«А которым худым людям князьям и боярам и прибыльщикам и немцам за их злое дело отнюдь бы вам не молчать…» Еще более четко выражена классовая направленность движения атаманом Никитой Голым: «А нам до черни дела нет. Нам дело до бояр и которые неправду делают».
1 мая восставшие овладели столицей Войска Донского Черкасском, избрали Булавина атаманом вместо казненного Лукьяна Максимова.
Булавинцы одержали крупные победы над царскими войсками под Царицыном и Валуйками. Сам атаман во главе одного из отрядов направился к Азову, чтобы захватом крепости обезопасить свой тыл.
Судьба крепости вызывала у царя наибольшую тревогу. Долгорукому он велит: «Око иметь об Азове, дабы и там чего не учинили». «Смотри неусыпно, чтоб над Азовом и Таганрогом оной вор чего не учинил прежде вашего приходу».
Надежды на то, что «сия сарынь, кроме жесточи, не может унята быть», не оправдались, и царь вынужден был отказаться от осуществления в полном объеме ранее намеченных форм борьбы с восстанием. Устрашение натолкнулось на бесстрашие, и царь должен был пойти на уступки. «Ты больше над казаками и их жилищами ничего не делай», – приказывает он Долгорукому 28 мая.
Утратил царь веру и в способность карателя Долгорукого подавить движение. Если в начале мая он велел распространять о своем приезде на Дон заведомо ложные слухи, ибо в действительности он туда приезжать не собирался, то в конце этого месяца после получения известий о взятии Черкасска он принимает решение руководить борьбой с повстанцами не из Петербурга, а на месте событий. 27 мая пишет Меншикову: «Необходимая мне нужда месяца на три туды ехать».
В первых числах июля правительственные войска нанесли повстанцам два крупных поражения: под Тором и Азовом. Сам Булавин был предательски убит заговорщиками из числа старшин. Гибель предводителя движения вызвала большую радость в правительственных кругах. Петр отметил это известие молебном и салютом. Таким же способом хотели отпраздновать победу правительственных войск и в Москве, но воздержались от этого, опасаясь народных выступлений в столице.
Радость была преждевременной. Отдельные очаги восстания оказывали сопротивление правительственным войскам еще два года. Как и все восстания феодальной поры, оно было царистским, стихийным, слабо организованным и поэтому обреченным на неудачу.
По неизвестным причинам поездка царя на Дон не состоялась. Петр распорядился отправить в помощь Долгорукому полки регулярной армии, в том числе и два батальона Преображенского полка.
Какие-то обстоятельства задержали царя в Петербурге почти на целый месяц. Оттуда Петр выехал к армии 25 июня, накануне уведомив об этом Шереметева: «Скоро буду к вам». В этом же письме царь, осведомленный о том, что Карл после продолжительного стояния в Радошковичах наконец тронулся на восток, предупредил Шереметева: «И прошу, ежели возможно, до меня главной баталии не давать».
На пути в армию Петр заехал в Нарву, потащив туда и своих родственниц, чтобы показать им завоеванный город. Здесь он 29 июня отметил свои именины огненной потехой на реке Нарове, а на следующий день тронулся к Смоленску.
5 июля отъехавшего из Великих Лук Петра встретил курьер и вручил донесение Шереметева о сражении под Головчином. На первых порах реляция привела царя в радостное настроение. Он отвечает Шереметеву, что спешит поспеть «к сему вашему пиршеству». Полагаясь на содержание реляции, Петр считал, что русские войска в сражении 3 июля 1708 года хотя и не одержали победы, но и «неприятель своего намерения исполнить не мог». Царь рассматривал сражение под Головчином как репетицию к генеральной баталии и был доволен его исходом. «Я зело благодарю бога, что наши прежде генеральной баталии виделись с неприятелем хорошенько, и что от всей его армии одна наша треть так выдержала и отошла».
Петр заночевал в Горках, где почти в полном составе находился генералитет во главе с Шереметевым, с единственной целью узнать подробности о Головчинском сражении, чтобы «достойное с достойными учинить». За минутами радости последовало досадное разочарование, как только стали известны подробности. Оказалось, что многие полки дивизии генерала Репнина «пришли в конфузию», беспорядочно отступили, оставив неприятелю пушки, а те, которые оказывали сопротивление, сражались «казацким, а не солдатским боем». Вместо выдачи наград Петр распорядился двух генералов, Репнина и Чамберса, виновных в поражении русских войск под Головчином, предать военному суду. Оба принадлежали к числу боевых и уважаемых Петром генералов, и тем не менее он оказался глухим к просьбам Репнина о милосердии. Петр умел отделять частные отношения от «государственного интереса».
