А это значило, что деньги, а не быть их не могло, все еще там. Все просто.
Пройдя по безмолвному коридору, Белянчиков зашел в сортир и заперся там. Развернув пакет, он увидел перетянутые тонкими цветными резинками пачки долларов. Их было ровно десять.
Держа деньги в руках, Белянчиков прислонился спиной и затылком к холодной кафельной стене и закрыл глаза.
Сто тысяч долларов.
Он попытался не поверить себе, но реальность, усмехаясь, говорила ему: не дури, все так и есть! Ты выиграл, не играя. Не веришь? Посмотри на деньги.
Он открыл глаза и, опустив голову, посмотрел.
Да.
Все так и есть.
И вот только тут он позволил себе представить, что будет дальше.
Жену с ее тупой дочкой от первого брака - на хуй!
Сраную квартиру с веревками, на которых постоянно сохли какие-то тряпки, в которой они жили, как три зэка в одной камере, - на хуй!
Работу в тюрьме - на хуй!
А вместо этого…
Сто тысяч долларов. Этого хватит на все.
На новую квартиру, на другую женщину, которую он, наученный горьким опытом, ни за что не пропишет к себе…
Этого хватит на все. И даже на домик в Новгородской губернии, где можно будет спокойно разводить живность, которую Белянчиков любил гораздо больше людей.
Белянчиков снова завернул деньги в пакет, зачем-то спустил воду в унитазе и отправился в приемную. Там он спрятал пакет в книжный шкаф, набитый служебными изданиями, посмотрел на себя в зеркало, сел за стол и снял телефонную трубку.
Если бы он мог, то просто испарился бы отсюда, но обстоятельства, которые частенько управляют людьми железной рукой, вынуждали его позвонить в соответствующее место и сообщить о неожиданной смерти подполковника внутренних войск Василия Тимофеевича Затворова.
Сам Затворов, точнее, его труп сидел в этот момент за своим рабочим столом, и три видеокамеры продолжали равнодушно писать неподвижную тишину в комнате. Так же равнодушно они несколько минут назад запечатлели сомнительные действия капитана Белянчикова.
Но он об этом пока не знал.
* * *
Знахарь стоял перед самой сценой, на которой музыканты группы «Пилорама», прикинутые в лагерные клифты и кепари, под оглушительный аккомпанемент пели о том, что:
«… А мне шконка милей, чем перина, И пахан как суровый отец…»
Задник сцены изображал из себя фрагмент зоны с оградой из колючей проволоки и двумя вышками по углам. На вышках были установлены прожекторы, и их яркие лучи метались по сцене, временами выскакивая на разношерстную публику, столпившуюся во дворе тюрьмы.
Зэки, заполнившие двор, были в восторге.
Близился момент, которого Знахарь ждал уже больше часа.
Концерт был на исходе, и скоро должна была начаться вакханалия звука, света и дыма, которая и нужна была Знахарю для выполнения его плана.
Он бросил взгляд на сцену и уже, наверное, в сотый раз прикинул расстояние до огромной колонки, на которой широким цветным скотчем было коряво выклеено крупное слово «Fuck». До сцены было около двух метров, а высотой она была примерно по грудь, так что вскочить на нее и пробежать несколько метров до нужного места не представляло никакого труда.
Между Знахарем и колонкой торчал рослый охранник из числа службы безопасности «Пилорамы». Он был в черном костюме и черных очках и жевал резинку. На его лице не выражалось ничего, и он смотрел поверх прыгавших в такт музыке зэков с выражением верблюда, глядящего в пустыню.
Наконец музыка загрохотала совсем уж оглушительно, и из колонок понесся повторяющийся припев:
«… В натуре, в натуре, К любой козырной шкуре Приду и лягу на кровать, Век воли не видать!»
Для Знахаря это было сигналом. Он подобрался и напряг мускулы. Сейчас.
И тут, одновременно с лихим музыкальным акцентом, сильно стегнувшим по ушам, из незаметных до этого коробок, стоявших по самому краю сцены, повалил густой белый дым, который сразу же растекся по сцене и начал тяжело сваливаться вниз туда, где толпились зрители.
Холодный, слабо пахнущий камфарой туман быстро поднялся до уровня колен, затем до пояса, и, когда белая колышущаяся пелена накрыла первые ряды, Знахарь рванулся вперед, но, не рассчитав расстояния, больно ударился грудью о край сцены. Упершись в него руками, он приготовился рвануться вверх, и тут почувствовал, как мощная рука охранника ухватила его сзади за штаны и легко забросила на фанерный настил. Не успев даже удивиться, Знахарь бросился к нужной колонке, и в это время из других коробок, тоже стоявших вдоль сцены, вверх ударили фонтаны разноцветных огней.
