Только надежда сохранить остатки чести и боязнь потерять лицо перед чамбулом соплеменников заставляла Улуу-меге сопротивляться. Он напряг все силы, чувствуя, как от натуги обрывается что-то за грудиной, и толкал, толкал копье льда в сердце врага. Глаза его налились кровью, жилы на шее и на висках вздулись черными жгутами.
И ему удалось!
Копье подвинулось вперед. Вначале на ладонь, потом на локоть, на аршин...
Шаманы одобрительно загудели, даже Шовшур-аскер стиснул рукоятку плети, переживая за соплеменника.
Северянин оскалился, его тоже охватило сияние. По-прежнему поднятая ладонь вдруг сжалась в кулак, который крутнулся и прянул вперед. Будто в рукопашной схватке.
Ледяное копье подскочило вверх на добрых полторы сажени, закрутилось, как сабля в руках удальца-асекра, и полетело в обратном направлении, ударив Улуу-меге под коленки. В некоторых становищах гаутов, близких к горам, детвора играет в похожую игру, сбивая старые, выбеленные ветром черепа врагов длинными палками. Старейшины аранков такое глумление над останками — пусть даже и вражескими — не одобряли, и игра не прижилась. Даже в своенравном и жестоком клане Росомах.
Улуу-меге упал ничком, как подрубленный.
Но почему как? Ледяное копье подрубило ему ноги почище топора. Левая ступня вывернулась, не оставляя ни малейшего сомнения — перелом.
И все же шаман не утратил мужества и воли к победе. Он попытался подняться, оттолкнулся от земли руками...
Русоголовый щелкнул пальцами левой руки, словно пылинку с обшлага жупана сбил. Аранк отлетел как от хорошего пинка ногой, хрипло закашлялся, выдувая кровавые пузыри в углах рта.
Копье при этом вращалось в воздухе, покорное движениям правого кулака чародея.
Еще щелчок!
Улуу-меге взлетел аршина на полтора вверх и плашмя, как подстреленная дрофа, упал в мокрый тонконог лицом, распластав руки-крылья.
Рубящее движение правой ладони!
Острый столб переливающегося перламутром льда устремился вниз и с размаху вонзился шаману в спину — так удачливые аскеры прибивают уши врагов к центральному столбу юрты.
Да нет, не в спину! Шовшур-аскер напрягся в седле, не зная что и делать. То ли скомандовать воинам кинуться в атаку на странных и опасных северян, то ли разрешить рассыпаться по степи, спасая свои шкуры?
Ледяное копье пробило тело шамана пониже спины. В самый раз между ягодиц. Словно русоголовый чужак знал, как вернее и надежнее всего унизить храброго и гордого аранка. Если даже Улуу-меге выживет, никто не пустит его к костру. Ни одно кочевье, ни один род от Грудкавых гор до Соленого озера далеко на востоке. Страшный позор, от которого впору полоснуть себя по горлу кинжалом или упасть грудью на острие сабли.
Улуу-меге выгнулся и закричал.
Вернее, хотел закричать, но рот ему залепил невидимый кляп. И только невнятный хрип да бульканье вырвались из натянутого как тетива горла. Шаман продолжал выгибаться, и Шовшур-аскеру уже послышался, как наяву, хруст ломающихся позвонков, но колдун сделал новое движение. На это раз указательным пальцем. Будто провел по краю чашки. Голова Улуу-меге провернулась на шее так, как никогда не поворачивается у живого человека. Только сова может поглядеть, что у нее за спиной. Глаза аранка выпучились и остановились...
Русоголовый волшебник хлопнул в ладоши.
Ледяное копье исчезло, расплываясь лужей вокруг бездыханного тела Улуу-меге.
— Я — чародей Мржек Сякера, герба Сякера, — раздельно, словно детей малых поучал, произнес северянин. — Разве в правобережной степи еще не слыхали обо мне? Жаль, жаль... Он мог бы жить.
Услышав волной прокатившееся по рядам аранков повторение своего имени, Мржек поднял темные глаза, глаза безжалостного убийцы:
— Только попробуйте что-то сделать. Прах над ковылем развею.
Он не пугал, не угрожал, просто предупредил, но Шовшур-аскеру сразу расхотелось оказывать сопротивление. Даже спорить и возражать чужому колдуну охота пропала. Да и спутники Мржека в расшитых галуном жупанах не стремились оказаться к нему как можно ближе. Напротив, во время расправы над шаманом постарались отодвинуться подальше.
— Что ты хочешь? — пересохшими губами проговорил Шовшур-аскер. Страшно, не страшно, противно, не противно, но он взялся вести этих юношей через реку за воинской славой и прятаться не станет ни за чью спину.
— Ты пришел сюда за добычей и за ушами врагов, аскер?
— Да. Это так.
Мржек покачал головой:
— Разве по уставу предков говорить со мной, скрывая свое собственное имя? Ведь я себя назвал.
