Опустившись рядом с Фритти на траву, принюхалась к его дыханию, поднялась и мрачно покачала серебристой головой.
– Твой друг либо обжора, либо глупец – или и то и другое вместе. От него так и несет кошачьей мятой. Только сумасшедший может съесть столько мяты, – сказала она.
– Что же с ним теперь будет? – испугался котенок.
Мимолетка посмотрела на него и смягчилась:
– Точно не знаю. Известно, что слишком много листьев и корней кошачьей мяты плохо действуют на сердце, но он молод и силен. А вот что духмяна делает с душой – это уже другой вопрос. В умеренном количестве она веселит ка, дает ощущение счастья, вызывает желание петь. Съешь побольше – чувствуешь себя сильным и видишь странные сны. А столько, сколько твой друг… Харар, я не знаю. Нам нужно набраться терпения.
– Бедный Хвосттрубой, – зашмыгал носом Шустрик, – что же мне делать? Что делать?
– Я подожду вместе с тобой, – спокойно сказала Мимолетка. – Больше ничего не остается.
Фритти Хвосттрубой падал, плыл, опускался в нескончаемую черную бездну. Лес, который пульсировал, гнулся, вздымался волнами вокруг него, исчез… все исчезло… и он падал сквозь пустоту.
Пока он падал, время потеряло всякий смысл; вокруг не ощущалось ни малейшего дуновения ветра, показывающего скорость движения. Если бы не тошнотворное ощущение какой-то круговерти внутри него самого, он мог бы подумать, что стоит неподвижно.
После бесконечно долгого времени… ужас понемногу исчез из его тлеющих мыслей… он увидел – или сначала почувствовал – слабое свечение. Свечение стало мерцающим светом и постепенно превратилось в холодное белое пятно. К его изумлению, в центре светового пятна можно было различить какую-то фигуру, а по мере ее приближения Фритти разглядел огромного белого кота… бесхвостого кота, медленно вращавшегося внутри огромной черной сферы.
Кот все приближался, а свет становился все ярче Глаза этого кота-призрака смотрели в сторону Фритти невидящим взглядом: он был слеп.
Белый кот заговорил холодным, еле слышным голосом, доносившимся, казалось, из какого-то бесконечного далека.
– Кто здесь? – спросил он. – Кто идет?
В его голосе звучало такое горе, которого Фритти был не в состоянии даже понять. Хвосттрубой попытался что-то ответить, но не смог, несмотря на огромные усилия. Стараясь что-то сказать, Фритти вдруг почувствовал жар на лбу, словно пятнышко в форме звезды и вправду стало настоящей звездой… словно звезда эта загорелась.
Секунду-другую белое видение молча вращалось рядом.
– Подожди, – вдруг сказало оно. – Теперь я, кажется, вижу тебя. А, маленький дух, далеко же тебя занесло от своего гнезда. Тебе бы еще сосать грудь Праматери Мурклы – танцевать в небе над Счастливыми Полями. Горько же ты пожалеешь, что оказался здесь, среди этих холодных теней.
Чувство страха и одиночества охватило Фритти. Он не мог ни говорить, ни двигаться, мог только слушать.
– Я так долго бегу по этому черному пространству, но никак не могу проскользнуть на другую сторону, – произнес незнакомец мертвым, лишенным всяких эмоций голосом. – Я так давно ищу путь обратно к свету. Иногда я слышу пение… – продолжал белый кот с холодной тоской. – И всегда дверь совсем рядом, но ее не достичь… что-то мешает. Почему мне нет покоя, того блаженного покоя, который был мне обещан?
Несмотря на свой страх, Хвосттрубой почувствовал, как безысходное одиночество белого кота рождает в нем глубокую жалость.
– Я чувствую в тебе что-то странное, Маленькая звездочка. Что это? – вопросил далекий печальный голос. – Ты принес послание или просто затерялся в пространстве… как я? Ты принес известия от моего брата? Нет, это была бы только жестокая шутка! Холод слишком велик, ночь слишком пуста… оставь меня, мысль о жизни обжигает меня… о, как она жжет! Какая боль!
С глухим криком, пробудившим эхо, призрак начал вращаться все быстрее и быстрее и исчез с глаз Фритти.
Снова его окружал непроницаемый мрак.
Вдруг Хвосттрубой почувствовал что-то под лапами; вокруг по-прежнему царил непроницаемый мрак. Он попытался вжаться, закопаться в это ощутимое, плотное «что-то». Оно было похоже на землю, его можно было коснуться – и к тому же, кроме него самого, это было единственное реально ощутимое вещество во всей этой гигантской черной пустоте. Но тут же, мгновение спустя, он почувствовал чье-то присутствие.