К оглушительной музыке и напористым воплям вокалистов добавился восхищенный рев уголовной публики, которая дружно повторяла понравившийся припев:
«… Приду и лягу на кровать, Век воли не видать!»
На сцене не было видно почти ничего.
С трудом разглядев в дыму и сыплющихся искрах надпись «Fuck», Знахарь подскочил к колонке, неожиданно оказавшейся почти с него ростом, и, ухватившись за нужную скобу, повернул ее и дернул.
Стенка колонки открылась, как платяной шкаф.
На двух стальных кронштейнах перед Знахарем висело устрашающее устройство, отдаленно напоминавшее акваланг, но с торчащими в стороны и вниз сверкающими ручками, как у мотоцикла, и с двумя расположенными чуть выше и шире соплами, тоже направленными вниз.
На устройстве было множество надписей, но Знахарь успел разглядеть только две самые крупные: «Jet pack» и «U. S. Army»
Сорвав с кронштейнов тяжеленный реактивный ранец, а это, если верить надписи, был именно он, Знахарь выругался, чуть не уронив его, и стал напяливать на себя ремни.
- Так, - бормотал он, разбираясь с застежками, - этот сюда, этот туда, как бы яйца не защемить!
Вокруг него в ослепительных вспышках фейерверка и грохоте петард диким вихрем неслось:
«… Приду и лягу на кровать, Век воли не видать!»
Зэки ликовали.
Наконец ранец был надет, ремни затянуты, и Знахарь взялся обеими руками за торчавшие на уровне его плеч мотоциклетные ручки.
Откинув большим пальцем красную пластину на левой ручке, он нажал на оказавшуюся под ней кнопку, и тут же справа и слева от него появились два бесшумно бьющих вниз прозрачных голубоватых факела.
Знахарь посмотрел наверх, где сквозь вспышки фейерверка и дым виднелась вечерняя синева небес, мысленно благословил самого себя и осторожно повернул правую ручку, успев подумать, что все совсем просто. Как на мотоцикле.
Сквозь оглушительный шум концерта прорезался тонкий свист, и Знахарь почувствовал, что его потянуло вверх. Тогда он плотно, как и было сказано в инструкции, сжал выпрямленные ноги и поддал газку. Свист усилился, и ощущение того, что его поднимают на тросе, стало совершенно убедительным. Почувствовав, что ноги оторвались от сцены, Знахарь сжал зубы и крутанул ручку до отказа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Пройдя по безмолвному коридору, Белянчиков зашел в сортир и заперся там. Развернув пакет, он увидел перетянутые тонкими цветными резинками пачки долларов. Их было ровно десять.
Держа деньги в руках, Белянчиков прислонился спиной и затылком к холодной кафельной стене и закрыл глаза.
Сто тысяч долларов.
Он попытался не поверить себе, но реальность, усмехаясь, говорила ему: не дури, все так и есть! Ты выиграл, не играя. Не веришь? Посмотри на деньги.
Он открыл глаза и, опустив голову, посмотрел.
Да.
Все так и есть.
И вот только тут он позволил себе представить, что будет дальше.
Жену с ее тупой дочкой от первого брака - на хуй!
Сраную квартиру с веревками, на которых постоянно сохли какие-то тряпки, в которой они жили, как три зэка в одной камере, - на хуй!
Работу в тюрьме - на хуй!
А вместо этого…
Сто тысяч долларов. Этого хватит на все.
На новую квартиру, на другую женщину, которую он, наученный горьким опытом, ни за что не пропишет к себе…
Этого хватит на все. И даже на домик в Новгородской губернии, где можно будет спокойно разводить живность, которую Белянчиков любил гораздо больше людей.
Белянчиков снова завернул деньги в пакет, зачем-то спустил воду в унитазе и отправился в приемную. Там он спрятал пакет в книжный шкаф, набитый служебными изданиями, посмотрел на себя в зеркало, сел за стол и снял телефонную трубку.
Если бы он мог, то просто испарился бы отсюда, но обстоятельства, которые частенько управляют людьми железной рукой, вынуждали его позвонить в соответствующее место и сообщить о неожиданной смерти подполковника внутренних войск Василия Тимофеевича Затворова.
Сам Затворов, точнее, его труп сидел в этот момент за своим рабочим столом, и три видеокамеры продолжали равнодушно писать неподвижную тишину в комнате. Так же равнодушно они несколько минут назад запечатлели сомнительные действия капитана Белянчикова.
Но он об этом пока не знал.
* * *
Знахарь стоял перед самой сценой, на которой музыканты группы «Пилорама», прикинутые в лагерные клифты и кепари, под оглушительный аккомпанемент пели о том, что:
«… А мне шконка милей, чем перина, И пахан как суровый отец…»
Задник сцены изображал из себя фрагмент зоны с оградой из колючей проволоки и двумя вышками по углам. На вышках были установлены прожекторы, и их яркие лучи метались по сцене, временами выскакивая на разношерстную публику, столпившуюся во дворе тюрьмы.
