Значит, выйти обратно, в привычный мир, будет не так уж и просто. Сперва они должны получить в соответствующем месте ДОЗВОЛЕНИЕ. А также, если повезет, кое-что другое, чем Таран сможет позабавить фанатов Ямы. И все эти сложности ради одного-единственного боя? Скажи ему кто-нибудь такое несколько месяцев назад, он бы, наверное, не поверил. И тем не менее он был здесь, в Запретном городе.
Даже ночь здесь была совсем другая. В это время в Клоповнике обычно кипела жизнь, если только не предвиделся массированный полицейский рейд, что, впрочем, случалось не чаще, нежели ливень с Купола — это когда на одном из верхних ярусов прорывало канализацию. Тут же было тихо, мрачно и безжизненно, как в том же саркофаге. Редкий прохожий, бесшумно мелькнув на дальнем перекрестке, тут же исчезал без следа. Транспорт встречался не чаще, чем на самой заре автомобилестроения, хотя шума производил не меньше, — моторы грохотали меж бетонных стен, словно стая разгневанных демонов.
Даже темнота здесь была иная. В Клоповнике каждый темный угол походил на дверной проем без дверей, за которым разбиты все светильники и непременно подстерегает опасность. Но эта опасность была вполне обычной — нож, ствол или крепкий кулак. В
Запретном же городе на ум приходила мысль о разверстой могиле, из которой тянет противоестественным холодом, сквозняком с того света, где по оплавленным микросхемам катаются белые черепа, а обнаженные нервы мигают кроваво-красными диодами.
Это место внушало сверхъестественный страх.
По правде говоря, Хэнк не мог понять, отчего они идут пешком. Но таковы были условия, донесенные “адъютантами”. Им, дескать, будет предоставлен транспорт на обратном пути (если, конечно, договоренность будет достигнута). Но Тарану уже ничего не хотелось — только бы поскорее очутиться на привычном Подворье, где нет ни мрачных теней, ни странных шорохов, что издавали, казалось, крадущиеся позади конечности из пластика и металла. Подобные моменты бывали в жизни Тарана не так часто. Он привык видеть перед собой обычного противника из белковой плоти и крови. Сейчас ему было не по себе от одного сознания, ГДЕ он находится… И, что самое неприятное, чем дальше — тем, соответственно, хуже.
Нож и Топор время от времени останавливались и совещались, а один раз понурили головы и развели руками — слишком сложно, не вспомнить. Хэнк едва зубами не заскрежетал от злости. Но делать нечего, скрежещи не скрежещи, а выбираться как-то нужно.
— Звони, — буркнул Таран.
Нож кивнул и достал телефон.
Хэнк с раздражением смотрел, как помощник набирает номер, записанный на клочке упаковочной бумаги. Подсветка клавиш и экрана бросала на руки и лицо Ножа потусторонний — зеленый свет. “Ну вот, — думал Таран, — то, что контрагент не мог даже дорогу по-человечески найти, наверняка приведет аборигенов в бешеный восторг… Если, конечно, они здесь вообще что-то чувствуют, кроме двоичного кода. Сплошные, блин, ноли и единицы… Уроды”.
Нож быстро с кем-то переговорил, отвечая коротко и однозначно, а затем назвал улицу и номер здания, возле которого они застряли. Ответ, как он сказал, был весьма обнадеживающим: “Ждите”.
Потянулись минуты ожидания. Таран переминался с ноги на ногу, сжимая и разжимая кулаки. “Адъютанты” втянули головы в плечи, изо всех сил стараясь быть как можно незаметнее. Гнев шефа им был хорошо известен, да еще туго перемотанные ребра отдавали при каждом вдохе резкой болью, опять же напоминая о хозяйском гневе. А теперь на тебе, даже в Запретном городе они ухитрились отличиться.
Но, как бы там ни было, контрагент сработал оперативно.
Сперва Хэнк не понял, в чем дело, когда на противоположном перекрестке промелькнули два красных огонька. Это, похоже, были крошечные диоды, но на темной улице они казались ослепительными прожекторами. Расстояние меж ними не сокращалось и не удлинялось, равняясь приблизительно человеческой переносице. Огоньки остановились на перекрестке и принялись качаться из одной стороны в другую, причем под такими углами, какие человеческой шее были не под силу… А впрочем, — подумал Таран, пожимая плечами, — кто их тут знает.
Огоньки явно подавали гостям из Клоповника знаки. Вот только те ли это были огни, что нужно, и им ли они предназначались? Хэнк был человеком суеверным и слыхал истории о странных огоньках, заводивших путников прямо в трясину. Запретный город, по мнению Тарана, был тем же болотом.
