Я бросаю все дела, мчусь сюда и ровно в четырнадцать десять вижу твою патлатую рожу!
— Ага! — Я понимающе улыбнулся. — Сейчас ты скажешь, что сегодняшний утренний звонок организовал я!
— А кто же еще? — Толик талантливо отыграл искреннее удивление.
— Ладно, Толя! — скорчил я ехидную рожу. — Не пойму, на фига ты продолжаешь ломать комедию, но, ежели желаешь, могу рассказать, как все было на самом деле.
— Расскажи, будь любезен. — Анатолий достал из кармана брюк серебряный портсигар, извлек из него тонкую сигарету и полез в другой карман за зажигалкой.
— Полагаю, дело было так... — Я закатил глаза и заговорил голосом Василия Ливанова в роли Шерлока Холмса. — Полагаю, ты, Анатолий, где-нибудь в ночнике, то бишь в ночном клубе, снял чувиху из моей тусовки... Пардон, скорее всего не ты снял, а тебя сняли, но это уже детали, это не существенно... От вышеупомянутой чувихи, художницы либо актрисульки, что, впрочем, тоже не суть важно, ты, Толя, случайно узнал о рекламщике по кличке Седой, который ищет выходы на банкира, желающего заказать оригинальный видеоролик. Дальше — совсем просто. Ты вспомнил про старого друга с седыми волосами, не чуждого киноискусству, разыскал в старинной записной книжке номер моего телефона...
— Погодь, Стас! Тормози! — Толя помрачнел. — Про китайцев ты, правда, не в курсе?
— Окстись, Толик! — возмутился я. — Какие китайцы, я тебя умоляю!
— Слух о китайских коммерсантах с позапрошлой пятницы циркулирует в деловых кругах, — терпеливо объяснил Анатолий. — Никто их не видел, но все только о них и говорят. Говорят, китайцы готовы отпускать крупные партии канцелярских принадлежностей за рубли с оплатой по реализации. Я оповестил всех, кого мог, о своем интересе к этой сделке, просил вывести меня на инкогнито из Пекина, и вот сегодня утром позвонили...
В дверь постучали. Толик замолчал, вопросительно взглянул на меня. Я пожал плечами, мол, бог его знает, кого черт принес, но это не ко мне.
— Войдите! — выкрикнул Толик и затушил в пепельнице скуренную до половины сигарету.
Скрип двери, шаркающая поступь по половицам, и на пороге комнаты возникает тощая длинноногая фигура типичного уркагана. На вид блатному лет пятьдесят. Рыжая трехдневная щетина торчит пучками на впалых щеках. Глаза посажены глубоко и зло смотрят исподлобья. Стрижен коротко и неаккуратно. На худых плечах, как на вешалке, болтается серый, безликий пиджак, под ним клетчатая, расстегнутая до пупа рубаха. Грудь украшает татуировка — синий православный крест. Пальцы пепельно-голубые от татуированных перстней. Из-под жеваных коричневых брюк выглядывают воскового цвета стопы, обутые в потасканные сандалии.
В первую секунду после появления в гостиничном люксе ярко выраженного уголовного элемента я подумал, что он явился по мою душу. Покалеченные ребята в электричке, молодая уголовная поросль и сей татуированный дядька, безусловно, порождены перегноем на разных грядках, однако родом они с одного и того же огорода... Хотя как мог меня отыскать крестный папа молодых гопников, ежели таковой у них и имеется? Да никак!
— Вы к кому? — строго спросил уркагана Толик, выпятив пузо и напустив на себя важный вид. Учитывая наличие красного галстука, Толя сразу же стал похож на сердитого племенного индюка.
Урка с полным безразличием отнесся к строгому тону господина Иванова, длинно, сквозь зубы сплюнул и ответил на вопрос Толика вопросом:
— Жбан где?
— Жбан? — Толик повернул свою большую прилизанную голову в мою сторону: — Стас, ты знаешь, где Жбан?
Я отрицательно помотал головой.
— Милейший, — Анатолий одарил урку самым презрительным взглядом из тех, что имелись в его новорусском арсенале, — мы не знаем ни где находится ваш Жбан, ни кто он такой и, что характерно, знать не желаем. Будьте так любезны, покиньте помещение!
Татуированный визитер проигнорировал просьбу убраться восвояси. Стоял и смотрел на меня. Вернее, даже не смотрел, а рассматривал.
— Эгей, синяк! Я, кажется, к тебе обращаюсь. Давай вали отсюда! — Толик часто задышал, побагровел и еще более стал похож на индюка. На индюка с пудовыми, угрожающе сжимающимися кулаками.
Урка и ухом не повел. И даже глаз в Толину сторону не скосил. Изучал мою внешность, как режиссер на кинопробах изучает кандидата на роль главного героя.
— Ну, видит бог, я предупреждал! — Толик медленно встал со стула, передернул могучими плечами.
— Стас Лунев? — холодно спросил меня урка, по-прежнему игнорируя Толика.
— Да, Стас Лунев... — ответил я растерянно.