Где-то там, в темноте, его искали. Он не мог бы объяснить, откуда это знает, не мог бы сказать, какое чувство подсказывает ему, но он знал. Нечто огромное, медленное, безжалостное подкрадывалось к нему… искало его в зловещем безмолвии, которое в этой мрачной пустоте было хуже любого звука.
Лоб снова обдало жаром. Неужели он светится? Фритти почувствовал себя незащищенным, словно выставленным напоказ. Лоб горел, и Хвосттрубою подумалось, что он посылает сигнал о своем присутствии тому, кто за ним охотится, – как свет, который притягивает глаза из лесу. Хвосттрубой попытался закрыть морду лапами, спрятать горящий знак… но не смог дотянуться до лба. Голова куда-то вытянулась – нет, это лапы стали короче! Теперь он это чувствовал – они все укорачивались и укорачивались, пока совсем не пропали, и он беспомощно лежал на животе, неспособный бежать, хотя каждый нерв кричал – спасайся! Невидимое нечто тянулось к нему, шарило в темноте… подбиралось все ближе и ближе. Чувство нереальности сменилось ужасом. Нечто выследило его – и хотело до него добраться.
Он крепко зажмурился – как котенок, который надеется, что раз он не видит, то и его не увидят, но в полном мраке это была жестокая насмешка: сменить одну темноту на другую. Нечто было уже почти рядом, искало, нащупывало… и вдруг Фритти показалось, что он ощущает его запах: зловонный, отвратительный и более древний, чем камни. Жар во лбу пульсировал, как язычок пламени.
Вдруг что-то схватило его и начало трясти, трясти, трясти…
На мгновение Фритти почудилось, что из мрака до него донесся взрыв неистового разочарования; потом тишина – он начал подниматься. Наверху появилось пятно света, сияющее, словно солнце. В центре этого прорыва темноты он увидел странный высокий силуэт – словно высокое дерево без ветвей, со всех сторон окруженное водой.
От яркого света у него замигали глаза, и постепенно странный силуэт принял очертания Завывайта-Запевайта, который тряс его изо всех сил…
Хвосттрубой провалился в обычный, нормальный сон, а когда проснулся, то обнаружил, что находится на поляне Шустрика; Завывайт, Мимолетка и Шустрик хлопотали вокруг.
– Вот он и проснулся! – воскликнул Запевайт. – А мы за тебя ужасно волновались. Наверное, там, откуда ты пришел, просто нет такой кошачьей мяты, я имею в виду – настоящей. Мы так рады, что тебе уже лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Твой друг либо обжора, либо глупец – или и то и другое вместе. От него так и несет кошачьей мятой. Только сумасшедший может съесть столько мяты, – сказала она.
– Что же с ним теперь будет? – испугался котенок.
Мимолетка посмотрела на него и смягчилась:
– Точно не знаю. Известно, что слишком много листьев и корней кошачьей мяты плохо действуют на сердце, но он молод и силен. А вот что духмяна делает с душой – это уже другой вопрос. В умеренном количестве она веселит ка, дает ощущение счастья, вызывает желание петь. Съешь побольше – чувствуешь себя сильным и видишь странные сны. А столько, сколько твой друг… Харар, я не знаю. Нам нужно набраться терпения.
– Бедный Хвосттрубой, – зашмыгал носом Шустрик, – что же мне делать? Что делать?
– Я подожду вместе с тобой, – спокойно сказала Мимолетка. – Больше ничего не остается.
Фритти Хвосттрубой падал, плыл, опускался в нескончаемую черную бездну. Лес, который пульсировал, гнулся, вздымался волнами вокруг него, исчез… все исчезло… и он падал сквозь пустоту.
Пока он падал, время потеряло всякий смысл; вокруг не ощущалось ни малейшего дуновения ветра, показывающего скорость движения. Если бы не тошнотворное ощущение какой-то круговерти внутри него самого, он мог бы подумать, что стоит неподвижно.
После бесконечно долгого времени… ужас понемногу исчез из его тлеющих мыслей… он увидел – или сначала почувствовал – слабое свечение. Свечение стало мерцающим светом и постепенно превратилось в холодное белое пятно. К его изумлению, в центре светового пятна можно было различить какую-то фигуру, а по мере ее приближения Фритти разглядел огромного белого кота… бесхвостого кота, медленно вращавшегося внутри огромной черной сферы.
Кот все приближался, а свет становился все ярче Глаза этого кота-призрака смотрели в сторону Фритти невидящим взглядом: он был слеп.
Белый кот заговорил холодным, еле слышным голосом, доносившимся, казалось, из какого-то бесконечного далека.
– Кто здесь? – спросил он. – Кто идет?