“Адъютанты” прояснить ситуацию не смогли, а только бестолково пожали плечами, что, в сущности, от них и ожидалось. Контрагент даже не потрудился сообщить, что именно предпримет. И все же делать опять-таки нечего. Перезванивать Хэнк считал ниже своего достоинства. Он вздохнул и двинулся в сторону огоньков.
Те незамедлительно устремились в противоположном направлении. Скорость их перемещения совпадала с темпом ходьбы визитеров, и как те ни пытались нагнать своего провожатого, кровавые огоньки неизменно оставались на одной и той же дистанции. Порой они исчезали из виду, но, поворачивая за угол, Хэнк с “адъютантами” всякий раз обнаруживали их зависшими над асфальтом и качающимися из стороны в сторону в нетерпеливом ожидании. Подобная последовательность, как ни крути, наводила на мысль о чем-то не вполне человеческом. Вместе с тем, простой фауной здесь тоже не пахло. Дистанция от асфальта была чересчур велика, чтобы наивно предполагать, будто эти диоды прикреплены к ошейнику какого-то животного… Если, естественно, это не жираф.
А впрочем, на детали Хэнку было плевать, — главное, чтобы эти огни, кем (или, что более вероятно, чем) бы они ни оказались, вывели их к месту назначения. Святой Эльм ли ведал этими огоньками или же это были простые светлячки, Тарану скоро стало безразлично. Он хотел как можно скорее покончить с этим делом и отчалить домой.
Как бы там ни было, на пути к финальному пункту визитерам из Клоповника пришлось сделать еще одну остановку. Это случилось аккурат в тот момент, когда красные огоньки взяли и исчезли — ни с того ни с сего. Просто погасли, провалились сквозь землю, растворились в ночном мраке. Только что были — и пропали, хотя задание свое, если таковое у них было, вроде бы не выполнили. Улица была совершенно пуста. Таран с “адъютантами”, разинув рты, еще пару мгновений шли по инерции, прежде чем из ближайшей подворотни прозвучал тихий кашель. Этот звук ударил по ушам подобно ружейному выстрелу.
Кашель был короткий, аккуратный и деликатный, без горловой хрипоты, харканья или еще чего-то столь же неприятного. Так может кашлянуть диск-жокей на радио (естественно, после многолетних репетиций). Чтобы кто-то издавал вот такой безупречно чистый звук, просто прочищая горло, об этом даже думать смешно, если, конечно, речь не идет о какой-нибудь светской львице с самого верхнего яруса Улья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Даже ночь здесь была совсем другая. В это время в Клоповнике обычно кипела жизнь, если только не предвиделся массированный полицейский рейд, что, впрочем, случалось не чаще, нежели ливень с Купола — это когда на одном из верхних ярусов прорывало канализацию. Тут же было тихо, мрачно и безжизненно, как в том же саркофаге. Редкий прохожий, бесшумно мелькнув на дальнем перекрестке, тут же исчезал без следа. Транспорт встречался не чаще, чем на самой заре автомобилестроения, хотя шума производил не меньше, — моторы грохотали меж бетонных стен, словно стая разгневанных демонов.
Даже темнота здесь была иная. В Клоповнике каждый темный угол походил на дверной проем без дверей, за которым разбиты все светильники и непременно подстерегает опасность. Но эта опасность была вполне обычной — нож, ствол или крепкий кулак. В
Запретном же городе на ум приходила мысль о разверстой могиле, из которой тянет противоестественным холодом, сквозняком с того света, где по оплавленным микросхемам катаются белые черепа, а обнаженные нервы мигают кроваво-красными диодами.
Это место внушало сверхъестественный страх.
По правде говоря, Хэнк не мог понять, отчего они идут пешком. Но таковы были условия, донесенные “адъютантами”. Им, дескать, будет предоставлен транспорт на обратном пути (если, конечно, договоренность будет достигнута). Но Тарану уже ничего не хотелось — только бы поскорее очутиться на привычном Подворье, где нет ни мрачных теней, ни странных шорохов, что издавали, казалось, крадущиеся позади конечности из пластика и металла. Подобные моменты бывали в жизни Тарана не так часто. Он привык видеть перед собой обычного противника из белковой плоти и крови. Сейчас ему было не по себе от одного сознания, ГДЕ он находится… И, что самое неприятное, чем дальше — тем, соответственно, хуже.
Нож и Топор время от времени останавливались и совещались, а один раз понурили головы и развели руками — слишком сложно, не вспомнить. Хэнк едва зубами не заскрежетал от злости. Но делать нечего, скрежещи не скрежещи, а выбираться как-то нужно.
