Конечно же, Стилет от этого не становился белым и пушистым, и бежать к нему с покаянием, мол, прости, Стилетик, дорогой, что я думал о тебе плохо, вовсе не следовало.
Но эта короткая фраза меняла все.
Значит, это Наташа упрятала Знахаря в «Кресты».
Упрятала. Спрятала. Именно спрятала, а не посадила.
С некоторых пор Знахарь полностью доверял этой сумасшедшей бабе. Он испытывал к ней глубокую симпатию и точно знал, что она никогда не сделает ему плохо, не предаст его и, как было уже не один раз, спасет.
А раз так, то, судя по всему, она, пользуясь своими связями в ФСБ, устроила Знахарю эту изоляцию. А уж как - это ее дело. Скорее всего - дала кому надо денег, и Знахаря упаковали.
Наверное, в этом был смысл. На воле можно получить пулю от снайпера, мину под днище машины, ножичек под ребро в толпе, да мало ли какие сюрпризы могут ждать человека, имеющего столько недоброжелателей, как Знахарь.
А тут - только Саша Сухумский.
Он, конечно, смотрящий по тюрьме, и как он скажет, так и будет, но возможности тут весьма ограничены. Нужно, конечно, держать ухо востро, но Наташа права - конечно же, здесь гораздо безопаснее, чем на улицах Питера.
Да и Ганс вовремя подсуетился с охраной.
Знахарь покосился в сторону спинки койки и увидел недалеко от своего лица неподвижную штанину и спокойно висящую вдоль нее руку. Костяшки на кулаке были сильно увеличены и покрыты множеством мелких белых шрамов.
Боец. Это хорошо.
А ведь, подходя к своей койке и заваливаясь на нее, Знахарь даже не заметил этого парня, который стоял у его изголовья.
Действительно - как мебель!
Главное, чтобы он не оказался мебелью в критической ситуации.
Знахарь вставил сигарету в рот, тут же около уха раздался знакомый щелчок, и перед его лицом появился тот самый кулак со сбитыми костями. В кулаке была зажата зажигалка, и ее синий огонек почему-то подействовал на Знахаря успокаивающе.
Он прикурил и, не оборачиваясь, кивнул. Зажигалка исчезла.
Так, подумал Знахарь, в общем - все ясно.
Сидеть и ждать. Наташа сделает все, что нужно. А в том, что она сделает все, Знахарь не сомневался ни секунды. Сомневался он только в одном. Что больше привлекает Наташу - шанс спасти любимого человека или возможность устроить побег из «Крестов»? Такой экстрим!
Хотя побега, наверное, не будет. Скорее всего, она снова даст кому надо денег, и Знахаря переведут… например, в Анталию. Или в Барселону. В частный пансионат.
Тоже нормально.
Все нормально. Кроме еще одной строчки в письме.
Наташа написала, что в «Крестах» - то же самое. Это значит, что здесь его тоже попытаются убить. Это - плохо. Но, как сказал Вирлипуций Четвертый, «предупрежден - значит вооружен», подумал Знахарь и повернулся на бок.
И тут же наткнулся на взгляд Тюри, который, тоже лежа на боку, пристально изучал профиль Знахаря. Встретившись с ним взглядом, Тюря моргнул и спросил:
- Ну как? Сказали тебе что-нибудь интересное?
Знахарь помолчал и ответил:
- Сказали. Такое интересное, что дальше ехать некуда.
И замолчал. А Тюря тактично не спрашивал, что же такое интересное было сказано Знахарю. Он, как и все, находившиеся в этой камере, знал, что любопытной Варваре нос оторвали. Это для начала. А потом ей оторвали все остальное.
В это время за спиной Знахаря раздалось глухое покашливание, а затем голос Кадила произнес:
- Ну ладно, Знахарь, ты неверующий, что с тобой сделаешь… Бог тебе судья. Но ты же наш, Знахарь! Ты же р-русский!
Он сделал ударение на слове «русский», произнеся его значительно и возвышенно, при этом глядя на Знахаря проникновенно и в тоже время испытующе.
Знахарь, прищурившись, помолчал минуту и, тяжело вздохнув, ответил:
- Знаешь, Кадило, сколько раз мне задавали этот вопрос? А ведь поначалу, в юности, я с готовностью отвечал: «Конечно!» И попадал в ловушку. Но сейчас я отвечу тебе правильно.
Знахарь снова помолчал, причем и Кадило, и Тюря смотрели на него с нетерпеливым любопытством, и наконец ответил:
- Да, Кадило, я - русский. Но я - не ваш.
- То есть как это - «не ваш»? А чей?
- А вам всем обязательно нужно, чтобы человек был чей-то? Ничей я, свой собственный, понял?
Кадило, во время разговора сидевший, подавшись к Знахарю, разочарованно откинулся на койку и пробормотал:
- Свой собственный… Добыча для дьявола, вот ты кто. Враг человеческий только и ищет таких вот…
- Ну что же, - покладисто ответил Знахарь, - значит, так оно и есть, что ж тут поделаешь.
- Молиться нужно больше, вот что я тебе скажу.
- Вот ты за меня и помолись. У тебя лучше получится. А то от моих молитв у ангелов на небесах и понос может начаться.
- Не богохульствуй!
- Ну какой же ты, Кадило, простой все-таки! Ты что, не знаешь, что Бог поруганным не бывает?
Кадило промолчал и повернулся к Знахарю спиной, давая этим понять, что богословский диспут окончен.
Знахарь усмехнулся и полез за сигаретами. Заглянув в пачку, он присвистнул и сказал:
- Слышь, Тюря, я за этими разговорами уже полпачки высадил и не заметил.
- Это ничего, - ответил многоопытный Тюря, - в первый день после такого перерыва всегда так. Накуришься - притормозишь сам. Вот увидишь.
Знахарь кивнул и закурил.
В это время к его койке подошел Ганс и, присев на корточки так, что его голова оказалась на одном уровне с головой Знахаря, прошептал:
- Слушай меня внимательно, Знахарь. Тут моя разведка донесла, что тебе грозят неприятности. Причем очень большие.
- Говори, - тихо произнес Знахарь, внимательно глядя на молодого жилистого беспредельщика, густо разрисованного молниями, свастиками, черепами и прочими символами ужаса и смерти.
- Саша Сухумский дружит с городскими начальничками, и они, рассудив хорошенько, решили тебя убрать. Замочить. Тут сразу два интереса. Один - у Саши, он почему-то тебя сильно не любит, другой - у муниципалитета. Им нужно к трехсотлетию Питера отчитаться перед Москвой по ликвидации крупных авторитетов. Сам понимашь, неофициально.
- А ты-то откуда знаешь?
- Абвер не дремлет. Слушай дальше. Ты очень подходишь для этого. Не ты один, конечно, но сейчас о тебе разговор. Сразу же после празднования трехсотлетия тебя переведут в другую камеру, и там шестерки Саши Сухумского тебя завалят. И не надейся, что отмахнешься от них. Там лоси здоровые и умелые, так что о всяких там единоборствах забудь. Я все сказал.
- Хорошо. Спасибо, Ганс. Я этого не забуду.
Ганс кивнул и, встав, исчез в проходе между тесно стоявшими высокими трехъярусными койками.
А Знахарь, закинув левую руку за спину, а в правой держа сигарету, уставился единственным взглядом в потолок и подумал, что если бы взгляды могли оставлять следы, то потолок в камере за долгие годы существования «Крестов» был бы весь в дырках.

* * *

Та-а-ак…
Значит, шестерки пирожочника нашего, Саши Сухумского, падлы поганые, валить меня тут собрались?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69