Репнина спасла от смерти его личная отвага, проявленная в Головчинском сражении. Петр утвердил решение военного суда, разжаловавшего генерала в рядовые и обязавшего его возместить деньгами материальные потери. Мера наказания престарелому Чамберсу была мягче: он поплатился отстранением от должности, но сохранил генеральское звание. Впрочем, служба Репнина рядовым продолжалась недолго – в сражении у Лесной он проявит храбрость и будет восстановлен в должности и чине.
В Головчинском сражении Карлу XII сопутствовал успех в последний раз. Это был успех частичный, тактический, стоивший шведам огромных потерь и не нанесший сколь-либо существенного ущерба русскому войску. Урок не прошел даром не только для Реннина, но и для всей армии. Досконально изучив опыт Головчинского дела, Петр по горячим следам составляет знаменитые «Правила сражения», в которых с присущей ему дотошностью разрабатывает взаимодействие в бою различных родов войск. Дивизия Репнина потерпела «конфузию» из-за недостаточной стойкости солдат и офицеров. «Правила сражения» Петр заканчивает рассуждениями о значении дисциплины: «Кто место свое оставит, или друг друга выдаст и бесчестный бег учинит, то оной будет лишен живота и чести».
Карл XII после Головчинского сражения вновь проявил несвойственную своему азартному характеру пассивность. Он почти месяц простоял в Могилеве. Вследствие невозможности в короткий срок организовать оборону этого города царь решил уступить его шведам без боя, сосредоточив 25-тысячное войско к северо-востоку от него, в Горках.
Что вынудило короля столь долго топтаться на месте? Петр, осведомленный через лазутчиков о том, что творилось в шведском лагере, писал Апраксину 23 июля: «Иного писать не имеем, только что неприятель стоит в Могилеве по-прежнему тихо», и далее указал на причину длительного бездействия противника – перебежчики единодушно заявляли, что шведы «голод имеют великой». Карл, сидя в Могилеве, ждал обоза Левенгаупта, но, не дождавшись его, отправился в путь, причем не на север, чтобы встретиться с Левенгауптом, а в противоположную от него сторону – сначала к Пропойску, а затем на северо-восток в направлении к Смоленску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
1 мая восставшие овладели столицей Войска Донского Черкасском, избрали Булавина атаманом вместо казненного Лукьяна Максимова.
Булавинцы одержали крупные победы над царскими войсками под Царицыном и Валуйками. Сам атаман во главе одного из отрядов направился к Азову, чтобы захватом крепости обезопасить свой тыл.
Судьба крепости вызывала у царя наибольшую тревогу. Долгорукому он велит: «Око иметь об Азове, дабы и там чего не учинили». «Смотри неусыпно, чтоб над Азовом и Таганрогом оной вор чего не учинил прежде вашего приходу».
Надежды на то, что «сия сарынь, кроме жесточи, не может унята быть», не оправдались, и царь вынужден был отказаться от осуществления в полном объеме ранее намеченных форм борьбы с восстанием. Устрашение натолкнулось на бесстрашие, и царь должен был пойти на уступки. «Ты больше над казаками и их жилищами ничего не делай», – приказывает он Долгорукому 28 мая.
Утратил царь веру и в способность карателя Долгорукого подавить движение. Если в начале мая он велел распространять о своем приезде на Дон заведомо ложные слухи, ибо в действительности он туда приезжать не собирался, то в конце этого месяца после получения известий о взятии Черкасска он принимает решение руководить борьбой с повстанцами не из Петербурга, а на месте событий. 27 мая пишет Меншикову: «Необходимая мне нужда месяца на три туды ехать».
В первых числах июля правительственные войска нанесли повстанцам два крупных поражения: под Тором и Азовом. Сам Булавин был предательски убит заговорщиками из числа старшин. Гибель предводителя движения вызвала большую радость в правительственных кругах. Петр отметил это известие молебном и салютом. Таким же способом хотели отпраздновать победу правительственных войск и в Москве, но воздержались от этого, опасаясь народных выступлений в столице.
Радость была преждевременной. Отдельные очаги восстания оказывали сопротивление правительственным войскам еще два года. Как и все восстания феодальной поры, оно было царистским, стихийным, слабо организованным и поэтому обреченным на неудачу.