— Звони, — буркнул Таран.
Нож кивнул и достал телефон.
Хэнк с раздражением смотрел, как помощник набирает номер, записанный на клочке упаковочной бумаги. Подсветка клавиш и экрана бросала на руки и лицо Ножа потусторонний — зеленый свет. “Ну вот, — думал Таран, — то, что контрагент не мог даже дорогу по-человечески найти, наверняка приведет аборигенов в бешеный восторг… Если, конечно, они здесь вообще что-то чувствуют, кроме двоичного кода. Сплошные, блин, ноли и единицы… Уроды”.
Нож быстро с кем-то переговорил, отвечая коротко и однозначно, а затем назвал улицу и номер здания, возле которого они застряли. Ответ, как он сказал, был весьма обнадеживающим: “Ждите”.
Потянулись минуты ожидания. Таран переминался с ноги на ногу, сжимая и разжимая кулаки. “Адъютанты” втянули головы в плечи, изо всех сил стараясь быть как можно незаметнее. Гнев шефа им был хорошо известен, да еще туго перемотанные ребра отдавали при каждом вдохе резкой болью, опять же напоминая о хозяйском гневе. А теперь на тебе, даже в Запретном городе они ухитрились отличиться.
Но, как бы там ни было, контрагент сработал оперативно.
Сперва Хэнк не понял, в чем дело, когда на противоположном перекрестке промелькнули два красных огонька. Это, похоже, были крошечные диоды, но на темной улице они казались ослепительными прожекторами. Расстояние меж ними не сокращалось и не удлинялось, равняясь приблизительно человеческой переносице. Огоньки остановились на перекрестке и принялись качаться из одной стороны в другую, причем под такими углами, какие человеческой шее были не под силу… А впрочем, — подумал Таран, пожимая плечами, — кто их тут знает.
Огоньки явно подавали гостям из Клоповника знаки. Вот только те ли это были огни, что нужно, и им ли они предназначались? Хэнк был человеком суеверным и слыхал истории о странных огоньках, заводивших путников прямо в трясину. Запретный город, по мнению Тарана, был тем же болотом.
“Адъютанты” прояснить ситуацию не смогли, а только бестолково пожали плечами, что, в сущности, от них и ожидалось. Контрагент даже не потрудился сообщить, что именно предпримет. И все же делать опять-таки нечего. Перезванивать Хэнк считал ниже своего достоинства. Он вздохнул и двинулся в сторону огоньков.
Те незамедлительно устремились в противоположном направлении. Скорость их перемещения совпадала с темпом ходьбы визитеров, и как те ни пытались нагнать своего провожатого, кровавые огоньки неизменно оставались на одной и той же дистанции. Порой они исчезали из виду, но, поворачивая за угол, Хэнк с “адъютантами” всякий раз обнаруживали их зависшими над асфальтом и качающимися из стороны в сторону в нетерпеливом ожидании. Подобная последовательность, как ни крути, наводила на мысль о чем-то не вполне человеческом. Вместе с тем, простой фауной здесь тоже не пахло. Дистанция от асфальта была чересчур велика, чтобы наивно предполагать, будто эти диоды прикреплены к ошейнику какого-то животного… Если, естественно, это не жираф.
А впрочем, на детали Хэнку было плевать, — главное, чтобы эти огни, кем (или, что более вероятно, чем) бы они ни оказались, вывели их к месту назначения. Святой Эльм ли ведал этими огоньками или же это были простые светлячки, Тарану скоро стало безразлично. Он хотел как можно скорее покончить с этим делом и отчалить домой.
Как бы там ни было, на пути к финальному пункту визитерам из Клоповника пришлось сделать еще одну остановку. Это случилось аккурат в тот момент, когда красные огоньки взяли и исчезли — ни с того ни с сего. Просто погасли, провалились сквозь землю, растворились в ночном мраке. Только что были — и пропали, хотя задание свое, если таковое у них было, вроде бы не выполнили. Улица была совершенно пуста. Таран с “адъютантами”, разинув рты, еще пару мгновений шли по инерции, прежде чем из ближайшей подворотни прозвучал тихий кашель. Этот звук ударил по ушам подобно ружейному выстрелу.
Кашель был короткий, аккуратный и деликатный, без горловой хрипоты, харканья или еще чего-то столь же неприятного. Так может кашлянуть диск-жокей на радио (естественно, после многолетних репетиций). Чтобы кто-то издавал вот такой безупречно чистый звук, просто прочищая горло, об этом даже думать смешно, если, конечно, речь не идет о какой-нибудь светской львице с самого верхнего яруса Улья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96