- Я слабая и глупая женщина.
- Совершенно справедливо, - с готовностью подтвердил я.
Она недовольно посмотрела на меня и угрожающе повторила:
- Я слабая и глупая женщина, и я хочу покоя. Мне надоело, как ты выражаешься, скакать по веткам с дымящимся стволом в руке и постоянно вытаскивать тебя из очередного дерьма. А ты совершенно не ценишь этого.
- Я не ценю? - удивился я, - а кто же тогда ценит, если не я?
- А никто не ценит. Я вот тут подумала - знаешь, на что это все похоже?
- Пока не знаю.
- А вот я тебе сейчас и объясню. Ты похож на клиента психиатрической клиники, у которого тяжелый случай помешательства. И помешательство это выражается в том, что он хочет покончить с собой наиболее дорогим и сложным способом, причем ему обязательно нужно, чтобы в этом участвовало как можно больше людей и было как можно больше зрителей. Что, не так?
- Ну, это ты, голубушка, загнула…
- Ничего подобного. А я, старая несчастная женщина - попросту медсестра, которая не спускает глаз с этого буйного пациента и постоянно то стаскивает его с подоконника, то отнимает опасную бритву, то перерезает веревку, которую он уже приспособил на крюке для люстры.
- Это кто медсестра - ты, что ли?
- А кто же еще? И я же твой лечащий врач.
- Ну-ну…
- Вот тебе и ну-ну! А ты подумай о больных и голодных детях Африки, которые гибнут в железных клещах апартеида, еще там о всяких несчастных… Может быть, тебе просто булькнуть со скалы с камешком на шее, а деньги перевести в какой-нибудь благотоворительный фонд?
- Ага! В благотворительный фонд… Как же, как же! Это ты хочешь, чтобы я накормил какогонибудь подонка, который этим фондом распоряжается? Увольте. А насчет голодных африканских детей, то это их проблемы. Они там плодятся, как крысы, и дохнут точно так же. И для них это - норма. Так что не надо про бедных и несчастных. Ты мне еще посоветуй бомжам помогать.
- Не хочешь бомжам - отдай мне. А сам - в море. А?
- Слушай, Наташа, что это тебя сегодня так разбирает?
Она вздохнула и сказала совсем другим тоном:
- Да я и сама не знаю… Наверное, заскучала без ужимок и прыжков.
- Точно! У меня то же самое.
- О-о-о! Это уже плохо. Если мы оба затосковали без наших обычных развлечений, это уже само по себе опасно. Но у меня есть идея. Сейчас я ее тебе расскажу, но если ты засмеешься, то я дождусь, пока ты уснешь, и перепилю тебе горло тупым волнистым ножом для хлеба.
- А я буду спать в катере.
- Не поможет. Ладно, слушай… Только ляг, пожалуйста, рядом со мной.
- Так у тебя вот какая идея… А я-то думал…
- Дурак! Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме койки?
- Я?!
Вот это финт!
Это, значит, я, а не она, думаю только о койке, это, значит…
Я открыл было рот, но от возмущения не смог даже найти названия этому беспардонному… этому наглому… этому возмутительному…
В общем, я закрыл рот и повалился на тахту рядом с Наташей.
Она тут же обвила меня горячими ногами и руками и зашептала мне на ухо:
- Костик, милый, ты же знаешь, как я тебя люблю, знаешь, правда?
Я догадывался, что она меня любит, можно даже сказать - знал, но как именно, оставалось для меня загадкой. Вот у пауков, например, тоже любовь, а чем оканчивается? То-то же. Она его потом - ам - и вся любовь! Но я, конечно, не стал говорить Наташе об этих своих соображениях, а просто промолчал.
- Знаешь, правда?
- М-м-м… Ну, в общем, знаю.
- Вот и хорошо. А то, что ты меня не любишь, - это не страшно. Главное, что ты меня не гонишь от себя. Ведь так почти всегда и бывает - один любит, а другой позволяет себя любить. Так уж оно устроено.
Да, я слышал об этом и даже был почти готов согласиться с неизбежностью такого положения вещей. Но все-таки хотелось, чтобы…
- Костик, ты меня слушаешь? У тебя такой взгляд, будто бы ты думаешь о чем-то другом.
- Да нет, Наташа, я об этом самом и думаю. Только по-другому.
- Конечно, по-другому. Ведь ты же мужчина все-таки…
- Будем надеяться, - усмехнулся я.
- Ты - мужчи-ина, - ласково протянула она и погладила меня по животу, - а я - женщина. И видишь, как получается… Мы вместе уже вон сколько времени, и все никак нам не расстаться… Так, может быть, нам и нужно быть вместе и не расставаться? Я уже так к тебе привыкла, как к родному…
Я погладил ее по голове и спросил:
- А ты знаешь, почему все романы о любви заканчиваются свадьбой? Ну, естественно, не те, где в конце «короче, все умерли»?
Наташа промолчала.
Наверняка она знала ответ, но не хотела произносить его вслух, потому что ее женская сущность приказывала ей: вот твой мужик, захвати его и владей. И она, конечно, хотела захватить меня и владеть мною. Но, будучи все-таки чем-то большим, чем обычная говорящая самка, она понимала, что это невозможно. Не такой я парень, чтобы похоронить себя в уютном семейном склепе. И разговор этот она завела исключительно для того, чтобы пройти этот поворот в наших отношениях. Для того, чтобы не было ничего неясного, а попросту - для того, чтобы объясниться.
Наташа молчала, и, не дождавшись ответа, я со вздохом сказал:
- А потому эти романы заканчиваются так, что там дальше ничего нет. И вся любовь. Так что давай-ка оставим все, как есть. Мы вместе? Вместе. Я бегу от тебя? Не бегу. Я предпочитаю тебе другую женщину? Тоже нет.
- Попробовал бы ты предпочесть другую! - Наташа резко села, толкнув меня руками в бок. - Она бы и дня не прожила. Не веришь?
Я засмеялся и ответил:
- Вот в это я как раз верю. И ни минуты не сомневаюсь.
- То-то же!
И Наташа снова устроилась рядом, положив голову мне на грудь.
- А я-то, дура, хотела предложить тебе бросить все и зажить спокойно где-нибудь на Гаити… Или на Таити… В общем, там, где этот был… Ван-Гог? Или Гоген? Черт их разберет! В общем, хотела я простого женского счастья, а ты, глупый самец, только и думаешь, как бы позатейливей кульбит исполнить. Вот свернешь ты себе шею, не буду я тебя хоронить, как положено. Куплю себе виллу на Гавайях, а твою одноглазую голову надену на высокий кол при въезде, чтобы издалека видно было. Так и знай.
- Договорились, - покладисто ответил я, - а теперь послушай, что я тебе скажу. Я тебя выслушал, теперь выслушай ты.
Я встал, взял со стола сигареты, пепельницу и зажигалку и снова завалился рядом с Наташей.
- Значит, так.
Я сделал паузу и прикурил.
- У меня есть другое предложение. Но сначала о том, что говорила ты.
Я повернулся на бок и, глядя на Наташу, спросил:
- Это от кого же я слышу про тихую жизнь? И кто же это тянет меня в уютную последнюю гавань? В теплое семейное болотце? Ладно, я не буду указывать пальцем, пожалею. Но тогда скажи мне, кто прыгал с моста с резинками на ногах? И у кого это загорались глазки, если представлялась возможность встрять в какую-нибудь смертельную историю? Ты что, думаешь, что у меня вовсе мозги отбиты? Да ты бы видела себя, когда размахиваешь пушкой или играешь в шпионские игры с федералами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69