.. За всю предыдущую жизнь меньше поминал смерть, чем за вчера и сегодня...
— Стас, ты уже знаешь о... — Толик замолчал, но я понял, о чем он хотел поговорить.
— О том, что утром нас с тобой шлепнут, если мы раньше не придушим друг дружку?
— Да...
— Подойди поближе. Общаться будем шепотом. Там, внизу, в подвале, в камере были микрофоны. Нас подслушивали.
— С чего ты взял? — Толик не двинулся с места.
— Они знали, где на меня устраивать засаду.
— Микрофон ни при чем. Это я рассказал, куда ты побежишь.
— Ты?!
— Я люблю жену и дочь. Стас. Тебе этого не понять...
— Конечно! Куда уж мне.
— Не ерничай. Для тебя бабы всегда были только тремя дырками на двух ногах...
— Угу! Молодец, Толик. Расскажи, какой я нехороший, успокой свою совесть и сломай мне, мерзавцу, хребет. Утром тебя отпустят, денег дадут...
— Мудак! Какие деньги?! Я сам отдал ему все, что имел. Все сбережения, квартиру. Целый день подписывал бумажки, по нотариусам мотался.
— Серьезно? — Я удивился, конечно, но не особо.
— Куда уж серьезней...
— Значит, весь этот кровавый антураж с китайцами всего лишь прикрытие наезда на олигарха Анатолия Иванова?
— Какой там, к свиньям, олигарх, ты чего мелешь?! Никакой я не олигарх... Квартира была хорошая. Пять комнат, евроремонт, обстановка... Штук двести он за нее выручит влегкую... Счастье, что жены и дочки в Москве нет, в загранке отдыхают... Наликом у меня было припрятано сорок семь штук, машина штук на шесть потянет... Вот и считай... Я нищ, как церковная крыса. Все отдал, лишь бы они моих не трогали... Я знаю, откуда ты выкопал словечко «олигарх». Мы как раз от нотариуса возвращались, когда этот пидор рваный тебе по сотовому звонил, херню про сценарий с олигархом и сторожем у ворот нес....
— Погоди-ка, Толик! Что ж это получается? Мой побег никто не провоцировал, да? И охранник у ворот — отнюдь не невинно пострадавший пацан?
— Так и есть. Он все с ходу сочинил. Когда ты в бассейн прыгнул, разозлился ужасно. Грозил — если тебя не поймают к вечеру, то мою дочку сегодня же...
Толик замолчал, захлюпал носом. Он плакал!
— Успокойся, старик... — попросил я, стараясь говорить насколько возможно добрее и искреннее. — Брось, Толян, прорвемся...
— Не гони пургу! Никуда мы не прорвемся! Знаешь, что самое обидное? Ладно бы, все эти китайцы, спарринги и все остальное действительно было бы дымовой завесой, чтоб меня на бабки опустить или еще для чего. Так нет же! Основное для него — игра в Монте-Кристо! Развлекается человек, оттягивается, мать его! Разбогатевший Чикатило веселится от нечего делать! Меня на бабки опустил между делом. Оправдал расходы на развлекуху. Сумасшествие какое-то, шизофрения... Ты удрал, я на все согласился, все, что знал, рассказал, заложил тебя, сказал, что бежишь на встречу к милиционеру Верховскому, и думал, конец сумасшедшему дому. Сели в машину, поехали в Москву, к нотариусу, отписал я ему свою хату, тачку, гараж, поехали... в другое место, сорок семь штук я в доме не хранил, прятал сбережения на даче... Одно название «дача». Шесть сраных соток и времянка у черта на рогах, он ее и отбирать-то у меня побрезговал, сказал — там и будешь с семьей жить, на даче... Едем, и тут ему звонят, докладывают про твою поимку. Он сразу велит ехать сюда, положить на сорок семь тысяч долларов! Тебе по дороге звонит, чушь всякую мелет, а у самого глаза блестят... Приехали, меня потащил на крышу, заставил смотреть, как... как все тут у вас было... Я видел, как Захара, и Алешку, и тебя... все видел... Когда... когда все закончилось, я думал, сейчас поедем на мои шесть соток за деньгами... Хер! Один поехал, меня сюда впихнул и... тьфу, какая сволочь!
Толик смачно сплюнул, сильно треснул кулаком об стенку и заматерился. Он больше не плакал.
— А мне намекнул, дескать, спать ляжет, — произнес я задумчиво, переваривая услышанную историю.
— Ни хера подобного! Помчался мои бабки откапывать. Вернется к утру и... ну, и... сам знаешь...
Толик замолчал. Молчал и я. Тишина длилась долго. Я первым не выдержал, спросил:
— И чего мы с тобой будем теперь делать, старина?
— Драться.
— Чего?! — Я не поверил своим ушам, может, ослышался или не так понял старого друга. — С кем драться?
— Между собой.
— Толя, ты в своем уме? — Я шагнул к нему, но Анатолий вдруг закричал:
— Стой на месте. Стас! И не мечтай меня обмануть! Подойти с разговорчиками и чиркнуть по горлу ножичком — идейка подходящая, но и я не лыком шит, Стасик, не надейся.