— Я — Шовшур-аскер из клана Сайгака. Я и мои воины — аранки.
— Хорошо, Шовшур-аскер. Я знаю, аранки — великие воины.
Аскер едва сдержался, чтобы не кивнуть самодовольно — умеет, умеет чародей польстить кочевнику. Но вместо этого Шовшур сдержанно произнес:
— Какого племени ты, Мржек Сякера? — непривычное имя далось его губам и языку с большим трудом.
— Я не принадлежу ни к какому племени. Мой народ меня отверг. Я дружу с тем, с кем мне нравится дружить, сражаюсь бок о бок с теми, с кем мне не стыдно сражаться. Сейчас мои спутники — грозинчане. Слыхал ли ты о таком народе?
— Северные ветры доносили до наших очагов весть о том, что грозинчане сейчас служат Прилужанскому королевству.
— Это так. Но они помнят времена, когда служили только своему князю. И среди грозинчан есть немало удальцов, готовых отдать жизнь за свободу.
— Йах! — причмокнул губами Шовшур-аскер. — Желание, достойное настоящих мужчин.
— Я рад, что ты одобряешь их, — ухмыльнулся Мржек. И непонятно: правда доволен или подначивает?
Воины-аранки за спиной Шовшур-аскера давно сбились в кучу. Вот получат после. Словно дети несмышленые. С врагом ли, с нежданным союзником ли, а надо всегда быть начеку.
— Ты что-то говорил о добыче, Мржек Сякера?
— Верно, говорил. Хочешь ли ты, Шовшур-аскер, чтобы о твоих подвигах пели шастрычи у костров не только аранков, но и гаутов, и магатов?
— Дье бо!
— Вижу, хочешь. Тогда слушай меня внимательно, достойный аскер. Слыхал ли ты о городке Жорнище?
— Йах!
— Вижу, слыхал. Хочешь захватить его и разграбить?
— Дье бо! В Жорнище сотня порубежников и чародей.
— Но ты же хочешь воинской славы?
— Зачем мертвому слава? — пожал плечами аранк.
— Я думал, воинская доблесть для воинов-аранков выше смерти.
— Кому нужен подвиг, о котором не узнают в родном кочевье?
— У тебя семь десятков воинов, Шовшур-аскер. Без малого, — Мржек кивнул на распростертое тело Улуу-меге. — И ты боишься?
— Разумная осторожность — не трусость.
— Согласен. А если с тобой вместе пойдут в поход еще десяток грозинчан и один слабенький, бесталанный чародей?
— Враги будут за стеной.
— Я снесу тебе эту стену, — оскалился Мржек. — Согласен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
И ему удалось!
Копье подвинулось вперед. Вначале на ладонь, потом на локоть, на аршин...
Шаманы одобрительно загудели, даже Шовшур-аскер стиснул рукоятку плети, переживая за соплеменника.
Северянин оскалился, его тоже охватило сияние. По-прежнему поднятая ладонь вдруг сжалась в кулак, который крутнулся и прянул вперед. Будто в рукопашной схватке.
Ледяное копье подскочило вверх на добрых полторы сажени, закрутилось, как сабля в руках удальца-асекра, и полетело в обратном направлении, ударив Улуу-меге под коленки. В некоторых становищах гаутов, близких к горам, детвора играет в похожую игру, сбивая старые, выбеленные ветром черепа врагов длинными палками. Старейшины аранков такое глумление над останками — пусть даже и вражескими — не одобряли, и игра не прижилась. Даже в своенравном и жестоком клане Росомах.
Улуу-меге упал ничком, как подрубленный.
Но почему как? Ледяное копье подрубило ему ноги почище топора. Левая ступня вывернулась, не оставляя ни малейшего сомнения — перелом.
И все же шаман не утратил мужества и воли к победе. Он попытался подняться, оттолкнулся от земли руками...
Русоголовый щелкнул пальцами левой руки, словно пылинку с обшлага жупана сбил. Аранк отлетел как от хорошего пинка ногой, хрипло закашлялся, выдувая кровавые пузыри в углах рта.
Копье при этом вращалось в воздухе, покорное движениям правого кулака чародея.
Еще щелчок!
Улуу-меге взлетел аршина на полтора вверх и плашмя, как подстреленная дрофа, упал в мокрый тонконог лицом, распластав руки-крылья.
Рубящее движение правой ладони!
Острый столб переливающегося перламутром льда устремился вниз и с размаху вонзился шаману в спину — так удачливые аскеры прибивают уши врагов к центральному столбу юрты.
Да нет, не в спину! Шовшур-аскер напрягся в седле, не зная что и делать. То ли скомандовать воинам кинуться в атаку на странных и опасных северян, то ли разрешить рассыпаться по степи, спасая свои шкуры?
