером вампиров, и даже твоим Ульфри-ком. Ты - их ключ друг к другу, Анита. Соединяющий их мост. Их чувства к тебе - часть той связи, что выковалась между вами тремя. И я могу сделать тебя из лошади - всадником.
В ее лице была уверенность, сила, на которую у меня среагировала кожа. Она верила в то, что говорила. Как ни странно, я тоже верила.
- Я хочу овладеть этим, Марианна, всем этим. Сейчас мне этого хочется больше всего, чего угодно - почти всего. Если я не могу это прекратить, я должна уметь этим управлять.
Она улыбнулась, и глаза ее сверкнули искорками.
- Отлично. Тогда начнем наш первый урок.
- Какой урок? - нахмурилась я.
- Пойди в дом, Анита. Твой первый урок ждет тебя, если твои сердце и разум ему открыты.
И она вошла внутрь, не дожидаясь меня.
Я осталась на летней жаре. Если мои сердце и разум ему открыты. Что это еще должно значить? Ладно, как говорит старая поговорка, только один способ выяснить. Я распахнула дверцу и вошла. Меня ждал урок номер один.
Глава 37
Марианна отвела меня в большую спальню на первом этаже, где разместила Натэниела. Утром комната была залита солнцем, но сейчас, около трех часов дня, она была затененной, почти темной. Окно открыли, и ветерок наконец нас нашел и задувал в комнату тюлевую занавеску. На кухонной табуретке стоял поворачивающийся вентилятор и обдувал кровать. На выцветших белых обоях виднелась еще строчка розовых цветов. В углу комнаты гигантской кляксой Роршаха темнела на потолке старая протечка.
Кровать была медная, на четырех ножках, покрашенных в белый цвет. Покрывало переходило в подзор и казалось сделанным вручную с многочисленными вставками сиреневых и розовых цветов. Марианна его свернула, перед тем как уложить Натэниела, и положила на большой кедровый комод у окна.
- Слишком жарко, - объяснила она.
Натэниел лежал голым на розовых простынях. Марианна подоткнула их ему под бедра, по-матерински погладив по плечу. Я хотела было выдвинуть возражения против такой наготы, но впервые разглядела раны.
Чьи-то когти располосовали его глубоко и широко, начиная от середины спины и вниз к правой ягодице. Рана на спине была глубокая и рваная, понемногу становясь менее глубокой книзу. Покрыть такую рану одеждой было бы больно, и очень.
Я удивилась, что Натэниел раньше не показал мне раны. Обычно он такие легенды придумывал, чтобы блеснуть телом - что же случилось?
Марианна показала мне на телефон возле кровати:
- Это на случай, если позвонят твои друзья из полиции. Для обычных звонков у меня есть радиотелефон, а этот я держу для дел стаи.
- Чтобы никто случайно не подслушал радиотелефон, - сказала я.
Марианна кивнула и подошла к столику, где было посередине овальное зеркальце и ящики с мраморными ручками.
- В детстве, когда мне бывало обидно или одиноко, особенно в такую жару, мама мне расплетала волосы и начинала причесывать. Причесывала до тех пор, пока они не ложились шелком мне на спину. - Она повернулась ко мне со щеткой в руках. - И даже сейчас, когда у меня плохое настроение, для меня самое большое удовольствие, если меня кто-нибудь расчешет.
Я уставилась на нее:
- Ты предлагаешь мне тебя расчесать?
Она улыбнулась светло и очаровательно, и я этой улыбке не поверила ни на грош.
- Нет, я предлагаю тебе расчесать волосы Натэниела.
Я уставилась еще пристальнее:
- Не поняла?
Она подошла ко мне, протянула мне щетку все с той же чересчур жизнерадостной улыбкой на лице.
- Частично ты уязвима для Райны потому, что слишком стеснительна.
- Я не стеснительна!
- Скажем тогда, стыдлива.
Я нахмурилась:
- И что это должно значить?
- Это значит, что каждый раз при виде раздетого ликантропа ты смущаешься. Каждый раз, когда кто-то из них к тебе прикасается, ты воспринимаешь это сексуально. А это не всегда так. Здоровая стая ликои или пардов построена на тысячах мелких прикосновений. На миллионах маленьких утешений. Вроде как когда строишь отношения с возлюбленным. Они растут и крепнут с каждым прикосновением.
Я нахмурилась еще сильнее:
- Кажется, ты говорила, что это не связано с сексом?