— А он — Толя Иванов, точняк? — Урка, не глядя, ткнул в сторону Толика корявым пальцем. Я утвердительно кивнул.
— Расслабься, Толян, — посоветовал урка с прежним безразличием в голосе. — Я и раньше тебе, жиртрест, юшку пускал, и сегодня, надо будет, отметелю.
Шаркающей походкой уркаган подошел к столу, выдвинул стул, уселся на краешек.
— Сядь, Толян, не отсвечивай. — Татуированные пальцы извлекли из пиджачного кармана пачку «Беломорканала» и разовую зажигалку. — Что за понты, мужики?.. Да сядь ты, фраер, утомляешь!
Толик шлепнулся толстой попой на многострадальный стул, отозвавшийся деревянным жалобным стоном. «Новый русский» с отвисшей челюстью — зрелище редкое. К сожалению, я не мог им, сим эксклюзивным зрелищем, сполна насладиться, ибо всецело отдался созерцанию таинственного уголовника.
— Что за понты? — продолжил вещать урка, закуривая. — Не, в натуре, не въезжаю, что за понты?
— Слышишь, земляк, — заговорил я ласково. — Откуда ты знаешь, как нас-зовут?
— Стас, хорош понтоваться! — Впервые в речах нежданного гостя из зоны проявилась эмоция. Искренняя, неподдельная обида. — Колись лучше, кто заместо Жбана маляву чирикал и за каким хером весь этот цирк?!
— Захар? — тихо произнес Толик, уткнувшись брезгливым взглядом в уголовную рожу.
— Сорок лет как Захар! — огрызнулся урка. — Хорош меня за сявку держать! Колитесь, что за понты...
— Стас! Я его признал! Захар Смирнов, чтоб мне провалиться. — Толик так пнул меня ручищей в плечо, что я чуть было не свалился со стула. — Разуй глаза. Стас... Ух, Захар, а ты изменился, постарел...
— Отсидишь с мое, постареешь. — Захар выдохнул беззубым ртом колечко сизого дыма. — Последний раз спрашиваю: что за понты, в натуре?!
* * *
Да, это был Захар Смирнов собственной персоной. Изменившийся до неузнаваемости, ужасно постаревший, весь какой-то высохший Захарка Смирный. Единственное, что в нем сохранилось в полной мере, так это невозмутимая флегматичность прирожденного пофигиста, которого очень трудно чем бы то ни было удивить или обескуражить. Озадачить, разозлить — это запросто, а вот как Захар удивляется, я не видел ни разу, хоть и общался с ним в былые времена едва ли не ежедневно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Ага! — Я понимающе улыбнулся. — Сейчас ты скажешь, что сегодняшний утренний звонок организовал я!
— А кто же еще? — Толик талантливо отыграл искреннее удивление.
— Ладно, Толя! — скорчил я ехидную рожу. — Не пойму, на фига ты продолжаешь ломать комедию, но, ежели желаешь, могу рассказать, как все было на самом деле.
— Расскажи, будь любезен. — Анатолий достал из кармана брюк серебряный портсигар, извлек из него тонкую сигарету и полез в другой карман за зажигалкой.
— Полагаю, дело было так... — Я закатил глаза и заговорил голосом Василия Ливанова в роли Шерлока Холмса. — Полагаю, ты, Анатолий, где-нибудь в ночнике, то бишь в ночном клубе, снял чувиху из моей тусовки... Пардон, скорее всего не ты снял, а тебя сняли, но это уже детали, это не существенно... От вышеупомянутой чувихи, художницы либо актрисульки, что, впрочем, тоже не суть важно, ты, Толя, случайно узнал о рекламщике по кличке Седой, который ищет выходы на банкира, желающего заказать оригинальный видеоролик. Дальше — совсем просто. Ты вспомнил про старого друга с седыми волосами, не чуждого киноискусству, разыскал в старинной записной книжке номер моего телефона...
— Погодь, Стас! Тормози! — Толя помрачнел. — Про китайцев ты, правда, не в курсе?
— Окстись, Толик! — возмутился я. — Какие китайцы, я тебя умоляю!
— Слух о китайских коммерсантах с позапрошлой пятницы циркулирует в деловых кругах, — терпеливо объяснил Анатолий. — Никто их не видел, но все только о них и говорят. Говорят, китайцы готовы отпускать крупные партии канцелярских принадлежностей за рубли с оплатой по реализации. Я оповестил всех, кого мог, о своем интересе к этой сделке, просил вывести меня на инкогнито из Пекина, и вот сегодня утром позвонили...
В дверь постучали. Толик замолчал, вопросительно взглянул на меня. Я пожал плечами, мол, бог его знает, кого черт принес, но это не ко мне.
— Войдите! — выкрикнул Толик и затушил в пепельнице скуренную до половины сигарету.