Ледяное копье пробило тело шамана пониже спины. В самый раз между ягодиц. Словно русоголовый чужак знал, как вернее и надежнее всего унизить храброго и гордого аранка. Если даже Улуу-меге выживет, никто не пустит его к костру. Ни одно кочевье, ни один род от Грудкавых гор до Соленого озера далеко на востоке. Страшный позор, от которого впору полоснуть себя по горлу кинжалом или упасть грудью на острие сабли.
Улуу-меге выгнулся и закричал.
Вернее, хотел закричать, но рот ему залепил невидимый кляп. И только невнятный хрип да бульканье вырвались из натянутого как тетива горла. Шаман продолжал выгибаться, и Шовшур-аскеру уже послышался, как наяву, хруст ломающихся позвонков, но колдун сделал новое движение. На это раз указательным пальцем. Будто провел по краю чашки. Голова Улуу-меге провернулась на шее так, как никогда не поворачивается у живого человека. Только сова может поглядеть, что у нее за спиной. Глаза аранка выпучились и остановились...
Русоголовый волшебник хлопнул в ладоши.
Ледяное копье исчезло, расплываясь лужей вокруг бездыханного тела Улуу-меге.
— Я — чародей Мржек Сякера, герба Сякера, — раздельно, словно детей малых поучал, произнес северянин. — Разве в правобережной степи еще не слыхали обо мне? Жаль, жаль... Он мог бы жить.
Услышав волной прокатившееся по рядам аранков повторение своего имени, Мржек поднял темные глаза, глаза безжалостного убийцы:
— Только попробуйте что-то сделать. Прах над ковылем развею.
Он не пугал, не угрожал, просто предупредил, но Шовшур-аскеру сразу расхотелось оказывать сопротивление. Даже спорить и возражать чужому колдуну охота пропала. Да и спутники Мржека в расшитых галуном жупанах не стремились оказаться к нему как можно ближе. Напротив, во время расправы над шаманом постарались отодвинуться подальше.
— Что ты хочешь? — пересохшими губами проговорил Шовшур-аскер. Страшно, не страшно, противно, не противно, но он взялся вести этих юношей через реку за воинской славой и прятаться не станет ни за чью спину.
— Ты пришел сюда за добычей и за ушами врагов, аскер?
— Да. Это так.
Мржек покачал головой:
— Разве по уставу предков говорить со мной, скрывая свое собственное имя? Ведь я себя назвал.
— Я — Шовшур-аскер из клана Сайгака. Я и мои воины — аранки.
— Хорошо, Шовшур-аскер. Я знаю, аранки — великие воины.
Аскер едва сдержался, чтобы не кивнуть самодовольно — умеет, умеет чародей польстить кочевнику. Но вместо этого Шовшур сдержанно произнес:
— Какого племени ты, Мржек Сякера? — непривычное имя далось его губам и языку с большим трудом.
— Я не принадлежу ни к какому племени. Мой народ меня отверг. Я дружу с тем, с кем мне нравится дружить, сражаюсь бок о бок с теми, с кем мне не стыдно сражаться. Сейчас мои спутники — грозинчане. Слыхал ли ты о таком народе?
— Северные ветры доносили до наших очагов весть о том, что грозинчане сейчас служат Прилужанскому королевству.
— Это так. Но они помнят времена, когда служили только своему князю. И среди грозинчан есть немало удальцов, готовых отдать жизнь за свободу.
— Йах! — причмокнул губами Шовшур-аскер. — Желание, достойное настоящих мужчин.
— Я рад, что ты одобряешь их, — ухмыльнулся Мржек. И непонятно: правда доволен или подначивает?
Воины-аранки за спиной Шовшур-аскера давно сбились в кучу. Вот получат после. Словно дети несмышленые. С врагом ли, с нежданным союзником ли, а надо всегда быть начеку.
— Ты что-то говорил о добыче, Мржек Сякера?
— Верно, говорил. Хочешь ли ты, Шовшур-аскер, чтобы о твоих подвигах пели шастрычи у костров не только аранков, но и гаутов, и магатов?
— Дье бо!
— Вижу, хочешь. Тогда слушай меня внимательно, достойный аскер. Слыхал ли ты о городке Жорнище?
— Йах!
— Вижу, слыхал. Хочешь захватить его и разграбить?
— Дье бо! В Жорнище сотня порубежников и чародей.
— Но ты же хочешь воинской славы?
— Зачем мертвому слава? — пожал плечами аранк.
— Я думал, воинская доблесть для воинов-аранков выше смерти.
— Кому нужен подвиг, о котором не узнают в родном кочевье?
— У тебя семь десятков воинов, Шовшур-аскер. Без малого, — Мржек кивнул на распростертое тело Улуу-меге. — И ты боишься?
— Разумная осторожность — не трусость.
— Согласен. А если с тобой вместе пойдут в поход еще десяток грозинчан и один слабенький, бесталанный чародей?
— Враги будут за стеной.
— Я снесу тебе эту стену, — оскалился Мржек. — Согласен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95