В его голосе звучало такое горе, которого Фритти был не в состоянии даже понять. Хвосттрубой попытался что-то ответить, но не смог, несмотря на огромные усилия. Стараясь что-то сказать, Фритти вдруг почувствовал жар на лбу, словно пятнышко в форме звезды и вправду стало настоящей звездой… словно звезда эта загорелась.
Секунду-другую белое видение молча вращалось рядом.
– Подожди, – вдруг сказало оно. – Теперь я, кажется, вижу тебя. А, маленький дух, далеко же тебя занесло от своего гнезда. Тебе бы еще сосать грудь Праматери Мурклы – танцевать в небе над Счастливыми Полями. Горько же ты пожалеешь, что оказался здесь, среди этих холодных теней.
Чувство страха и одиночества охватило Фритти. Он не мог ни говорить, ни двигаться, мог только слушать.
– Я так долго бегу по этому черному пространству, но никак не могу проскользнуть на другую сторону, – произнес незнакомец мертвым, лишенным всяких эмоций голосом. – Я так давно ищу путь обратно к свету. Иногда я слышу пение… – продолжал белый кот с холодной тоской. – И всегда дверь совсем рядом, но ее не достичь… что-то мешает. Почему мне нет покоя, того блаженного покоя, который был мне обещан?
Несмотря на свой страх, Хвосттрубой почувствовал, как безысходное одиночество белого кота рождает в нем глубокую жалость.
– Я чувствую в тебе что-то странное, Маленькая звездочка. Что это? – вопросил далекий печальный голос. – Ты принес послание или просто затерялся в пространстве… как я? Ты принес известия от моего брата? Нет, это была бы только жестокая шутка! Холод слишком велик, ночь слишком пуста… оставь меня, мысль о жизни обжигает меня… о, как она жжет! Какая боль!
С глухим криком, пробудившим эхо, призрак начал вращаться все быстрее и быстрее и исчез с глаз Фритти.
Снова его окружал непроницаемый мрак.
Вдруг Хвосттрубой почувствовал что-то под лапами; вокруг по-прежнему царил непроницаемый мрак. Он попытался вжаться, закопаться в это ощутимое, плотное «что-то». Оно было похоже на землю, его можно было коснуться – и к тому же, кроме него самого, это было единственное реально ощутимое вещество во всей этой гигантской черной пустоте. Но тут же, мгновение спустя, он почувствовал чье-то присутствие.
Где-то там, в темноте, его искали. Он не мог бы объяснить, откуда это знает, не мог бы сказать, какое чувство подсказывает ему, но он знал. Нечто огромное, медленное, безжалостное подкрадывалось к нему… искало его в зловещем безмолвии, которое в этой мрачной пустоте было хуже любого звука.
Лоб снова обдало жаром. Неужели он светится? Фритти почувствовал себя незащищенным, словно выставленным напоказ. Лоб горел, и Хвосттрубою подумалось, что он посылает сигнал о своем присутствии тому, кто за ним охотится, – как свет, который притягивает глаза из лесу. Хвосттрубой попытался закрыть морду лапами, спрятать горящий знак… но не смог дотянуться до лба. Голова куда-то вытянулась – нет, это лапы стали короче! Теперь он это чувствовал – они все укорачивались и укорачивались, пока совсем не пропали, и он беспомощно лежал на животе, неспособный бежать, хотя каждый нерв кричал – спасайся! Невидимое нечто тянулось к нему, шарило в темноте… подбиралось все ближе и ближе. Чувство нереальности сменилось ужасом. Нечто выследило его – и хотело до него добраться.
Он крепко зажмурился – как котенок, который надеется, что раз он не видит, то и его не увидят, но в полном мраке это была жестокая насмешка: сменить одну темноту на другую. Нечто было уже почти рядом, искало, нащупывало… и вдруг Фритти показалось, что он ощущает его запах: зловонный, отвратительный и более древний, чем камни. Жар во лбу пульсировал, как язычок пламени.
Вдруг что-то схватило его и начало трясти, трясти, трясти…
На мгновение Фритти почудилось, что из мрака до него донесся взрыв неистового разочарования; потом тишина – он начал подниматься. Наверху появилось пятно света, сияющее, словно солнце. В центре этого прорыва темноты он увидел странный высокий силуэт – словно высокое дерево без ветвей, со всех сторон окруженное водой.
От яркого света у него замигали глаза, и постепенно странный силуэт принял очертания Завывайта-Запевайта, который тряс его изо всех сил…
Хвосттрубой провалился в обычный, нормальный сон, а когда проснулся, то обнаружил, что находится на поляне Шустрика; Завывайт, Мимолетка и Шустрик хлопотали вокруг.
– Вот он и проснулся! – воскликнул Запевайт. – А мы за тебя ужасно волновались. Наверное, там, откуда ты пришел, просто нет такой кошачьей мяты, я имею в виду – настоящей. Мы так рады, что тебе уже лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86