Скрип двери, шаркающая поступь по половицам, и на пороге комнаты возникает тощая длинноногая фигура типичного уркагана. На вид блатному лет пятьдесят. Рыжая трехдневная щетина торчит пучками на впалых щеках. Глаза посажены глубоко и зло смотрят исподлобья. Стрижен коротко и неаккуратно. На худых плечах, как на вешалке, болтается серый, безликий пиджак, под ним клетчатая, расстегнутая до пупа рубаха. Грудь украшает татуировка — синий православный крест. Пальцы пепельно-голубые от татуированных перстней. Из-под жеваных коричневых брюк выглядывают воскового цвета стопы, обутые в потасканные сандалии.
В первую секунду после появления в гостиничном люксе ярко выраженного уголовного элемента я подумал, что он явился по мою душу. Покалеченные ребята в электричке, молодая уголовная поросль и сей татуированный дядька, безусловно, порождены перегноем на разных грядках, однако родом они с одного и того же огорода... Хотя как мог меня отыскать крестный папа молодых гопников, ежели таковой у них и имеется? Да никак!
— Вы к кому? — строго спросил уркагана Толик, выпятив пузо и напустив на себя важный вид. Учитывая наличие красного галстука, Толя сразу же стал похож на сердитого племенного индюка.
Урка с полным безразличием отнесся к строгому тону господина Иванова, длинно, сквозь зубы сплюнул и ответил на вопрос Толика вопросом:
— Жбан где?
— Жбан? — Толик повернул свою большую прилизанную голову в мою сторону: — Стас, ты знаешь, где Жбан?
Я отрицательно помотал головой.
— Милейший, — Анатолий одарил урку самым презрительным взглядом из тех, что имелись в его новорусском арсенале, — мы не знаем ни где находится ваш Жбан, ни кто он такой и, что характерно, знать не желаем. Будьте так любезны, покиньте помещение!
Татуированный визитер проигнорировал просьбу убраться восвояси. Стоял и смотрел на меня. Вернее, даже не смотрел, а рассматривал.
— Эгей, синяк! Я, кажется, к тебе обращаюсь. Давай вали отсюда! — Толик часто задышал, побагровел и еще более стал похож на индюка. На индюка с пудовыми, угрожающе сжимающимися кулаками.
Урка и ухом не повел. И даже глаз в Толину сторону не скосил. Изучал мою внешность, как режиссер на кинопробах изучает кандидата на роль главного героя.
— Ну, видит бог, я предупреждал! — Толик медленно встал со стула, передернул могучими плечами.
— Стас Лунев? — холодно спросил меня урка, по-прежнему игнорируя Толика.
— Да, Стас Лунев... — ответил я растерянно.
— А он — Толя Иванов, точняк? — Урка, не глядя, ткнул в сторону Толика корявым пальцем. Я утвердительно кивнул.
— Расслабься, Толян, — посоветовал урка с прежним безразличием в голосе. — Я и раньше тебе, жиртрест, юшку пускал, и сегодня, надо будет, отметелю.
Шаркающей походкой уркаган подошел к столу, выдвинул стул, уселся на краешек.
— Сядь, Толян, не отсвечивай. — Татуированные пальцы извлекли из пиджачного кармана пачку «Беломорканала» и разовую зажигалку. — Что за понты, мужики?.. Да сядь ты, фраер, утомляешь!
Толик шлепнулся толстой попой на многострадальный стул, отозвавшийся деревянным жалобным стоном. «Новый русский» с отвисшей челюстью — зрелище редкое. К сожалению, я не мог им, сим эксклюзивным зрелищем, сполна насладиться, ибо всецело отдался созерцанию таинственного уголовника.
— Что за понты? — продолжил вещать урка, закуривая. — Не, в натуре, не въезжаю, что за понты?
— Слышишь, земляк, — заговорил я ласково. — Откуда ты знаешь, как нас-зовут?
— Стас, хорош понтоваться! — Впервые в речах нежданного гостя из зоны проявилась эмоция. Искренняя, неподдельная обида. — Колись лучше, кто заместо Жбана маляву чирикал и за каким хером весь этот цирк?!
— Захар? — тихо произнес Толик, уткнувшись брезгливым взглядом в уголовную рожу.
— Сорок лет как Захар! — огрызнулся урка. — Хорош меня за сявку держать! Колитесь, что за понты...
— Стас! Я его признал! Захар Смирнов, чтоб мне провалиться. — Толик так пнул меня ручищей в плечо, что я чуть было не свалился со стула. — Разуй глаза. Стас... Ух, Захар, а ты изменился, постарел...
— Отсидишь с мое, постареешь. — Захар выдохнул беззубым ртом колечко сизого дыма. — Последний раз спрашиваю: что за понты, в натуре?!
* * *
Да, это был Захар Смирнов собственной персоной. Изменившийся до неузнаваемости, ужасно постаревший, весь какой-то высохший Захарка Смирный. Единственное, что в нем сохранилось в полной мере, так это невозмутимая флегматичность прирожденного пофигиста, которого очень трудно чем бы то ни было удивить или обескуражить. Озадачить, разозлить — это запросто, а вот как Захар удивляется, я не видел ни разу, хоть и общался с ним в былые времена едва ли не ежедневно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109