По неизвестным причинам поездка царя на Дон не состоялась. Петр распорядился отправить в помощь Долгорукому полки регулярной армии, в том числе и два батальона Преображенского полка.
Какие-то обстоятельства задержали царя в Петербурге почти на целый месяц. Оттуда Петр выехал к армии 25 июня, накануне уведомив об этом Шереметева: «Скоро буду к вам». В этом же письме царь, осведомленный о том, что Карл после продолжительного стояния в Радошковичах наконец тронулся на восток, предупредил Шереметева: «И прошу, ежели возможно, до меня главной баталии не давать».
На пути в армию Петр заехал в Нарву, потащив туда и своих родственниц, чтобы показать им завоеванный город. Здесь он 29 июня отметил свои именины огненной потехой на реке Нарове, а на следующий день тронулся к Смоленску.
5 июля отъехавшего из Великих Лук Петра встретил курьер и вручил донесение Шереметева о сражении под Головчином. На первых порах реляция привела царя в радостное настроение. Он отвечает Шереметеву, что спешит поспеть «к сему вашему пиршеству». Полагаясь на содержание реляции, Петр считал, что русские войска в сражении 3 июля 1708 года хотя и не одержали победы, но и «неприятель своего намерения исполнить не мог». Царь рассматривал сражение под Головчином как репетицию к генеральной баталии и был доволен его исходом. «Я зело благодарю бога, что наши прежде генеральной баталии виделись с неприятелем хорошенько, и что от всей его армии одна наша треть так выдержала и отошла».
Петр заночевал в Горках, где почти в полном составе находился генералитет во главе с Шереметевым, с единственной целью узнать подробности о Головчинском сражении, чтобы «достойное с достойными учинить». За минутами радости последовало досадное разочарование, как только стали известны подробности. Оказалось, что многие полки дивизии генерала Репнина «пришли в конфузию», беспорядочно отступили, оставив неприятелю пушки, а те, которые оказывали сопротивление, сражались «казацким, а не солдатским боем». Вместо выдачи наград Петр распорядился двух генералов, Репнина и Чамберса, виновных в поражении русских войск под Головчином, предать военному суду. Оба принадлежали к числу боевых и уважаемых Петром генералов, и тем не менее он оказался глухим к просьбам Репнина о милосердии. Петр умел отделять частные отношения от «государственного интереса».
Репнина спасла от смерти его личная отвага, проявленная в Головчинском сражении. Петр утвердил решение военного суда, разжаловавшего генерала в рядовые и обязавшего его возместить деньгами материальные потери. Мера наказания престарелому Чамберсу была мягче: он поплатился отстранением от должности, но сохранил генеральское звание. Впрочем, служба Репнина рядовым продолжалась недолго – в сражении у Лесной он проявит храбрость и будет восстановлен в должности и чине.
В Головчинском сражении Карлу XII сопутствовал успех в последний раз. Это был успех частичный, тактический, стоивший шведам огромных потерь и не нанесший сколь-либо существенного ущерба русскому войску. Урок не прошел даром не только для Реннина, но и для всей армии. Досконально изучив опыт Головчинского дела, Петр по горячим следам составляет знаменитые «Правила сражения», в которых с присущей ему дотошностью разрабатывает взаимодействие в бою различных родов войск. Дивизия Репнина потерпела «конфузию» из-за недостаточной стойкости солдат и офицеров. «Правила сражения» Петр заканчивает рассуждениями о значении дисциплины: «Кто место свое оставит, или друг друга выдаст и бесчестный бег учинит, то оной будет лишен живота и чести».
Карл XII после Головчинского сражения вновь проявил несвойственную своему азартному характеру пассивность. Он почти месяц простоял в Могилеве. Вследствие невозможности в короткий срок организовать оборону этого города царь решил уступить его шведам без боя, сосредоточив 25-тысячное войско к северо-востоку от него, в Горках.
Что вынудило короля столь долго топтаться на месте? Петр, осведомленный через лазутчиков о том, что творилось в шведском лагере, писал Апраксину 23 июля: «Иного писать не имеем, только что неприятель стоит в Могилеве по-прежнему тихо», и далее указал на причину длительного бездействия противника – перебежчики единодушно заявляли, что шведы «голод имеют великой». Карл, сидя в Могилеве, ждал обоза Левенгаупта, но, не дождавшись его, отправился в путь, причем не на север, чтобы встретиться с Левенгауптом, а в противоположную от него сторону – сначала к Пропойску, а затем на северо-восток в направлении к Смоленску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120