Настал ее черед поморщиться:
- Тогда другое сравнение. Это как строить отношения с новорожденным ребенком. Каждый раз, когда ты его касаешься, кормишь его, когда он голоден, перепеленываешь его мокрого, успокаиваешь, когда он боится, все эти ежедневные моменты близости выковывают между вами связь. Истинные родительские отношения вырабатываются годами взаимозависимости. И отношения между членами стаи вырабатываются очень похоже.
Я оглянулась на кровать. Натэниел все так же лежал голым, если не считать простыни на ногах. Я снова обернулась к Марианне:
- Если бы он был новорожденным, я бы ничего не имела против его наготы. Может, я бы боялась его уронить, но я бы не смущалась.
- Именно это я и хочу сказать, - ответила она, протягивая мне щетку. - Если ты сумеешь управлять мунином, ты сможешь вылечить его раны. Снять ему боль.
- Ты что, предлагаешь мне специально вызвать Райну?
- Нет, Анита. Это у нас первый урок, а не переводной экзамен. Сегодня я хочу, чтобы ты попробовала спокойнее относиться к их наготе. Я думаю, что если ты снизишь эту свою чувствительность к случайно возникающим сексуальным ситуациям, власть Райны над тобой станет слабее. Ты от подобных ситуаций отшатываешься, и таким образом возникает пустота, место, куда ты по своей воле идти не хочешь. В эту пустоту Райна и проникает, заставляя тебя идти куда дальше.
- А какой толк причесывать Натэниела?
Она держала щетку передо мной, сложив руки на груди.
- Это мелочь, Анита. Мелочь, которая его немного утешит в ожидании доктора Патрика. Патрик сделает ему местное обезболивание, но иногда действие лекарства кончается раньше, чем он успевает наложить швы.
У нас метаболизм такой, что анестетик быстро выводится, а ввести его больше может быть опасно. И даже смертельно опасно для ликантропа с такой слабой аурой, как у Натэниела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
- Жизнь полна таких иронических моментов, - сказала я, не пытаясь скрыть сарказм в голосе.
- У тебя есть шанс превратить ее мунина, ее сущность, в нечто позитивное. В некотором смысле ты можешь помочь ее духу преодолеть какие-то аспекты его кармы.
Я нахмурилась, и Марианна подняла руки:
- Прошу прощения. Постараюсь свести философию к минимуму. Думаю, что могу помочь тебе вызвать и укротить мунина. Вместе мы сможем подчинить тебе все виды силы, которые тебе сейчас себя предлагают. Я могу научить тебя владеть не только мунином, но и этим твоим мастером вампиров, и даже твоим Ульфри-ком. Ты - их ключ друг к другу, Анита. Соединяющий их мост. Их чувства к тебе - часть той связи, что выковалась между вами тремя. И я могу сделать тебя из лошади - всадником.
В ее лице была уверенность, сила, на которую у меня среагировала кожа. Она верила в то, что говорила. Как ни странно, я тоже верила.
- Я хочу овладеть этим, Марианна, всем этим. Сейчас мне этого хочется больше всего, чего угодно - почти всего. Если я не могу это прекратить, я должна уметь этим управлять.
Она улыбнулась, и глаза ее сверкнули искорками.
- Отлично. Тогда начнем наш первый урок.
- Какой урок? - нахмурилась я.
- Пойди в дом, Анита. Твой первый урок ждет тебя, если твои сердце и разум ему открыты.
И она вошла внутрь, не дожидаясь меня.
Я осталась на летней жаре. Если мои сердце и разум ему открыты. Что это еще должно значить? Ладно, как говорит старая поговорка, только один способ выяснить. Я распахнула дверцу и вошла. Меня ждал урок номер один.
Глава 37
Марианна отвела меня в большую спальню на первом этаже, где разместила Натэниела. Утром комната была залита солнцем, но сейчас, около трех часов дня, она была затененной, почти темной. Окно открыли, и ветерок наконец нас нашел и задувал в комнату тюлевую занавеску. На кухонной табуретке стоял поворачивающийся вентилятор и обдувал кровать. На выцветших белых обоях виднелась еще строчка розовых цветов. В углу комнаты гигантской кляксой Роршаха темнела на потолке старая протечка.
Кровать была медная, на четырех ножках, покрашенных в белый цвет. Покрывало переходило в подзор и казалось сделанным вручную с многочисленными вставками сиреневых и розовых цветов. Марианна его свернула, перед тем как уложить Натэниела, и положила на большой кедровый комод у окна.
