– Что ты имеешь в виду, Шусти? – спросил Фритти.
– Мы освободили Белого Кота, – мечтательно сказал Шустрик. – Я его видел. Видел его в печали, видел и в радости – когда пал Холм. Он вернулся к темному лону Праматери. – Котенок тряхнул головой, словно поясняя это. – Мы все что-то потеряли, но приобрели куда большее, – он многозначительно взглянул на Мимолетку, – даже если мы еще вовсе об этом не знаем.
Фритти уставился на младшего друга, державшего таинственную речь, подобно провидцу. Шустрик перехватил этот взгляд, и его мордочка растроганно, умиленно сморщилась.
– Ох, Хвосттрубой, – хихикнул он, – ты так смешно глядишь! Пошли, давай поищем чего-нибудь поесть!
Покуда шли, Шустрик увлеченно говорил о Вьюге.
– В конце концов, в том, что сказал Воспарилл, что-то есть. Фела жертвует собой за котят, ты пожелал отдать себя за нас.
– Это было не совсем так, Шусти, – смущенно сказал Хвосттрубой.
– По-моему, Виро хочет, чтобы мы были целы и невредимы, – продолжал котенок. – Но Воспарилл ну, принц Воспарилл видит многое, но, по мне, он чересчур мрачен. Виро всегда любил бегать, чувствовать ветер, треплющий мех, – он не желает, чтобы дети его становились угрюмыми и суеверными, а только чтобы помнили, что если у них нет сил вернуть тот дар, которым он их наделил – вернуть в любое время, – то дар этот не принесет им ничего доброго.
– Боюсь, что все эти твои грезы и раздумья сделали тебя, Шусти, недоступным для моего понимания, – сказал Хвосттрубой. Мимолетка поморщилась.
– Но ты сам меня больше всех этому и научил, Хвосттрубой, – развеселившись, возразил Шустрик.
Он перестал переворачивать упавшую ветку, предоставив перепуганному жучку спасаться бегством. Прыгнув и цапнув, котишка взял в плен удирающее насекомое; через миг он его схрупал.
– Так или иначе, – заговорил Шустрик с полным ртом, – я решил вернуться, чтобы остаться в Перводомье. Там немало мудрецов – в том числе принц-консорт, – и у меня будет чему поучиться.
Мимолетка и Хвосттрубой, точно заботливые родители, молча шагали позади резвящегося Шустрика.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Высшая добродетель подобна воде.
Вода приносит пользу всем существам и не борется с ними.
Она существует и там, где люди не хотели бы жить; она подобна Дао.
Лао-цзы

Покуда тело его спало, уютно зажатое меж Шустриком и Мимолеткой, во тьме сонных полей Хвосттрубой встретил лорда Тенглора. Лапы Первородного лучились розовым светом, а голос его был музыкой.
– Привет тебе, братец, – сказал Огнелап. – Вижу, настроение у тебя лучше, чем когда мы беседовали в последний раз.
– Пожалуй, милорд.
– Отчего же ты тогда не завершаешь свои поиски? Я говорил тебе, где ты сможешь найти то, что ищешь. Заплутавшаяся твоя каговорит мне, что тебе надобно обрести решение.
В таинственных пространствах сна Фритти услышал правду Огнелаповых слов.
– Думаю, это только из-за моих друзей, – сказал он. – Боюсь, я буду им нужен.
Низкий приятный смех изошел от Первородного.
– Мои братцы и сестрицы сильны, Хвосттрубой. Уж наше Племя не дозволит любви так вот себя оковать. В преодолении сильный удваивает силу свою.
Призрачные очертания Тенглора стали удаляться и Фритти закричал:
– Подождите! Простите меня, лорд, но я хотел бы узнать о другом!
– Клянусь моею матерью! – засмеялся Первородный. – Смелость твоя все возрастает, юный Хвосттрубой. О чем же хотел бы ты узнать?
– О Холме. Что там произошло? Пришел ли конец Живоглоту?
– Мощь его сломлена, братец. От него и так уже не оставалось ничего, кроме ненависти. Он слишком долго гноился во тьме; иной цели у него не было. Слепой и недвижный, он никогда не смог бы подняться из-под земли – солнце испепелило бы его.
– Значит, опасности и не было – для наших полей? – спросил Фритти, сконфузившись.
Поющий голос Огнелапа сделался серьезнее.
– Вовсе нет, малыш. Опасность была велика. Все его создания были слишком реальны. Сам Яррос был созданием чистой ненависти – порожденный, чтобы идти туда, куда не смог бы пойти Живоглот, на поверхность земли, чтобы обманом пройти под солнцем… О да, он был поистине свиреп и сделал бы поля света дневного таким ужасом, по которому безнаказанно могли бы ступать одни дети Живоглотовы. А если даже и они не смогли бы – что за печаль брату моему: лишь бы ни единое создание Мурклы не могло вкушать сладость танца земного?
Голос Огнелапа стал теперь ослабевать; Фритти напрягал во сне слух, чтобы разобрать слова.
– Подобно всем бессмысленным злым силам древности, Яррос был безумен, всеразрушающ… если бы я не перенесся обратно из внешних пределов, храбрейшие наши соплеменники не в силах были бы остановить его…
– Лорд Огнелап! – крикнул Фритти вслед исчезающему видению. – Шустрик сказал, что вашего брата освободили!
– Лорд Виро страдал многие века… – пробормотал быстро уменьшающийся красный отблеск. – Теперь равновесие восстановлено. Взгляни на небеса, братец… Доброго пути!
Фритти сел, резко выпрямившись. С обеих сторон сонно заворчали его спутники. Вытянув шею, он пристально вгляделся в угрюмое небо Прощального Танца. «Взгляни на небеса», – сказал Огнелап. От всего этого дух Фритти изумленно пел.
Над Мерзлянным горизонтом, покоясь точно капля росы на лепестке черной розы, мерцала звезда, которой Хвосттрубой никогда прежде не видывал. Он пылал и сиял – этот белый огонь возле брюха Мурклы.
Мимолетка возвращалась в Перводомье с Шустриком.
– По крайней мере хочу убедиться, что он там будет в безопасности, – сказала она Фритти, когда они вышли на последнюю совместную прогулку. – К тому же если кто-нибудь из моего клана спасся во время краха Закота, то они вернутся на наши земли в Северный Коренной Лес. Хочу убедиться, остался ли кто-нибудь из них в живых.
Сквозьзаборов отряд выступал к Трону Солнечной Спинки на следующее утро. Возобновились холодные зимние ветры; снег снова принялся устилать остывшие окрестности Холма.
– Если бы я не знала уже, что ты желаешь окончить свои поиски, – сказала Мимолетка, перестав смотреть Фритти в глаза, – ну тогда я попросила бы тебя пойти со мной. Но я знаю – ты не сможешь.
Покуда она говорила, Хвосттрубой созерцал ее гордую красивую мордочку. На усах у нее светились утренние отблески.
– Я знаю, что Шустрику, может быть, наше внимание нужно меньше, чем мы полагаем, – добродушно сказал Фритти. – Хотел бы я пойти с тобой. Ведь просто странно, что наши приключения должны будут вот так и окончиться.
Мимолетка продолжала удерживать взгляд Хвосттрубоя. Он испытывал глубокую привязанность к этой охотнице, которая не щадила и собственных чувств.
– Мое имя – Фрези Мимолетка, – тихо сказала она.
Удивленный, Фритти ощутил, как сердце его несколько раз стукнуло среди молчания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86