Я остановился в нескольких шагах от Толика. Он держался стены и в темноте представлялся большой черной массой. Надо мной прозрачный потолок и звезды. Меня лучше видно...
«Ни фига себе! Я уже рассматриваю диспозицию с точки зрения схватки с Толиком. Автоматически произвожу предварительную оценку собственных действий, оцениваю плюсы и минусы своего местоположения!.. Выходит, сумасшествие — штука заразная». Эта мысль, промелькнувшая в голове, удивила и отрезвила. Я вскинул руки, демонстрируя пустые ладони, и заговорил с Толиком вкрадчиво, как говорят с разбушевавшимся вдруг пьяницей:
— Какой ножик, приятель? О чем ты? Нету у меня никакого ножика. Я не собирался и не собираюсь с тобою драться, поверь. Неужели ты не понимаешь, друг, — утром и так и сяк нас пристрелят. Хоть двоих, хоть одного. Неужели ты думаешь, что эта сволочь со шрамом оставит в живых свидетеля своих забав? Толя, опомнись!
— Держишь меня за придурка? — Толя говорил зло, почти яростно. — Мне сказали, что у тебя остался нож, которым орудовал Леха. Мне сказали, что у тебя был выбор — драться с китайцем или драться со мной, и ты выбрал меня!
— Откуда ты знаешь, что тебе сказали правду? — Я говорил нарочито спокойным голосом, оставаясь абсолютно неподвижным.
— Захар согласился драться с Лешкой. Ты согласился драться со мной. И не нужно водить меня за нос, Стас! Кто мы друг другу? Старые знакомые, больше десяти лет не виделись. За десять лет у человека все меняется, все клетки. Даже кости меняются!..
— Ладно, Толик! Пусть так. Мы друг другу никто. Каждый за себя. О'кей. Однако у нас общий враг. Он обманывает нас обоих. Или ты свихнулся окончательно и веришь, что, убив меня, утром обретешь свободу и деньги. Подумай, Толя! Он обещал деньги в довесок к свободе. Отобрал все твои сбережения и вдруг вернет? Так это следует понимать, да?
— Опять ты про деньги. Мне он не обещал никаких денег! Гарантировал не трогать жену и дочку, если я тебя замочу. Отпустить меня тоже не обещал и не отпустит. Но и то, что дочь с женой оставит в покое, для меня. Стас, уже много... Для меня это самое главное... Хрен с ним, пусть пристрелит. Жена решит — заказное убийство. Она все время боялась заказных убийств, а я объяснял, что не того полета птица, чтоб меня заказывать... Жена будет думать — продал квартиру за долги и все равно погиб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Стас, ты уже знаешь о... — Толик замолчал, но я понял, о чем он хотел поговорить.
— О том, что утром нас с тобой шлепнут, если мы раньше не придушим друг дружку?
— Да...
— Подойди поближе. Общаться будем шепотом. Там, внизу, в подвале, в камере были микрофоны. Нас подслушивали.
— С чего ты взял? — Толик не двинулся с места.
— Они знали, где на меня устраивать засаду.
— Микрофон ни при чем. Это я рассказал, куда ты побежишь.
— Ты?!
— Я люблю жену и дочь. Стас. Тебе этого не понять...
— Конечно! Куда уж мне.
— Не ерничай. Для тебя бабы всегда были только тремя дырками на двух ногах...
— Угу! Молодец, Толик. Расскажи, какой я нехороший, успокой свою совесть и сломай мне, мерзавцу, хребет. Утром тебя отпустят, денег дадут...
— Мудак! Какие деньги?! Я сам отдал ему все, что имел. Все сбережения, квартиру. Целый день подписывал бумажки, по нотариусам мотался.
— Серьезно? — Я удивился, конечно, но не особо.
— Куда уж серьезней...
— Значит, весь этот кровавый антураж с китайцами всего лишь прикрытие наезда на олигарха Анатолия Иванова?
— Какой там, к свиньям, олигарх, ты чего мелешь?! Никакой я не олигарх... Квартира была хорошая. Пять комнат, евроремонт, обстановка... Штук двести он за нее выручит влегкую... Счастье, что жены и дочки в Москве нет, в загранке отдыхают... Наликом у меня было припрятано сорок семь штук, машина штук на шесть потянет... Вот и считай... Я нищ, как церковная крыса. Все отдал, лишь бы они моих не трогали... Я знаю, откуда ты выкопал словечко «олигарх». Мы как раз от нотариуса возвращались, когда этот пидор рваный тебе по сотовому звонил, херню про сценарий с олигархом и сторожем у ворот нес....
— Погоди-ка, Толик! Что ж это получается? Мой побег никто не провоцировал, да? И охранник у ворот — отнюдь не невинно пострадавший пацан?
— Так и есть. Он все с ходу сочинил. Когда ты в бассейн прыгнул, разозлился ужасно. Грозил — если тебя не поймают к вечеру, то мою дочку сегодня же...
Толик замолчал, захлюпал носом. Он плакал!
— Успокойся, старик... — попросил я, стараясь говорить насколько возможно добрее и искреннее. — Брось, Толян, прорвемся...
