– Ну… – Маркиз стал вдруг немножко неуклюж. – Славной охоты и приятной пляски, друг Хвосттрубой. Я буду думать о тебе, пока ты не вернешься.
– Ты настоящий друг, Маркиз.?Мягкого мяса!
– Мягкого мяса. – И Тонкая Кость вприпрыжку понесся прочь.
Через полсотни шагов в глубь Стародавней Дубравы, еще в относительно солнечной и воздушной наружной полосе леса, Фритти уже чувствовал себя самым одиноким котом на свете.
Он не знал, что за ним следовали.
Когда солнце подошло к полудню, Фритти продолжал путь в лесные глубины. Он никогда не хаживал сквозь них на ту сторону, но ему казалось, что сбежавшая Мягколапка должна была пройти этим путем, а не поблизости от владений Мурчелов.
Хотя солнце стояло высоко, ему очень пригодилось острое ночное зрение: деревья в этих местах росли густо-густо, почти вплотную друг к другу. Пробираясь сквозь заросли и подлесок, он с удивлением вглядывался в эти деревья внутреннего леса – с искривленными, изогнутыми стволами, которые замерли в форме извивающихся змей, скользей, чьи тела продолжают извиваться даже после того, как их убьют. Он то и дело останавливался, чтобы попробовать когти о кору незнакомых деревьев: у одних она была тверже Мурчеловой земли, у других – сырая и губчатая. Некоторые, что покрупнее, он спрыскивал своей охотничьей меткой – больше из желания подтвердить собственное присутствие среди этих перепутанных ветвей и глубоких теней, нежели из напускной храбрости.
Сверху до него доносились песни разных крылянок, которые жили на высочайших вершинах Стародавней Дубравы. Других звуков жизни, кроме мягкой поступи его почти беззвучных лап, не было.
Внезапно даже птицы умолкли. Раздался одинокий, резкий стучащий звук, и Хвосттрубой замер. Звук пробудил короткое эхо и исчез, мигом впитавшись в хаос лесного подстила. Потом с высоты послышалась быстрая пугающая стукотня: ток! ток-ток! ток-ток! ток-т-ток! Постукивание, нарастая, пробегало от дерева к дереву, возникая где-то у него над головой и разбегаясь далеко по лесу.
Опасливо понюхав воздух, подняв усы торчком, Фритти медленно двинулся вперед, мельком поглядывая вверх, в просветы среди плотной листвы.
Он осторожно переступал через гниющее бревно, когда снова прозвучал резкий «ток!», и он в тот же миг ощутил колющий удар в затылок. Завертелся, выпустив когти, но сзади ничего не обнаружил.
Еще один острый удар в правую переднюю лапу снова закружил его волчком, а повернувшись, он в третий раз почувствовал жестокую боль – в боку. Вертясь туда-сюда, не в силах найти источник болезненных ударов, он угодил под град мелких твердых предметов, которые поражали его сверху. Повернул назад – рыча от страха и тревоги – и получил еще очередь, на сей раз сзади.
В панике Фритти сдался, побежал, и тотчас снова началась громкая стукотня – теперь, казалось, со всех сторон сразу. Густо и быстро залетали колючие снаряды. Пытаясь спрятать голову и защитить глаза, он побежал прямо к сучковатому подножию дуба и рухнул на суглинок, где на него тотчас обрушился новый свирепый дождь снарядов. Съежившись, он наконец разглядел, чем его бомбардировали – камешками и твердыми орешками. Попаданий сразу стало чересчур много. Словно обложенный стаей кусачей мошкары, он метнулся назад в подлесок. Едва он пытался выбрать какой-нибудь путь, ливень каштанов и мелких камешков непременно гнал его вспять – всегда в одном и том же направлении.
Стараясь угнездиться под кустом ежевики, он ощутил, что лапы его нежданно повисли в пустом пространстве. Потеряв равновесие, он повалился вниз головой.
Скользнув над обрывом и уловив внизу, на страшном расстоянии, быстрый проблеск пересыхающей речной старицы, он резко скрючился, сумел ухватиться за ежевичный куст и замедлить безудержное падение. Вцепился в колючие ветки уже всеми четырьмя лапами, зубами, хвостом – и обнаружил, что ненадежно висит, качаясь над пропастью, и только ежевика между ним и долгим, долгим падением.
Какой-то миг он висел, обезумев от неожиданности и ужаса. Ток! Ток-тока-ток! – и его приветствовал следующий залп орешков и камешков. Фритти жалобно взвыл.
– За что вы – мяу! – обижаете меня-яу?! – закричал он и был награжден лесным орехом по чувствительному розовому носу. – Я никому здесь не сделал вреда! За что вы оби… яу! – обижаете меня?
Ответом была еще одна быстрая очередь стука, после чего наступила тишина. И сверху, с деревьев, донесся пронзительный прерывистый голос:
– Нет-вред он-бред?! – Голосок был высокий, тоненький, сердитый. – Ложь-врешь-кош! Ты-ты! Ты у-бий-ца! При-шел здесь на охоту, убить! Ложь-кош-врешь!
Хотя он говорил быстро и возбужденно, Фритти неплохо понимал его Единый Язык. И изо всех сил старался получше ухватиться за корни.
– Скажите, что я такого сделал?! – взмолился он, надеясь тем временем вновь обрести безопасность: край обрыва был рядом, лапой подать. На деревьях сразу возобновился непонятный стрекот; стучащий шум снова был прерван голосом:
– Мы не просто орехо-брос, нет-нет. Нехорош, ох-нехорош кош, народ Рикчикчик не для тебя, ведь ты-ты дур-дур и надоед, о нет-нет!
Рикчикчики! Беличий народ! Даже свисая на кончиках когтей с ежевичного куста, Фритти на миг удивился. Известно, что они всегда тарахтят, надоедливо бранятся и даже яростно сражаются, когда их загоняют в угол, – они храбрейшие и сильнейшие из Писклей. Но целой оравой напасть на одного из Племени, на того, кто к ним даже не подкрадывался? Неслыханно!
– Послушайте, мурдрые Рикчикчики! – крикнул Фритти. У него устали когти. – Послушайте меня! Я знаю, ваш и мой род – враги, но это законно! Все мы такие, какими созданы. Но я обещаю, что не буду досаждать вам или разорять ваши гнезда. Я ищу друга и не стану здесь ни есть, ни охотиться! Клянусь Первородными! – Он напряженно ждал ответа, но деревья безмолвствовали.
Чуть погодя большая коричневая белка спустилась по стволу осины – неторопливо, вниз головой – и остановилась менее чем в двух прыжках от рискованно подвешенного Фритти. Рикчикчик казался разгневанным, его губа вздернулась, обнажив длинные передние зубы, но весь он был вчетверо меньше Фритти, который восхитился его храбростью.
– Хвост, зуб, ложь, вот что есть кош! – Рикчикчик говорил еще сердито, но уже медленнее, и его легче было понять. – Кош веры нет. Кош хвать-хвать миссис Чикли. Ох-нехорош-кош!
– Клянусь, я никого не трогал! – жалобно крикнул Хвосттрубой.
– Много зуб-коготь-хвост нападают на гнезд! Как-раз-сей-час у-бий-ца кош хвать-хвать мою чику, мою подругу. Она схвач-схвачена! Порченые семечки – краденые орешки! Ужас, ужас!
Боль пронизывала лапы Фритти и казалась ему немыслимой. Он осторожно протянул лапу к краю обрыва, чтобы уменьшить напряжение в задних ногах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86