Зэки, заполнившие двор, были в восторге.
Близился момент, которого Знахарь ждал уже больше часа.
Концерт был на исходе, и скоро должна была начаться вакханалия звука, света и дыма, которая и нужна была Знахарю для выполнения его плана.
Он бросил взгляд на сцену и уже, наверное, в сотый раз прикинул расстояние до огромной колонки, на которой широким цветным скотчем было коряво выклеено крупное слово «Fuck». До сцены было около двух метров, а высотой она была примерно по грудь, так что вскочить на нее и пробежать несколько метров до нужного места не представляло никакого труда.
Между Знахарем и колонкой торчал рослый охранник из числа службы безопасности «Пилорамы». Он был в черном костюме и черных очках и жевал резинку. На его лице не выражалось ничего, и он смотрел поверх прыгавших в такт музыке зэков с выражением верблюда, глядящего в пустыню.
Наконец музыка загрохотала совсем уж оглушительно, и из колонок понесся повторяющийся припев:
«… В натуре, в натуре, К любой козырной шкуре Приду и лягу на кровать, Век воли не видать!»
Для Знахаря это было сигналом. Он подобрался и напряг мускулы. Сейчас.
И тут, одновременно с лихим музыкальным акцентом, сильно стегнувшим по ушам, из незаметных до этого коробок, стоявших по самому краю сцены, повалил густой белый дым, который сразу же растекся по сцене и начал тяжело сваливаться вниз туда, где толпились зрители.
Холодный, слабо пахнущий камфарой туман быстро поднялся до уровня колен, затем до пояса, и, когда белая колышущаяся пелена накрыла первые ряды, Знахарь рванулся вперед, но, не рассчитав расстояния, больно ударился грудью о край сцены. Упершись в него руками, он приготовился рвануться вверх, и тут почувствовал, как мощная рука охранника ухватила его сзади за штаны и легко забросила на фанерный настил. Не успев даже удивиться, Знахарь бросился к нужной колонке, и в это время из других коробок, тоже стоявших вдоль сцены, вверх ударили фонтаны разноцветных огней.
К оглушительной музыке и напористым воплям вокалистов добавился восхищенный рев уголовной публики, которая дружно повторяла понравившийся припев:
«… Приду и лягу на кровать, Век воли не видать!»
На сцене не было видно почти ничего.
С трудом разглядев в дыму и сыплющихся искрах надпись «Fuck», Знахарь подскочил к колонке, неожиданно оказавшейся почти с него ростом, и, ухватившись за нужную скобу, повернул ее и дернул.
Стенка колонки открылась, как платяной шкаф.
На двух стальных кронштейнах перед Знахарем висело устрашающее устройство, отдаленно напоминавшее акваланг, но с торчащими в стороны и вниз сверкающими ручками, как у мотоцикла, и с двумя расположенными чуть выше и шире соплами, тоже направленными вниз.
На устройстве было множество надписей, но Знахарь успел разглядеть только две самые крупные: «Jet pack» и «U. S. Army»
Сорвав с кронштейнов тяжеленный реактивный ранец, а это, если верить надписи, был именно он, Знахарь выругался, чуть не уронив его, и стал напяливать на себя ремни.
- Так, - бормотал он, разбираясь с застежками, - этот сюда, этот туда, как бы яйца не защемить!
Вокруг него в ослепительных вспышках фейерверка и грохоте петард диким вихрем неслось:
«… Приду и лягу на кровать, Век воли не видать!»
Зэки ликовали.
Наконец ранец был надет, ремни затянуты, и Знахарь взялся обеими руками за торчавшие на уровне его плеч мотоциклетные ручки.
Откинув большим пальцем красную пластину на левой ручке, он нажал на оказавшуюся под ней кнопку, и тут же справа и слева от него появились два бесшумно бьющих вниз прозрачных голубоватых факела.
Знахарь посмотрел наверх, где сквозь вспышки фейерверка и дым виднелась вечерняя синева небес, мысленно благословил самого себя и осторожно повернул правую ручку, успев подумать, что все совсем просто. Как на мотоцикле.
Сквозь оглушительный шум концерта прорезался тонкий свист, и Знахарь почувствовал, что его потянуло вверх. Тогда он плотно, как и было сказано в инструкции, сжал выпрямленные ноги и поддал газку. Свист усилился, и ощущение того, что его поднимают на тросе, стало совершенно убедительным. Почувствовав, что ноги оторвались от сцены, Знахарь сжал зубы и крутанул ручку до отказа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69