- Слишком жарко, - объяснила она.
Натэниел лежал голым на розовых простынях. Марианна подоткнула их ему под бедра, по-матерински погладив по плечу. Я хотела было выдвинуть возражения против такой наготы, но впервые разглядела раны.
Чьи-то когти располосовали его глубоко и широко, начиная от середины спины и вниз к правой ягодице. Рана на спине была глубокая и рваная, понемногу становясь менее глубокой книзу. Покрыть такую рану одеждой было бы больно, и очень.
Я удивилась, что Натэниел раньше не показал мне раны. Обычно он такие легенды придумывал, чтобы блеснуть телом - что же случилось?
Марианна показала мне на телефон возле кровати:
- Это на случай, если позвонят твои друзья из полиции. Для обычных звонков у меня есть радиотелефон, а этот я держу для дел стаи.
- Чтобы никто случайно не подслушал радиотелефон, - сказала я.
Марианна кивнула и подошла к столику, где было посередине овальное зеркальце и ящики с мраморными ручками.
- В детстве, когда мне бывало обидно или одиноко, особенно в такую жару, мама мне расплетала волосы и начинала причесывать. Причесывала до тех пор, пока они не ложились шелком мне на спину. - Она повернулась ко мне со щеткой в руках. - И даже сейчас, когда у меня плохое настроение, для меня самое большое удовольствие, если меня кто-нибудь расчешет.
Я уставилась на нее:
- Ты предлагаешь мне тебя расчесать?
Она улыбнулась светло и очаровательно, и я этой улыбке не поверила ни на грош.
- Нет, я предлагаю тебе расчесать волосы Натэниела.
Я уставилась еще пристальнее:
- Не поняла?
Она подошла ко мне, протянула мне щетку все с той же чересчур жизнерадостной улыбкой на лице.
- Частично ты уязвима для Райны потому, что слишком стеснительна.
- Я не стеснительна!
- Скажем тогда, стыдлива.
Я нахмурилась:
- И что это должно значить?
- Это значит, что каждый раз при виде раздетого ликантропа ты смущаешься. Каждый раз, когда кто-то из них к тебе прикасается, ты воспринимаешь это сексуально. А это не всегда так. Здоровая стая ликои или пардов построена на тысячах мелких прикосновений. На миллионах маленьких утешений. Вроде как когда строишь отношения с возлюбленным. Они растут и крепнут с каждым прикосновением.
Я нахмурилась еще сильнее:
- Кажется, ты говорила, что это не связано с сексом?
Настал ее черед поморщиться:
- Тогда другое сравнение. Это как строить отношения с новорожденным ребенком. Каждый раз, когда ты его касаешься, кормишь его, когда он голоден, перепеленываешь его мокрого, успокаиваешь, когда он боится, все эти ежедневные моменты близости выковывают между вами связь. Истинные родительские отношения вырабатываются годами взаимозависимости. И отношения между членами стаи вырабатываются очень похоже.
Я оглянулась на кровать. Натэниел все так же лежал голым, если не считать простыни на ногах. Я снова обернулась к Марианне:
- Если бы он был новорожденным, я бы ничего не имела против его наготы. Может, я бы боялась его уронить, но я бы не смущалась.
- Именно это я и хочу сказать, - ответила она, протягивая мне щетку. - Если ты сумеешь управлять мунином, ты сможешь вылечить его раны. Снять ему боль.
- Ты что, предлагаешь мне специально вызвать Райну?
- Нет, Анита. Это у нас первый урок, а не переводной экзамен. Сегодня я хочу, чтобы ты попробовала спокойнее относиться к их наготе. Я думаю, что если ты снизишь эту свою чувствительность к случайно возникающим сексуальным ситуациям, власть Райны над тобой станет слабее. Ты от подобных ситуаций отшатываешься, и таким образом возникает пустота, место, куда ты по своей воле идти не хочешь. В эту пустоту Райна и проникает, заставляя тебя идти куда дальше.
- А какой толк причесывать Натэниела?
Она держала щетку передо мной, сложив руки на груди.
- Это мелочь, Анита. Мелочь, которая его немного утешит в ожидании доктора Патрика. Патрик сделает ему местное обезболивание, но иногда действие лекарства кончается раньше, чем он успевает наложить швы.
У нас метаболизм такой, что анестетик быстро выводится, а ввести его больше может быть опасно. И даже смертельно опасно для ликантропа с такой слабой аурой, как у Натэниела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120