По молодости я на удивление бесстрастно оценивал свои силы в качестве бойца-единоборца и с лихвой компенсировал объективную самооценку собственных спортивных возможностей искренним заблуждением, что, как мужчина, я абсолютно неотразим. По молодости не пропускал ни одной юбки. И редкая мини-юбка пропускала меня. Черт его знает, какой биолокационной системой природа наделила женщин, но то, что они, как пчелы цветок, безошибочно распознают мужика, который может, и может долго, и может по-всякому, это точно!.. По молодости мне фантастически везло на женщин, и до тридцати двух я умудрился прожить без визитов в вендиспансер. С тридцати трех лет я стал разборчив и придирчив в подборе подружек, но в то счастливое лето, когда мы, пятеро оболтусов, катили в пассажирском поезде на Север, я еще ничего не боялся и любил всех подряд представительниц прекрасного пола.
Подмеченное мною в коридорчике, подле купе под римским номером шесть, юное создание женского пола скорострельно пальнуло глазенками цвета спелых васильков и смущенно потупило взор. Ол райт, как говорят джентльмены с туманного Альбиона. Ежели девица не выдержала вашего взгляда и смутилась, смело штурмуйте нежное женское сердце, без страха быть посланным на три, пять или более букв русского алфавита в соответствующих сочетаниях.
— Девушка, извините великодушно, вы не подскажете, в каком, пардон, конце, в смысле поезда, находится вагон-ресторан? — Я шагнул к ней с этим идиотским вопросом, изо всех сил стараясь говорить как можно более томным голосом.
— Хи-хи-хи... — Она зарделась, дерзко вскинула кудрявую головку. — А зачем вам ресторан?
Мне повезло. Девица, судя по смеху, выражению глаз и контрвопросу, типичная дурочка-хохотушка. Не придется обольщать ее длинными интеллигентскими речами, поминая всуе имена титанов культуры. Можно смело звать дуреху в ресторан, накормить солянкой за два двадцать, угостить шампанским... Хотя нет, обойдется, угощу портвейном и влеплю ей первый «французский» поцелуйчик в переходе между вагонами, провожая обратно в купе номер шесть. Дуреха-то она дуреха, однако ж фигурка оч-чень даже ничего.
— А как вас зовут? Хи-хи-хи? — спросила девушка, не дав времени на ответ про ресторан. Отлично! Она еще проще и незамысловатей, чем показалась вначале. Отставить «французские» поцелуи! К чертям ресторан! Сейчас же выведу в тамбур покурить и познакомлюсь на ощупь с ее анатомическим устройством...
...А дальше все было, как в сказке про Ивана-царевича: «Поймал Иван-царевич лягушку и давай на ней жениться!!!»
Весь оставшийся путь до станции назначения, означенный на железнодорожных билетах, мои четыре друга завидовали мне черной как смоль завистью. Девушку звали Светлана, она училась в Москве, в техникуме, приобретала профессию... Убейте, не помню, на кого ее учили, но прекрасно помню, что мне ее научить было нечему, даже обидно. Светлана оказалась законченной нимфоманкой. Создатель обделил Свету мозговыми извилинами, компенсировав недостачу избытком физиологических прелестей. Как я уже отмечал, она была недурна собой, однако не это главное. В постели важно не «что», а «как». Конечно, имеет значение, безусловно огромное, что собой представляет женщина рядом, но значительно важнее, как она себя ведет во время плотских утех. Светлана вела себя бесподобно, с полной самоотдачей. Вот только постель, в прямом смысле этого слова, за все время пути мы с ней имели лишь однажды, когда Толик, Леха и Захар, скрипя зубами, согласились ровно час помаяться в тамбуре. Остальное время я имел ее во всех подходящих и неподходящих местах купейного вагона. И, кстати, большой вопрос — кто кого имел? Чаще всего мы уединялись ночью в сортире. Если кому из пассажиров случалась нужда пописать ночью, бедняге "часами приходилось томиться в закутке возле туалета и любоваться надписью «Занято» на металлической защелке. О да, мы были заняты друг другом часами. Мы проклинали тесноту между железным унитазом с педалью и раковиной с краном-рукомойником. И мы мечтали, когда же, наконец, сможем любить друг друга, лежа на приспособленной для этого мебели. К великому обоюдному счастью, мечты наши не были беспочвенными. Светлана, как я с радостью выяснил, оказалась родом из того самого города, куда мы, халтурщики-ушуисты, направлялись охмурять местное население. В Москве девушка училась, на лето, на каникулы, ездила навещать родные промозглые пенаты. Коллеги-халтурщики, когда я поделился своим географическим открытием, отнюдь не разделили моих восторгов. Помнится, Толик сказал что-то про свинью, которая везде найдет грязь, а бухгалтер Серега предупредил, что не позволит Светке бесплатно посещать семинары по ушу. Как будто ей нужны были наши семинары, ха!..
* * *
На станцию назначения поезд прибывал ранним утром... или поздней ночью. Не представляю, как назвать временной отрезок от 4.30 до 5.40. Для кого-то это уже утро, а для иных еще глубокая ночь. Министерство путей сообщения обещало, что мы сойдем с поезда ровно в 4.30. Состав, естественно, опоздал, и мы, пятеро халтурщиков, друг за дружкой спрыгнули на промасленную землю подле почерневших от времени шпал в 5.40. Следом за нами на родную землю сошла девушка Света. Я усиленно делал вид, что с нею не знаком, поскольку ее встречало множество шумных родственников. Вещей у Светланы набралось видимо-невидимо. Как она мне успела поведать — везла родичам импорт. «С деньгами на Севере хорошо, — объяснила Света. — А с импортом — плохо». Радостно гомонящие, плохо одетые родственники увели куда-то мою северную любовь и унесли ее чемоданы, тюки, узлы. Машинист протрубил слоном, поезд тронулся, и на опустевшем «втором пути» остались сиротливо торчать пять оболтусов.
Грань меж белой северной ночью и прохладным северным днем окутала нас туманом и тишиной. Сквозь пелену тумана обозначились контуры пологой платформы и приземистого вокзального здания.
— В прошлом году мы как приехали, нас уже у вагона встречали, — проворчал Ссрега, позевывая. — На фиг было ехать на новое место? Поехали бы туда же, где в прошлом году работали. И ближе, и теплее, и знакомо все...
— Не бухти! — оборвал Серегино нытье Толик. — Встретят нас. А не встретят, так не маленькие, сами...
Вон! Вон он бежит, мать его!.. Сквозь матовую толщу тумана, спотыкаясь о шпалы, к нам навстречу галопом мчался молодой невзрачный очкарик в зеленой стройотрядовской куртке. Подбежав, сразу кинулся здороваться с Толиком. Мелко с ним раскланялся, на восточный манер.
— Здрасте, Анатолий Иванович! Извините, пути перепутал. Объявили — поезд прибывает на четвертый путь и задерживается на четыре часа. Вы раньше прибыли и на второй... Извините... — Паренек вконец засмущался и зарделся, как девственник в постели у проститутки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109