— Не гони пургу! Никуда мы не прорвемся! Знаешь, что самое обидное? Ладно бы, все эти китайцы, спарринги и все остальное действительно было бы дымовой завесой, чтоб меня на бабки опустить или еще для чего. Так нет же! Основное для него — игра в Монте-Кристо! Развлекается человек, оттягивается, мать его! Разбогатевший Чикатило веселится от нечего делать! Меня на бабки опустил между делом. Оправдал расходы на развлекуху. Сумасшествие какое-то, шизофрения... Ты удрал, я на все согласился, все, что знал, рассказал, заложил тебя, сказал, что бежишь на встречу к милиционеру Верховскому, и думал, конец сумасшедшему дому. Сели в машину, поехали в Москву, к нотариусу, отписал я ему свою хату, тачку, гараж, поехали... в другое место, сорок семь штук я в доме не хранил, прятал сбережения на даче... Одно название «дача». Шесть сраных соток и времянка у черта на рогах, он ее и отбирать-то у меня побрезговал, сказал — там и будешь с семьей жить, на даче... Едем, и тут ему звонят, докладывают про твою поимку. Он сразу велит ехать сюда, положить на сорок семь тысяч долларов! Тебе по дороге звонит, чушь всякую мелет, а у самого глаза блестят... Приехали, меня потащил на крышу, заставил смотреть, как... как все тут у вас было... Я видел, как Захара, и Алешку, и тебя... все видел... Когда... когда все закончилось, я думал, сейчас поедем на мои шесть соток за деньгами... Хер! Один поехал, меня сюда впихнул и... тьфу, какая сволочь!
Толик смачно сплюнул, сильно треснул кулаком об стенку и заматерился. Он больше не плакал.
— А мне намекнул, дескать, спать ляжет, — произнес я задумчиво, переваривая услышанную историю.
— Ни хера подобного! Помчался мои бабки откапывать. Вернется к утру и... ну, и... сам знаешь...
Толик замолчал. Молчал и я. Тишина длилась долго. Я первым не выдержал, спросил:
— И чего мы с тобой будем теперь делать, старина?
— Драться.
— Чего?! — Я не поверил своим ушам, может, ослышался или не так понял старого друга. — С кем драться?
— Между собой.
— Толя, ты в своем уме? — Я шагнул к нему, но Анатолий вдруг закричал:
— Стой на месте. Стас! И не мечтай меня обмануть! Подойти с разговорчиками и чиркнуть по горлу ножичком — идейка подходящая, но и я не лыком шит, Стасик, не надейся.
Я остановился в нескольких шагах от Толика. Он держался стены и в темноте представлялся большой черной массой. Надо мной прозрачный потолок и звезды. Меня лучше видно...
«Ни фига себе! Я уже рассматриваю диспозицию с точки зрения схватки с Толиком. Автоматически произвожу предварительную оценку собственных действий, оцениваю плюсы и минусы своего местоположения!.. Выходит, сумасшествие — штука заразная». Эта мысль, промелькнувшая в голове, удивила и отрезвила. Я вскинул руки, демонстрируя пустые ладони, и заговорил с Толиком вкрадчиво, как говорят с разбушевавшимся вдруг пьяницей:
— Какой ножик, приятель? О чем ты? Нету у меня никакого ножика. Я не собирался и не собираюсь с тобою драться, поверь. Неужели ты не понимаешь, друг, — утром и так и сяк нас пристрелят. Хоть двоих, хоть одного. Неужели ты думаешь, что эта сволочь со шрамом оставит в живых свидетеля своих забав? Толя, опомнись!
— Держишь меня за придурка? — Толя говорил зло, почти яростно. — Мне сказали, что у тебя остался нож, которым орудовал Леха. Мне сказали, что у тебя был выбор — драться с китайцем или драться со мной, и ты выбрал меня!
— Откуда ты знаешь, что тебе сказали правду? — Я говорил нарочито спокойным голосом, оставаясь абсолютно неподвижным.
— Захар согласился драться с Лешкой. Ты согласился драться со мной. И не нужно водить меня за нос, Стас! Кто мы друг другу? Старые знакомые, больше десяти лет не виделись. За десять лет у человека все меняется, все клетки. Даже кости меняются!..
— Ладно, Толик! Пусть так. Мы друг другу никто. Каждый за себя. О'кей. Однако у нас общий враг. Он обманывает нас обоих. Или ты свихнулся окончательно и веришь, что, убив меня, утром обретешь свободу и деньги. Подумай, Толя! Он обещал деньги в довесок к свободе. Отобрал все твои сбережения и вдруг вернет? Так это следует понимать, да?
— Опять ты про деньги. Мне он не обещал никаких денег! Гарантировал не трогать жену и дочку, если я тебя замочу. Отпустить меня тоже не обещал и не отпустит. Но и то, что дочь с женой оставит в покое, для меня. Стас, уже много... Для меня это самое главное... Хрен с ним, пусть пристрелит. Жена решит — заказное убийство. Она все время боялась заказных убийств, а я объяснял, что не того полета птица, чтоб меня заказывать... Жена будет думать — продал квартиру за долги и все равно погиб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109